Алиция почти по такому же случаю сваляла дурака в Польше. На родину приехала уже после долгого пребывания в Дании, пошла по делам в Главное таможенное управление и, выходя, обнаружила, что в очередной раз потеряла перчатки. Наверняка уронила, высаживаясь из такси. Рассердилась, а на прохожей части, отделённой от стоянки большими каменными шарами на столбиках, наткнулась на милиционера. Бросилась к нему как рассвирепевшая кошка.
— Я здесь обронила перчатки, — заявила она холодно и презрительно. — Так вот, пан милиционер, я живу в Дании. Если бы потеряла в Дании, мои перчатки уже лежали бы вот тут, например…
Оглянулась, показала на каменный шар и онемела. На шаре лежали её перчатки. Милиционер только покачал головой, Алиция же призналась, что давно не чувствовала себя такой дурой…
Её отъезд и свадьба принцессы Маргариты почти совпали, правда, Маргарита чуть опередила Алицию, я в этом уверена, так как Алиция перевела нам свадебную речь графа Генриха. Он встал и заявил:
— Tak for Margherite.
«Спасибо за Маргариту», больше, по-видимому, сочинить не сумел, нам, однако, его речь очень понравилась. С уверенностью утверждаю, весна ещё не наступила, скорее был канун весны, помню украшенные улицы. Амурчика, который, отражаясь в витрине магазина, целился в мусорницу, опускаю, меня поразила сирень. Я стояла у какого-то магазина и вдруг явственно ощутила аромат сирени, оглянулась — вся крыша над входом покрыта душистой сиренью, нетепличной, а полностью расцветшей. Я слегка обалдела. Откуда, на милость Божескую, в такое время года сирень? Если бы не запах, конечно, сразу поняла бы — искусственная, но сирень благоухала как холера.
И все-таки оказалась искусственная и парфюмированная. Погода была ужасная — ветер и изморось, а Маргарита, в открытом экипаже, в свадебном атласе, говорят, даже насморка не получила. Естественно, я глазела на свадебный кортеж, ведь я жила неподалёку от Амалиенборга, Конгенс Нюторв совсем рядом. Генриха я встречала много раз на улице, шёл себе как простой смертный, если и существовала охрана, наверняка только в моем лице, никого больше вокруг не было видно. И сразу вспомнились мне наши государственные мужи, так и вижу: бегут по улицам пешком, как и все прочие люди…
Алиция уехала, приказав мне выместись из прачечной, чем смертельно меня поразила. Не говоря уж про деньги, я попросту не умела найти себе жилище и на поиски дипломатично старалась склонить госпожу фон Розен. Госпожа фон Розен вежливо объяснила, что дело терпит. Я успокоилась, и напрасно. Алиции пришлось оправдываться перед благодетелями, ругательски ругала меня по телефону и долгие годы не могла мне этого простить.
Алиция ездила в Польшу новым «вольво», самой дорогой машиной в мире, однако больше на тему «вольво» ничего не скажу, ибо после многочисленных и разнообразных стычек я принесла торжественную клятву — об этом автомобиле не заикаться до конца жизни. Её или моей. Во всяком случае, «вольво» и сегодня стоит у неё в Биркероде под навесом и, Богом клянусь, двигатель по-прежнему работает бесшумно. Из Дaнии в Польшу «вольво» перегнал некий Хансен, коллега по работе. Сразу же, въехав в наши пределы, встали — в бензине оказалась вода…
Ах да, я ведь поклялась. Лучше займусь своими неприятностями.
В прачечную приехал Войтек.
Хоть я и сбежала от него, но время и расстояние все смягчили. Меня одолела снисходительность, и я выправила ему приглашение через господина фон Розена.
В первые же минуты мы занялись хлопаньем дверью, хлопанье разносилось по всему зданию. В двери был замок с защёлкой, и следовало помнить, по какую сторону ты оказался, захлопнув дверь. Глупо сперва захлопнуть, а после стучать. Разве что ключ с собой таскать постоянно.
На его приезд, без сомнения, повлияла катастрофа со «шкодой». Машину, правда, отремонтировали, но Войтек перестал её любить, я соглашалась — пора купить новую, даже подсчитала предстоящие расходы. Получилось, надо покупать не одну новую, а две подержанных, одну оставить себе, другую загнать, иначе опять останусь без денег. В «шкоду» я вложила несколько десятков тысяч, но мне как-то не приходило в голову, что стоило бы их вернуть, и я рассчитывала на текущие поступления.
Войтек со мной соглашался. Денег на подержанную машину уже хватало — накопились у господина профессора. Покупать следовало в Гамбурге, упаси Боже не в Дании, где так называемый момс, таинственный дополнительный налог, сильно повышал все цены. От кого-то, не уверена, не от моего ли приятеля, доверенного лица, я имела адрес типа в Гамбурге, каковой тип и поможет совершить покупку. Собирались мы ехать вместе, но в последнюю минуту Войтек дезертировал.
ФРГ в те годы не считалась страной, к которой у нас бы относились снисходительно. Войтек испугался визы в паспорте. Я тоже боялась, правда, на визу мне было начхать, просто вся затея устрашала, но, вопреки всему и вся, решилась ехать одна. Вскорости выяснилось, ФРГ политические сложности учитывает и нашим даёт визу на отдельном листочке бумаги, но было поздно переигрывать дело. Я получила визу без проволочек, транзитную, на двадцать четыре часа, никто не знал, возвращаться следует той же дорогой или можно другой, например, через Голландию или через ГДР, но я решила рискнуть. Могла, предположим, доказывать — ехала во Францию, по дороге у меня разболелся живот, вот и возвращаюсь, и кто меня убедит, что это не так?
Поехала поездом, как пижонка, спальным вагоном и прокляла путешествие до самого первого колена мирового железнодорожного транспорта.
Вагон оказался советский. Почему между Копенгагеном и Гамбургом курсировали советские вагоны — черт знает. Отличался вагон монолитностью — ни открыть, ни закрыть в нем ничего не удавалось: окно и вентиляция не открывались, а отопление не закрывалось. Конечно, место у меня оказалось верхнее — на верхние места везло всю жизнь, не могу вспомнить, чтобы хоть раз спала внизу, а температура в купе, на мой глаз, достигала семидесяти по Цельсию. Истекала потом и задыхалась всю ночь. Много раз выходила, сидела в коридоре, болтала с проводником, пыталась что-нибудь пустить в ход или сломать в купе — дудки. Короче, провела бессонную ночь в условиях, весьма напоминающих пекло. В Гамбурге с облегчением вылезла из монолита, условленный тип ждал, полный порядок.
Тип оказался просто золото. Заслуживал цистерны «чистой выборовой», а не жалкой бутылки, которую я ему презентовала. Показал, сколько удалось, Гамбург, привёз к продавцу «фольксвагена».
Продавец — ха-ха! Автосалон на трех этажах, продавцы в чёрных костюмах, в белых рубашках, галстуки-бабочка. Осовелая после бессонной ночи, я смотрела в основном на цены, выбрала горбунка на первом этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92