Парни расступились, я прошествовала беспрепятственно, они только чуть удивлённо оглянулись мне вслед. Яйца, во всяком случае, уцелели.
Откровенно говоря, домой приходилось возвращаться в любое время суток, почти всегда через базар. Ни одна собака не пристала ко мне, ничего плохого со мной не приключилось. С тех пор не верю в нападения.
Хотя бывало по-разному, несколько раньше приятель моего мужа набрался впечатлений совсем иного рода… Жил на Жолибоже около площади Вильсона, спортсмен в хорошей кондиции. Все произошло зимой или поздней осенью — темнело рано. К ним неожиданно пришли гости, и жена попросила:
— Послушай, у нас нету сахара. Сбегай в коопторг, до половины восьмого открыт, успеешь. Купи кило.
Сбегал, купил, шёл домой с пакетом в руках. Неожиданно его окружили — четверо, может, пятеро. Не обратил внимания, в спешке хотел пройти между ними, задел одного, извинился, да тип отреагировал недоброжелательно. Приятеля моего мужа зажали в кольцо, и какой-то верзила врезал ему кулаком.
Приятель, как я сказала, был спортсмен. Уклонился и врезал сам, не успев сообразить, что делает. От скочил к стене, обеспечив себе тыл, битва закипела, услышал топот: со всех сторон площади Вильсона на подмогу фраерам мчалась окрестная шпана.
Приятель использовал свои данные и кондицию, съездил по уху одному, второму, двинул в живот третьему, очистил себе путь и рванул домой, за ним погоня, но он успел влететь в дверь. Гости и жена оторопели: хозяин дома ввалился весь в крови, с разорванным пакетом сахара, молча схватил топор и ринулся обратно. Гости и жена перехватили его уже на лестнице, с трудом привели в человеческое состояние.
На ночь согласился оставить хулиганов в покое, а с утра отправился в отделение милиции, изложил суть дела и потребовал разрешение на ношение оружия. Разумеется, не получил. На отказ разразился громовой тирадой:
— Ставлю в известность! — драл глотку так, что на улице было слыхать. — С сегодняшнего дня ношу с собой обрезок трубы, залитой свинцом, нападут — за последствия не отвечаю!!!
И точно, раздобыл обрезок трубы, разгуливал с ним по своему району специально поздним вечером и ночью. Никто к нему не цеплялся — хулиганов больше не видывал даже издали.
С того времени прошло лет пять, возможно, нравы изменились, во всяком случае я ходила без трубы — никто не напал. Не знаю почему. Характерец мой, видно, издали давал себя знать или ещё что?..
Одновременно в моей жизни происходили всяческие жуткие дела и все норовили свиться в один клубок.
Приблизительно через год я рассталась со своим дорогим хахалем. Нет, он не бросил меня — необходимость припёрла: подписал контракт на работу в дальних краях. По размышлении я пришла к выводу, что событие оное весьма романтично, прямо крестовые походы, не иначе. «На крестовые походы он коня нещадно гнал, ночью, в лунные восходы, он все Ванду вспоминал» — такую песнь до войны распевали в поварнях, и очень она подходила к случаю. Вот я и переживала свою версию этой песни, стоя в аэропорту Окенче…
Не столько с горя, сколько из-за беспокойного и буйного характера начала через «Польсервис» добывать контракт в Сирию. Подала необходимые документы, отправилась на дополнительный курс французского — Господи Боже, и когда я только все успевала?.. Сдала экзамен, и привет, на сём заклинило, сунуть взятку не пришло в голову, да и денег на взятку не было. В Ирак собрались двое моих приятелей, Пётр и Юрек, Петру тоже пришлось сдавать экзамен по английскому, язык он знал, но в польсервисовской комиссии сидел старый хрен, на дух его не переносивший.
— Слушай, помоги, — взмолился Пётр. — Надо этого прохвоста как-нибудь изъять, не могу ему сдавать, завалит, как пить дать. Там ещё сидит нормальная баба, если его унесёт, сдам ей. Изыми ты гада, Христом-Богом прошу.
