Что тогда? Я должен окончить жизнь в этом предположительно варварском времени?
Фарезм недовольно нахмурился.
– Это предполагает ошибку в десять процентов. Моя система редко допускает ошибку больше одного процента.
Кьюджел начал подсчитывать, но Фарезм указал на чёрный диск.
– Назад! И не двигайся во избежание худшего!
Кьюджел, вспотевший, на дрожащих ногах, вернулся в указанное место.
Фарезм отошёл в конец комнаты и вступил в кольцо из золотой трубки, кольцо тут же поднялось и спиралью охватило все его тело. Со стола он взял четыре чёрных диска и начал жонглировать ими с такой фантастической ловкостью, что они расплывались в глазах Кьюджела. Наконец Фарезм отбросил диски; вращаясь, они повисли в воздухе, постепенно приближаясь к Кьюджелу.
Затем Фарезм достал белую трубу, прижал её к губам и произнёс заклинание. Труба раздулась и превратилась в огромный шар. Фарезм закрыл её конец и, произнося громогласное заклинание, бросил её на вращающиеся диски. Все взорвалось. Кьюджела подхватило, сжало, понесло одновременно в разных направлениях, в то же время его продолжало сжимать со всех сторон – толчок в противоположном направлении, эквивалентный давлению в миллион лет. И среди ослепительных вспышек и искажённых изображений Кьюджел потерял сознание.
Кьюджел проснулся в оранжево-золотом блеске солнца – такого солнца он раньше никогда не знал. Он лежал на спине, глядя в тёплое голубое небо, более светлое и мягкое, чем небо цвета индиго его собственного времени.
Он пошевелил руками и ногами и, не обнаружив никаких повреждений, сел, потом медленно встал на ноги, мигая от непривычки к такому яркому свету.
Топография изменилась совсем немного. Горы на севере казались выше и круче, и Кьюджел не смог увидеть путь, по которому пришёл (точнее, по которому придёт). На месте проекта Фарезма рос лес из деревьев с лёгкой пушистой светло-зеленой листвой, на ветвях висели гроздья красных ягод. Долина была такой же, но реки текли по другим руслам и на различном удалении видны были три больших города. От долины поднимался незнакомый терпкий запах, смешанный с запахами плесени и затхлости, и Кьюджелу казалось, что в воздухе висит какая-то печаль; в сущности он решил, что слышит музыку – медлительную грустную мелодию, такую печальную, что на глаза наворачивались слезы. Он поискал источник этой музыки, но музыка уже прекратилась, растворилась в воздухе, и только когда он перестал прислушиваться, она вернулась.
Впервые Кьюджел взглянул на утёсы, вздымавшиеся на западе, и на этот раз ощущение deja-vu стало ещё сильнее. Кьюджел удивлённо потянул себя за подбородок. Через миллион лет он вторично увидит эти утёсы, значит, сейчас он их видит в первый раз. Но это также и второй раз, потому что он хорошо помнит предыдущую встречу с холмами. С другой стороны, нельзя нарушать логику времени, и в соответствии с этой логикой все-таки нынешний взгляд на утёсы – первый. Парадокс, подумал Кьюджел, трудная задача! Но что вызывало это странное чувство знакомости, которое он ощутил в обоих случаях?
… Кьюджел отказался от этой темы как не сулящей никакой выгоды и уже начал поворачиваться, когда его взгляд уловил какое-то движение. Он снова взглянул на утёсы, и воздух вдруг заполнился уже слышанной им музыкой – музыкой боли и экзальтированного отчаяния. Кьюджел смотрел в удивлении. Большое крылатое существо в белом пролетело в воздухе над утёсами. Крылья у него огромные, с рёбрами из чёрного хитина, соединёнными серой перепонкой. Кьюджел в благоговейном страхе следил, как оно исчезло в пещере высоко в одном из утёсов.
Прозвенел гонг; откуда он звонит, Кьюджел не смог определить. Отголоски дрожали в воздухе; когда они стихли, неслышная музыка снова стала почти ощутимой. Из долины появилось крылатое существо, оно несло человека, возраст и пол которого на расстоянии Кьюджел не смог определить. Существо повисло над утёсами и выпустило свою ношу. Кьюджелу показалось, что он слышит слабый крик, музыка звучала печально, величественно, благородно. Тело, казалось, медленно падает с большой высоты; но вот оно ударилось о землю у основания холмов. Крылатое существо, выронив человека, скользнуло на утёс, сложило крылья и стояло, как часовой, глядя на долину.
Кьюджел спрятался за скалой. Заметили ли его? Он не знал. Глубоко вздохнул. Этот печальный золотой мир прошлого ему не нравится; чем скорее он отсюда уберётся, тем лучше. Он осмотрел кольцо, которым снабдил его Фарезм, но камень был тусклым, как стекло, никакие искорки не указывали направление к ВСЕОБЩНОСТИ. Этого Кьюджел и боялся. Фарезм ошибся в своих расчётах, и Кьюджел никогда не сможет вернуться в своё время.
