Они оказались совсем не теми людьми, с которыми он хотел бы проводить все свое время, будь у него возможность выбора.
Если бы можно было посмотреть какое-нибудь утреннее шоу или послушать Ховарда Стерна, или... еще что-нибудь.
- Интересно, а что сейчас происходит за пределами Дома? - громко произнес Сторми. - В реальном мире? Хотелось бы мне знать. И почему в этом паршивом Доме у нас нет ни телевизора, ни радио? - Резко отодвинувшись от стола, он встал и принялся ходить по комнате. - Господи, как мне все надоело!
- А кому нет? - подал голос Нортон.
- Неужели нельзя к завтраку приносить хотя бы газеты?
- "Почту духов"? - предложил Дэниэл.
- Очень смешно.
- Советую на этом остановиться, - заметила Лори, - пока мы все не начали действовать друг другу на нервы. Давайте лучше уберем со стола. Я мою посуду.
- Я могу вытирать, - подхватил Дэниэл.
- А остальным чем заниматься? - спросил Сторми.
- По вашему личному усмотрению, - улыбнулся Дэниэл.
- Великолепно.
Никто ничего не планировал, никто не знал, что еще сделать. Вчера они облазили весь дом, и новый день маячил впереди гигантским монолитным куском времени. Сторми отнес тарелку с чашкой на кухню. Вчера вечером, обнаружив у себя в комнате бумагу и ручку, он начал вести нечто журнала, наброски для фильма, который, может быть, удастся когда-нибудь сделать. Было еще несколько мыслей, которые хотелось занести на бумагу, поэтому вместо того, чтобы просиживать штаны в гостиной, уставившись в стенку, он нашел старинный бокал, накидал туда кубиков льда, долил воды, извинился и отправился к себе наверх.
И обнаружил в комнате телевизор.
Телевизор!
В возбуждении он кинулся к нему, включил и начал переключать каналы. На втором канале ничего не было, кроме статических разрядов. То же самое - на четвертом, пятом, шестом, седьмом и восьмом каналах. Единственным работающим оказался тринадцатый; по нему шла какая-то документальная передача, но какое это имеет значение! Любой аудиовизуальный контакт с внешним миром - как кусок хлеба голодному. Он был рад даже одному присутствию телевизора в комнате. Раньше он даже не понимал, насколько глубоко и всеобъемлюще его жизнь зависит от средств массовой коммуникации. Он поклялся, что если ему еще раз придет в голову все бросить, поселиться в какой-нибудь хижине в Монтане и вести животный образ жизни, как мечтал каждый раз, когда дела в бизнесе начинали заваливаться, то непременно даст себе по лбу.
Он сидел на краю кровати и жадно смотрел на экран. Он не мог сказать, что именно смотрит, но это был определенно документальный фильм, грубоватая натурная съемка, сопровождаемая лишь характерной синтезированной музыкой, которая придавала еще большее ощущение реальности происходящему. Это был фильм, не видеозапись, какой-то документальный фильм о путешествиях, или природные зарисовки, или что-то связанное с индейцами, и он явно снимался в Нью-Мексико, об этом он мог судить по характерному синему небу, массивным облакам, равно как и по глинобитным развалинам Бандельеров. С момента включения телевизора он еще не слышал дикторского голоса, но по ритму сменяющихся сюжетов чувствовал, что он должен вот-вот зазвучать. Подоткнув под голову две подушки, он устроился поудобнее.
Однако программа не оправдала предположений. Никакого сопроводительного текста так и не появилось. Панорамные съемки и великолепно снятые развалины сменились бесхитростным и примитивным показом полосы высокогорных кустарников вдоль ровной грунтовой дороги. Музыка исчезла; камера опустилась ниже, к глубокой размытой канаве у обочины, где между голых корней пало верде лежало мертвое тело.
Роберта.
Увидев собственную жену, Сторми резко сел. Перехватило дыхание. Она была в драных трусах и испачканном грязью лифчике. Правая рука с огромной ссадиной, покрытой уже черной запекшейся кровью, была неестественно закинута за спину.
В кулаке она сжимала кусок дырчатого сыра, пронзенного стеблем розы.
Камера прошлась панорамой по телу, и он увидел ряд черных точек, тянущихся по лбу, и безумно распахнутые глаза, напоминающие... сгоревших муравьев.
Он вскочил с мыслью немедленно позвать Нортона, чтобы попытаться выяснить столь неожиданное переплетение событий их жизни, но не нашел в себе сил отойти от телевизора до окончания передачи, поэтому заорал что было сил "Нортон! Нортон!", не отрывая взгляд от экрана. Камера в этот момент отъехала чуть дальше, и он увидел в канаве рядом с телом жены нечто длинное, формой напоминающее полусгнившего марлина.
