Снова смотрит. Наконец, тянется, расстегивает застежку. Открывает рюкзак. Распутывает тьму. Достает бутылку, подарок, украденный у Кантри Джо.
«Бумер».
Белинда, дочь моя…
Ты открываешь бутылку. Наливаешь немножко в грязный стакан и снова закрываешь бутылку пробкой, кладешь ее обратно в рюкзак. Одна доза – для оттяга, две дозы – для сорванной крыши. Три – для чистой и сексуальной смерти. Открываешь рюкзак, отвинчиваешь пробку, наливаешь третью дозу. А потом держишь бутылку над стаканом, пока та не опустела. Должно хватить.
Еще одна капля в чаше, наполнявшейся всю жизнь.
Чистая и сексуальная смерть.
Это твое желание?
Как же прекрасно твое тело, дочь моя! Бледная белая кожа, покрытая путаницей карты Манчестера. Все улицы и все названия вписаны в изгибы твоего тела. Ты соскальзываешь в воду еще глубже. Несколько минут нежишься в теплом бассейне, а потом берешь стакан.
– Похоже, я иду к тебе, Койот.
Ты говоришь это вслух теням и клочкам тумана, встающим над водой.
А потом ты подносишь стакан к губам, Белинда. Пьешь…
Время на панели было 6:19 утра. Содержание пыльцы – 1999. Щелчок, цифры меняются – и неожиданный, жестокий взрыв. Солнце содрогнулось. «Комета» накренилась.
– Что за черт… – Голос Тома.
Чихобомба.
Аааааааааааааааааааааапппппччччччччххххххххххиииииииииииииии!!!!!!
Пять, и десять, и пятьдесят раз.
Царство соплей взрывается и обретает собственную жизнь. Носовая Хиросима. Каждый житель города дает залп из ноздрей. Без респиратора и без жалости. Сопли падают дождем на стекла. Эштон Олд-роуд. Взрыв толкает машину вперед, добавляя километры на спидометре, и вот я уже превышаю скорость.
Тыц! Тыц! Тыц!
«Пылающая комета» покрыта зеленой дрянью. Я не вижу ничего впереди.
– Где мы, бля? – кричу я.
– Приплыли, – говорит Томми Голубь.
– Что это?
– Новая карта.
– Но мы уже почти на месте. Мы почти добрались до Ардвика.
– Не думаю, что мы сможем…
Я резко бросила машину вправо. И остановилась в Намчестере, у Первой крепости.
– Чего?
– Бля.
– Что мы тут делаем?
– Приплыли, Сивилла. Прорывается новая карта.
Перед нами две машины смешались в кучу металла и мяса. Люди кричали и вываливались из дверей.
– Я слышу, как смеется Колумб, – говорит Томми, и я поворачиваю «Комету» от свалки.
Прошла секунда.
И мы вернулись к моему дому на Виктория-парк.
Я изумленно кручу руль, отчаявшись найти дорогу в Ардвик.
Секунда…
И мы на Уоллей-рендж, около дома моей дочери. Там еще груда машин, влетевших друг в друга. Дорожные копы бегут помогать пассажирам.
– Плохо дело, Том, – сказала я. – Мы никуда не доедем.
– Нет. Дорога есть, – ответил он. – Должна быть дорога. Мы сейчас в виртовой карте. Вот и все. Езжай дальше.
– Мне это не нравится.
– Просто поезжай.
И вот мы уже в Боттлтауне – и стекло трещит под колесами, пуская радугу осколков. Я остановила машину. Я слышала, как во весь голос кричат люди из блестящих домов.
– Так мы никуда не приедем, Том.
– Мы во сне, вот и все. Мы в мифе.
– Что это за миф?
– Забудь про расстояния и направления. Мы должны найти нить повествования.
– Эта дело не по мне.
– По тебе. Просто используй свою Тень.
– Моя Тень чувствует себя крысой в лабиринте.
– Это миф про Джона Берликорна, Сивилла. Разве ты не видишь? Чего Берликорн хочет меньше всего?
– Том, ты несешь какую-то чушь.
– Чего он боится больше всего на свете? Подумай. Он человек, который живет только в мифе.
– Иммунных…
– Дронтов. Они – единственные, кого он не может заразить. Единственные, кто не может вжиться. Дронты – его самый большой страх. Вот почему он встроил в аллергические реакции желание убивать дронтов. В этом мифе, написанном под нас, он меньше всего хочет, чтобы дронты объединились. Он действительно пытается не дать тебе встретиться с твоей дочерью.
– Что значит…
– Есть что-то такое в вашей встрече… Ты и твоя дочь… не знаю… Берликорн увидел в вас потенциальную угрозу. Сивилла, думаю, мы его раскусили.
– Но что мы можем, Томми? Он контролирует миф. Мы сквозь него не проедем.
Сквозь заляпанное соплями лобовое стекло я вижу одинокую машину, влетевшую в стену. Водитель бредет прочь, держась за голову.
– Вирт-Христос! – Том шлепнул рукой по панели.
– Что там? – спросила я.