Хлопанье крыльев заставило его взглянуть в небо. Он снова прижался в укрытии за скалой. Печальная музыка удалилась, крылатое существо пролетело на фоне солнца и бросило свою жертву к подножию утёсов. Затем с хлопаньем крыльев приземлилось на выступе и вошло в пещеру. Кьюджел встал и, пригнувшись, побежал по тропе в янтарных сумерках.
Тропа вскоре привела к роще, здесь Кьюджел остановился, чтобы перевести дыхание, после этого пошёл осторожнее. Пересёк полосу обработанной земли, на которой стояла пустая хижина. Кьюджел хотел использовать её в качестве убежища на ночь, но ему показалось, что изнутри на него смотрит какая-то чёрная фигура, и он прошёл мимо.
Тропа уводила от утёсов, через холмистую равнину, и как раз перед наступлением темноты Кьюджел подошёл к деревне на берегу пруда.
Приближался он осторожно, но аккуратность и признаки хорошего ведения хозяйства подбодрили его. В парке у пруда стоял павильон, вероятно, предназначенный для музыкантов, мимов и декламации. Парк окружали аккуратные маленькие дома с высокими фронтонами, увенчанными декоративными гребнями. На противоположной стороне пруда располагалось большое здание с красивым фасадом, выложенным эмалированными красными, жёлтыми и синими пластинками. Три высоких гребня служили крышей здания, на центральном, самом высоком, виднелось сложное резное изображение, а боковые поддерживали много сферических голубых фонарей. Перед зданием широкий навес, под ним столики и скамьи на открытом воздухе, все освещено красными и жёлтыми фонарями в форме шаров. За столиками сидели жители посёлка, курили, пили вино, а юноши и девушки исполняли эксцентрический танец, заключавшийся в высоком подбрасывании ног под музыку труб и концертино.
Подбодрённый спокойствием этой сцены, Кьюджел приблизился. Жители деревни относились к типу людей, какие раньше Кьюджелу не встречались. Сравнительно невысокие, с большими головами и длинными беспокойными руками. Кожа оранжевого цвета, глаза и зубы чёрные, волосы, тоже чёрные, свисают вокруг лиц, оканчиваясь у мужчин нитью голубых бусинок, а у женщин волосы взяты в кольца и собраны в сложных причёсках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Фарезм недовольно нахмурился.
– Это предполагает ошибку в десять процентов. Моя система редко допускает ошибку больше одного процента.
Кьюджел начал подсчитывать, но Фарезм указал на чёрный диск.
– Назад! И не двигайся во избежание худшего!
Кьюджел, вспотевший, на дрожащих ногах, вернулся в указанное место.
Фарезм отошёл в конец комнаты и вступил в кольцо из золотой трубки, кольцо тут же поднялось и спиралью охватило все его тело. Со стола он взял четыре чёрных диска и начал жонглировать ими с такой фантастической ловкостью, что они расплывались в глазах Кьюджела. Наконец Фарезм отбросил диски; вращаясь, они повисли в воздухе, постепенно приближаясь к Кьюджелу.
Затем Фарезм достал белую трубу, прижал её к губам и произнёс заклинание. Труба раздулась и превратилась в огромный шар. Фарезм закрыл её конец и, произнося громогласное заклинание, бросил её на вращающиеся диски. Все взорвалось. Кьюджела подхватило, сжало, понесло одновременно в разных направлениях, в то же время его продолжало сжимать со всех сторон – толчок в противоположном направлении, эквивалентный давлению в миллион лет. И среди ослепительных вспышек и искажённых изображений Кьюджел потерял сознание.
Кьюджел проснулся в оранжево-золотом блеске солнца – такого солнца он раньше никогда не знал. Он лежал на спине, глядя в тёплое голубое небо, более светлое и мягкое, чем небо цвета индиго его собственного времени.
Он пошевелил руками и ногами и, не обнаружив никаких повреждений, сел, потом медленно встал на ноги, мигая от непривычки к такому яркому свету.
Топография изменилась совсем немного. Горы на севере казались выше и круче, и Кьюджел не смог увидеть путь, по которому пришёл (точнее, по которому придёт). На месте проекта Фарезма рос лес из деревьев с лёгкой пушистой светло-зеленой листвой, на ветвях висели гроздья красных ягод. Долина была такой же, но реки текли по другим руслам и на различном удалении видны были три больших города. От долины поднимался незнакомый терпкий запах, смешанный с запахами плесени и затхлости, и Кьюджелу казалось, что в воздухе висит какая-то печаль; в сущности он решил, что слышит музыку – медлительную грустную мелодию, такую печальную, что на глаза наворачивались слезы. Он поискал источник этой музыки, но музыка уже прекратилась, растворилась в воздухе, и только когда он перестал прислушиваться, она вернулась.