Дом начало трясти.
На этот раз это был не подземный гул и не разовый толчок, а мощное землетрясение, потрясшее до основания весь Дом. Пол ходил ходуном, как палуба корабля во время шторма. Телевизор моментально вырубился, но свет еще горел, и он по крайней мере мог видеть, что происходит, когда очередной толчок сбил его с ног и Сторми полетел в стену, в то место, где когда-то было окно.
Собравшись с силами, он встал на четвереньки. Дверь комнаты распахнулась, и он выполз в коридор.
Все вокруг выглядело, как сцена землетрясения из малобюджетного фильма типа тех, что снимаются непосредственно для распространения на видео, когда камера трясется, дергается и оператор пытается создать впечатление, что все двоится в глазах и летит вверх тормашками.
Только здесь не было никакой камеры. И весь кавардак был не результатом операторских ухищрений работы с оптикой, а самым реальным свидетельством того, что стены, пол и потолок начали расходиться в стороны, создавая собственных идентичных двойников, как при делении клеток.
Слева послышался крик, и Сторми обернулся на голос. Нортон, видимо, отреагировавший на его недавние вопли, стоял в дальнем конце холла, крепко схватившись за перила, чтобы не упасть.
- Что происходит? - закричал он, держась за дверной косяк.
- По-моему, Дома разделяются!
Почему он сам не сообразил? Этот странный митоз и не собирался прекращаться. Сам он все еще находился в реальном, материальном Доме, однако в нем уже можно было различить прозрачные очертания других Домов. Дверь, рядом с которой он стоял, расчетверилась, и зрелище четырех призрачных дверей, врезанных в четыре призрачные стены, существующие на фоне того самого осязаемого Дома, где находился он сам, не только дезориентировало, но вызывало головокружение. Он бросил взгляд на Нортона, однако пожилой человек тоже уже выглядел довольно призрачным.
Ах ты черт! Кажется, ему опять грозит остаться здесь в одиночестве. Каждый из них останется в одиночестве. Достаточно противно оказаться в ловушке Дома всем вместе. Но оказаться в отдельных домах .
И даже без Биллингса?
Он сомневался, что в состоянии это пережить.
Возбуждение, которое охватило его с момента начала этого сотрясения, кажется, перешло все пределы, и он кинулся по коридору в направлении к лестнице, вопя от страха и отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Если бы можно было посмотреть какое-нибудь утреннее шоу или послушать Ховарда Стерна, или... еще что-нибудь.
- Интересно, а что сейчас происходит за пределами Дома? - громко произнес Сторми. - В реальном мире? Хотелось бы мне знать. И почему в этом паршивом Доме у нас нет ни телевизора, ни радио? - Резко отодвинувшись от стола, он встал и принялся ходить по комнате. - Господи, как мне все надоело!
- А кому нет? - подал голос Нортон.
- Неужели нельзя к завтраку приносить хотя бы газеты?
- "Почту духов"? - предложил Дэниэл.
- Очень смешно.
- Советую на этом остановиться, - заметила Лори, - пока мы все не начали действовать друг другу на нервы. Давайте лучше уберем со стола. Я мою посуду.
- Я могу вытирать, - подхватил Дэниэл.
- А остальным чем заниматься? - спросил Сторми.
- По вашему личному усмотрению, - улыбнулся Дэниэл.
- Великолепно.
Никто ничего не планировал, никто не знал, что еще сделать. Вчера они облазили весь дом, и новый день маячил впереди гигантским монолитным куском времени. Сторми отнес тарелку с чашкой на кухню. Вчера вечером, обнаружив у себя в комнате бумагу и ручку, он начал вести нечто журнала, наброски для фильма, который, может быть, удастся когда-нибудь сделать. Было еще несколько мыслей, которые хотелось занести на бумагу, поэтому вместо того, чтобы просиживать штаны в гостиной, уставившись в стенку, он нашел старинный бокал, накидал туда кубиков льда, долил воды, извинился и отправился к себе наверх.
И обнаружил в комнате телевизор.
Телевизор!
В возбуждении он кинулся к нему, включил и начал переключать каналы. На втором канале ничего не было, кроме статических разрядов. То же самое - на четвертом, пятом, шестом, седьмом и восьмом каналах. Единственным работающим оказался тринадцатый; по нему шла какая-то документальная передача, но какое это имеет значение! Любой аудиовизуальный контакт с внешним миром - как кусок хлеба голодному. Он был рад даже одному присутствию телевизора в комнате. Раньше он даже не понимал, насколько глубоко и всеобъемлюще его жизнь зависит от средств массовой коммуникации. Он поклялся, что если ему еще раз придет в голову все бросить, поселиться в какой-нибудь хижине в Монтане и вести животный образ жизни, как мечтал каждый раз, когда дела в бизнесе начинали заваливаться, то непременно даст себе по лбу.