– Боже, ну я и дурак! Берликорн не может дотянуться до тебя, Сивилла. Он действует через меня.
И с этими словами Томми Голубь открывает дверь «Кометы» и вылезает.
– Том? Ты куда пошел?
– Дальше ты одна, Сивилла.
– Том?
– Просто езжай.
Я посмотрела, как он пошел помогать раненой женщине, а потом выключила
разум, отпустив на волю Тень. В моей дымке тут же протянулся мерцающий лучик света. Словно дымка была вечнотекучей картой, а свет был моей любовью. Надо всегда идти за огнем. И я увидела, увидела всех дронтов Манчестера, включающихся в какой-то тайный план. Время принимать бой. Даже моя дочь… наконец пора играть роль…
Я бросила «Комету» вперед и повернула на третьем повороте направо.
Прошла секунда…
И я приехала в ардвикскую промзону.
Крекер воспринимает носовой взрыв как приветствие. Демон соплей заполняет переулок, и здания трясутся от вибрации. Он слышит крики и снаружи, и изнутри. Персефона показала ему настоящую, верную дорогу. Она предупреждала его о взрыве. 6:19 утра. Новая карта. Содержание пыльцы – 2000. Цветочный маршрут был жарким и мучительным, но ему вновь придется пройти по этому пути, припадая к лепесткам девочки всякий раз, когда она позволит. Персефона была так ласкова с ним, так соблазнительна для мужчины, в чьих жилах течет больше Плодородия 10, чем крови, разве он может противостоять ее наслаждениям?
Лепестки к лепесткам, открываются и закрываются – его долгая дорога к успеху.
Он выходит посмотреть на неразбериху перед домом Гамбо. Лагерь в руинах: псомужики и сукобабы разных пород носятся, как угорелые, некоторые пытаются помогать раненым на земле, другие просто ищут укрытие. По удушающей жаре летают крики и мат. Черная женщина с прической афро нагнулась над одной из жертв. Мужчина с длинными всклокоченными волосами и в блестящих штанах идет сквозь хаос, размахивая руками и изрыгая безумные взрывы смеха. Крекеру кажется, что это должен быть сам старый добрый хиппи Гамбо, мозги у которого прочистились из-за провала.
Крекер отступает назад, слушаясь цветка Персефоны.
Боковая дверь разорвана на части взрывом соплей. Крекер раздвигает остатки и, легко ступая, входит в огромную подземную комнату, наполненную тенями и водным пространством, ограниченным мраморными стенами.
Молодая девушка плавает в воде, сорванный цветок прелестной окраски колышется между ее ног. Сама Персефона плавает между ног Белинды, вот как она привела его так далеко, так близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
«Бумер».
Белинда, дочь моя…
Ты открываешь бутылку. Наливаешь немножко в грязный стакан и снова закрываешь бутылку пробкой, кладешь ее обратно в рюкзак. Одна доза – для оттяга, две дозы – для сорванной крыши. Три – для чистой и сексуальной смерти. Открываешь рюкзак, отвинчиваешь пробку, наливаешь третью дозу. А потом держишь бутылку над стаканом, пока та не опустела. Должно хватить.
Еще одна капля в чаше, наполнявшейся всю жизнь.
Чистая и сексуальная смерть.
Это твое желание?
Как же прекрасно твое тело, дочь моя! Бледная белая кожа, покрытая путаницей карты Манчестера. Все улицы и все названия вписаны в изгибы твоего тела. Ты соскальзываешь в воду еще глубже. Несколько минут нежишься в теплом бассейне, а потом берешь стакан.
– Похоже, я иду к тебе, Койот.
Ты говоришь это вслух теням и клочкам тумана, встающим над водой.
А потом ты подносишь стакан к губам, Белинда. Пьешь…
Время на панели было 6:19 утра. Содержание пыльцы – 1999. Щелчок, цифры меняются – и неожиданный, жестокий взрыв. Солнце содрогнулось. «Комета» накренилась.
– Что за черт… – Голос Тома.
Чихобомба.
Аааааааааааааааааааааапппппччччччччххххххххххиииииииииииииии!!!!!!
Пять, и десять, и пятьдесят раз.
Царство соплей взрывается и обретает собственную жизнь. Носовая Хиросима. Каждый житель города дает залп из ноздрей. Без респиратора и без жалости. Сопли падают дождем на стекла. Эштон Олд-роуд. Взрыв толкает машину вперед, добавляя километры на спидометре, и вот я уже превышаю скорость.
Тыц! Тыц! Тыц!
«Пылающая комета» покрыта зеленой дрянью. Я не вижу ничего впереди.
– Где мы, бля? – кричу я.
– Приплыли, – говорит Томми Голубь.
– Что это?
– Новая карта.
– Но мы уже почти на месте. Мы почти добрались до Ардвика.
– Не думаю, что мы сможем…
Я резко бросила машину вправо. И остановилась в Намчестере, у Первой крепости.
– Чего?
– Бля.
– Что мы тут делаем?
– Приплыли, Сивилла. Прорывается новая карта.
Перед нами две машины смешались в кучу металла и мяса. Люди кричали и вываливались из дверей.