Впервые Кьюджел взглянул на утёсы, вздымавшиеся на западе, и на этот раз ощущение deja-vu стало ещё сильнее. Кьюджел удивлённо потянул себя за подбородок. Через миллион лет он вторично увидит эти утёсы, значит, сейчас он их видит в первый раз. Но это также и второй раз, потому что он хорошо помнит предыдущую встречу с холмами. С другой стороны, нельзя нарушать логику времени, и в соответствии с этой логикой все-таки нынешний взгляд на утёсы – первый. Парадокс, подумал Кьюджел, трудная задача! Но что вызывало это странное чувство знакомости, которое он ощутил в обоих случаях?
… Кьюджел отказался от этой темы как не сулящей никакой выгоды и уже начал поворачиваться, когда его взгляд уловил какое-то движение. Он снова взглянул на утёсы, и воздух вдруг заполнился уже слышанной им музыкой – музыкой боли и экзальтированного отчаяния. Кьюджел смотрел в удивлении. Большое крылатое существо в белом пролетело в воздухе над утёсами. Крылья у него огромные, с рёбрами из чёрного хитина, соединёнными серой перепонкой. Кьюджел в благоговейном страхе следил, как оно исчезло в пещере высоко в одном из утёсов.
Прозвенел гонг; откуда он звонит, Кьюджел не смог определить. Отголоски дрожали в воздухе; когда они стихли, неслышная музыка снова стала почти ощутимой. Из долины появилось крылатое существо, оно несло человека, возраст и пол которого на расстоянии Кьюджел не смог определить. Существо повисло над утёсами и выпустило свою ношу. Кьюджелу показалось, что он слышит слабый крик, музыка звучала печально, величественно, благородно. Тело, казалось, медленно падает с большой высоты; но вот оно ударилось о землю у основания холмов. Крылатое существо, выронив человека, скользнуло на утёс, сложило крылья и стояло, как часовой, глядя на долину.
Кьюджел спрятался за скалой. Заметили ли его? Он не знал. Глубоко вздохнул. Этот печальный золотой мир прошлого ему не нравится; чем скорее он отсюда уберётся, тем лучше. Он осмотрел кольцо, которым снабдил его Фарезм, но камень был тусклым, как стекло, никакие искорки не указывали направление к ВСЕОБЩНОСТИ. Этого Кьюджел и боялся. Фарезм ошибся в своих расчётах, и Кьюджел никогда не сможет вернуться в своё время.
Хлопанье крыльев заставило его взглянуть в небо. Он снова прижался в укрытии за скалой. Печальная музыка удалилась, крылатое существо пролетело на фоне солнца и бросило свою жертву к подножию утёсов. Затем с хлопаньем крыльев приземлилось на выступе и вошло в пещеру. Кьюджел встал и, пригнувшись, побежал по тропе в янтарных сумерках.
Тропа вскоре привела к роще, здесь Кьюджел остановился, чтобы перевести дыхание, после этого пошёл осторожнее. Пересёк полосу обработанной земли, на которой стояла пустая хижина. Кьюджел хотел использовать её в качестве убежища на ночь, но ему показалось, что изнутри на него смотрит какая-то чёрная фигура, и он прошёл мимо.
Тропа уводила от утёсов, через холмистую равнину, и как раз перед наступлением темноты Кьюджел подошёл к деревне на берегу пруда.
Приближался он осторожно, но аккуратность и признаки хорошего ведения хозяйства подбодрили его. В парке у пруда стоял павильон, вероятно, предназначенный для музыкантов, мимов и декламации. Парк окружали аккуратные маленькие дома с высокими фронтонами, увенчанными декоративными гребнями. На противоположной стороне пруда располагалось большое здание с красивым фасадом, выложенным эмалированными красными, жёлтыми и синими пластинками. Три высоких гребня служили крышей здания, на центральном, самом высоком, виднелось сложное резное изображение, а боковые поддерживали много сферических голубых фонарей. Перед зданием широкий навес, под ним столики и скамьи на открытом воздухе, все освещено красными и жёлтыми фонарями в форме шаров. За столиками сидели жители посёлка, курили, пили вино, а юноши и девушки исполняли эксцентрический танец, заключавшийся в высоком подбрасывании ног под музыку труб и концертино.
Подбодрённый спокойствием этой сцены, Кьюджел приблизился. Жители деревни относились к типу людей, какие раньше Кьюджелу не встречались. Сравнительно невысокие, с большими головами и длинными беспокойными руками. Кожа оранжевого цвета, глаза и зубы чёрные, волосы, тоже чёрные, свисают вокруг лиц, оканчиваясь у мужчин нитью голубых бусинок, а у женщин волосы взяты в кольца и собраны в сложных причёсках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52