Он сидел на краю кровати и жадно смотрел на экран. Он не мог сказать, что именно смотрит, но это был определенно документальный фильм, грубоватая натурная съемка, сопровождаемая лишь характерной синтезированной музыкой, которая придавала еще большее ощущение реальности происходящему. Это был фильм, не видеозапись, какой-то документальный фильм о путешествиях, или природные зарисовки, или что-то связанное с индейцами, и он явно снимался в Нью-Мексико, об этом он мог судить по характерному синему небу, массивным облакам, равно как и по глинобитным развалинам Бандельеров. С момента включения телевизора он еще не слышал дикторского голоса, но по ритму сменяющихся сюжетов чувствовал, что он должен вот-вот зазвучать. Подоткнув под голову две подушки, он устроился поудобнее.
Однако программа не оправдала предположений. Никакого сопроводительного текста так и не появилось. Панорамные съемки и великолепно снятые развалины сменились бесхитростным и примитивным показом полосы высокогорных кустарников вдоль ровной грунтовой дороги. Музыка исчезла; камера опустилась ниже, к глубокой размытой канаве у обочины, где между голых корней пало верде лежало мертвое тело.
Роберта.
Увидев собственную жену, Сторми резко сел. Перехватило дыхание. Она была в драных трусах и испачканном грязью лифчике. Правая рука с огромной ссадиной, покрытой уже черной запекшейся кровью, была неестественно закинута за спину.
В кулаке она сжимала кусок дырчатого сыра, пронзенного стеблем розы.
Камера прошлась панорамой по телу, и он увидел ряд черных точек, тянущихся по лбу, и безумно распахнутые глаза, напоминающие... сгоревших муравьев.
Он вскочил с мыслью немедленно позвать Нортона, чтобы попытаться выяснить столь неожиданное переплетение событий их жизни, но не нашел в себе сил отойти от телевизора до окончания передачи, поэтому заорал что было сил "Нортон! Нортон!", не отрывая взгляд от экрана. Камера в этот момент отъехала чуть дальше, и он увидел в канаве рядом с телом жены нечто длинное, формой напоминающее полусгнившего марлина.
Дом начало трясти.
На этот раз это был не подземный гул и не разовый толчок, а мощное землетрясение, потрясшее до основания весь Дом. Пол ходил ходуном, как палуба корабля во время шторма. Телевизор моментально вырубился, но свет еще горел, и он по крайней мере мог видеть, что происходит, когда очередной толчок сбил его с ног и Сторми полетел в стену, в то место, где когда-то было окно.
Собравшись с силами, он встал на четвереньки. Дверь комнаты распахнулась, и он выполз в коридор.
Все вокруг выглядело, как сцена землетрясения из малобюджетного фильма типа тех, что снимаются непосредственно для распространения на видео, когда камера трясется, дергается и оператор пытается создать впечатление, что все двоится в глазах и летит вверх тормашками.
Только здесь не было никакой камеры. И весь кавардак был не результатом операторских ухищрений работы с оптикой, а самым реальным свидетельством того, что стены, пол и потолок начали расходиться в стороны, создавая собственных идентичных двойников, как при делении клеток.
Слева послышался крик, и Сторми обернулся на голос. Нортон, видимо, отреагировавший на его недавние вопли, стоял в дальнем конце холла, крепко схватившись за перила, чтобы не упасть.
- Что происходит? - закричал он, держась за дверной косяк.
- По-моему, Дома разделяются!
Почему он сам не сообразил? Этот странный митоз и не собирался прекращаться. Сам он все еще находился в реальном, материальном Доме, однако в нем уже можно было различить прозрачные очертания других Домов. Дверь, рядом с которой он стоял, расчетверилась, и зрелище четырех призрачных дверей, врезанных в четыре призрачные стены, существующие на фоне того самого осязаемого Дома, где находился он сам, не только дезориентировало, но вызывало головокружение. Он бросил взгляд на Нортона, однако пожилой человек тоже уже выглядел довольно призрачным.
Ах ты черт! Кажется, ему опять грозит остаться здесь в одиночестве. Каждый из них останется в одиночестве. Достаточно противно оказаться в ловушке Дома всем вместе. Но оказаться в отдельных домах .
И даже без Биллингса?
Он сомневался, что в состоянии это пережить.
Возбуждение, которое охватило его с момента начала этого сотрясения, кажется, перешло все пределы, и он кинулся по коридору в направлении к лестнице, вопя от страха и отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94