– Я слышу, как смеется Колумб, – говорит Томми, и я поворачиваю «Комету» от свалки.
Прошла секунда.
И мы вернулись к моему дому на Виктория-парк.
Я изумленно кручу руль, отчаявшись найти дорогу в Ардвик.
Секунда…
И мы на Уоллей-рендж, около дома моей дочери. Там еще груда машин, влетевших друг в друга. Дорожные копы бегут помогать пассажирам.
– Плохо дело, Том, – сказала я. – Мы никуда не доедем.
– Нет. Дорога есть, – ответил он. – Должна быть дорога. Мы сейчас в виртовой карте. Вот и все. Езжай дальше.
– Мне это не нравится.
– Просто поезжай.
И вот мы уже в Боттлтауне – и стекло трещит под колесами, пуская радугу осколков. Я остановила машину. Я слышала, как во весь голос кричат люди из блестящих домов.
– Так мы никуда не приедем, Том.
– Мы во сне, вот и все. Мы в мифе.
– Что это за миф?
– Забудь про расстояния и направления. Мы должны найти нить повествования.
– Эта дело не по мне.
– По тебе. Просто используй свою Тень.
– Моя Тень чувствует себя крысой в лабиринте.
– Это миф про Джона Берликорна, Сивилла. Разве ты не видишь? Чего Берликорн хочет меньше всего?
– Том, ты несешь какую-то чушь.
– Чего он боится больше всего на свете? Подумай. Он человек, который живет только в мифе.
– Иммунных…
– Дронтов. Они – единственные, кого он не может заразить. Единственные, кто не может вжиться. Дронты – его самый большой страх. Вот почему он встроил в аллергические реакции желание убивать дронтов. В этом мифе, написанном под нас, он меньше всего хочет, чтобы дронты объединились. Он действительно пытается не дать тебе встретиться с твоей дочерью.
– Что значит…
– Есть что-то такое в вашей встрече… Ты и твоя дочь… не знаю… Берликорн увидел в вас потенциальную угрозу. Сивилла, думаю, мы его раскусили.
– Но что мы можем, Томми? Он контролирует миф. Мы сквозь него не проедем.
Сквозь заляпанное соплями лобовое стекло я вижу одинокую машину, влетевшую в стену. Водитель бредет прочь, держась за голову.
– Вирт-Христос! – Том шлепнул рукой по панели.
– Что там? – спросила я.
– Боже, ну я и дурак! Берликорн не может дотянуться до тебя, Сивилла. Он действует через меня.
И с этими словами Томми Голубь открывает дверь «Кометы» и вылезает.
– Том? Ты куда пошел?
– Дальше ты одна, Сивилла.
– Том?
– Просто езжай.
Я посмотрела, как он пошел помогать раненой женщине, а потом выключила
разум, отпустив на волю Тень. В моей дымке тут же протянулся мерцающий лучик света. Словно дымка была вечнотекучей картой, а свет был моей любовью. Надо всегда идти за огнем. И я увидела, увидела всех дронтов Манчестера, включающихся в какой-то тайный план. Время принимать бой. Даже моя дочь… наконец пора играть роль…
Я бросила «Комету» вперед и повернула на третьем повороте направо.
Прошла секунда…
И я приехала в ардвикскую промзону.
Крекер воспринимает носовой взрыв как приветствие. Демон соплей заполняет переулок, и здания трясутся от вибрации. Он слышит крики и снаружи, и изнутри. Персефона показала ему настоящую, верную дорогу. Она предупреждала его о взрыве. 6:19 утра. Новая карта. Содержание пыльцы – 2000. Цветочный маршрут был жарким и мучительным, но ему вновь придется пройти по этому пути, припадая к лепесткам девочки всякий раз, когда она позволит. Персефона была так ласкова с ним, так соблазнительна для мужчины, в чьих жилах течет больше Плодородия 10, чем крови, разве он может противостоять ее наслаждениям?
Лепестки к лепесткам, открываются и закрываются – его долгая дорога к успеху.
Он выходит посмотреть на неразбериху перед домом Гамбо. Лагерь в руинах: псомужики и сукобабы разных пород носятся, как угорелые, некоторые пытаются помогать раненым на земле, другие просто ищут укрытие. По удушающей жаре летают крики и мат. Черная женщина с прической афро нагнулась над одной из жертв. Мужчина с длинными всклокоченными волосами и в блестящих штанах идет сквозь хаос, размахивая руками и изрыгая безумные взрывы смеха. Крекеру кажется, что это должен быть сам старый добрый хиппи Гамбо, мозги у которого прочистились из-за провала.
Крекер отступает назад, слушаясь цветка Персефоны.
Боковая дверь разорвана на части взрывом соплей. Крекер раздвигает остатки и, легко ступая, входит в огромную подземную комнату, наполненную тенями и водным пространством, ограниченным мраморными стенами.
Молодая девушка плавает в воде, сорванный цветок прелестной окраски колышется между ее ног. Сама Персефона плавает между ног Белинды, вот как она привела его так далеко, так близко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78