Фамилию назвал, я поехала, снизу позвонила, хрен спустился. Пётр, понятно, стреканул наверх. Повела беседу насчёт преподавания иностранных языков — мне, дескать, необходимо именно у него поучиться; лингвистика исчерпалась быстро, пришлось черт знает что молоть, неожиданно поймала себя на том, что мы говорим про кулинарные рецепты. Какие деликатесы лучше в жару, а какие зимой. В итоге уж придумать не могла, как из этой процедуры выпутаться. Сияющий Пётр давно сошёл вниз, а я все ещё вела изысканную салонную беседу, и сдавалось, буду вести её до Судного дня.
Как видите, не веду, удалось вывернуться. Пётр с Юреком уехали, всякое у них там случалось, а мне осталась регистрация в «Польсервисе», на том мои успехи кончились.
Избавившись от роли жены, я возобновила некоторые знакомства институтских лет. Ирэна Любовицкая, уже давно вышедшая замуж и носившая другую фамилию, предложила устроить общие именины у меня. Мебели в моем доме маловато, зато места хватало, детей на сутки удалось сплавить. Я с радостью согласилась на предложение — ещё бы, выдались единственные именины, где обошлось без тёток и без бабок. И вообще, похоже, это мероприятие я от семейства скрыла.
Собралось двадцать семь человек. И здесь-то наконец появился "Клин клином " — моя первая книга.
Я познакомилась с паном из комнаты триста тридцать шесть. Приятелем Ирэны с детства. Фигура эта в моем творчестве сугубо принципиальная. Обаятельный, в ту пору только что разведённый и, возможно, чуть-чуть недовольный жизнью, подвыпил в меру, почти незаметно. Твёрдо решил остаться, когда гости разойдутся. Ну и оставайся, мне-то что. Я была омерзительно трезвая, все ещё рюмки водки в рот не брала, а спать и вовсе не хотелось — к бессонным ночам привыкла. Гости ушли, Януш остался, я водворила на место мой уникальный стол с древесноволокнистой столешницей, вздохнула и предложила чай. По-английски, ранний — одну заварку с небольшим количеством молока. Он согласился. Попробовал, похвалил и с лёгкой досадой упрекнул:
— Знаешь, ты создала такую атмосферу, что и поцеловать тебя боюсь.
Я сразу воспрянула духом: после всего именинного гвалта только эротических эксцессов недоставало. Да и вообще начинать знакомство с постели по-прежнему не любила, тем более знакомству нашему всего-то менее суток, нечего и дурака валять. Всю свою жизнь, учёбу и работу я проводила в основном среди мужнин, товарищеские отношения были просто необходимы, иначе спятишь; никаких различий полов, все добрые приятели, и точка. Будь ещё страшна как смертный грех, так вовсе нет, понятно, не Бог весть какое чудо красоты, но могла нравиться, и что же, с каждым спать?!.. Озвереть можно! Или отказом каждого восстанавливать против себя?.. Ещё того хуже! Следовательно, все отношения приходилось строить на общечеловеческом уровне, и я быстро этому научилась.
Януша мне удалось не обидеть, попили чайку, он вышел за газетой, проболтали, пока не вернулись дети, все оставалось в норме;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Откровенно говоря, домой приходилось возвращаться в любое время суток, почти всегда через базар. Ни одна собака не пристала ко мне, ничего плохого со мной не приключилось. С тех пор не верю в нападения.
Хотя бывало по-разному, несколько раньше приятель моего мужа набрался впечатлений совсем иного рода… Жил на Жолибоже около площади Вильсона, спортсмен в хорошей кондиции. Все произошло зимой или поздней осенью — темнело рано. К ним неожиданно пришли гости, и жена попросила:
— Послушай, у нас нету сахара. Сбегай в коопторг, до половины восьмого открыт, успеешь. Купи кило.
Сбегал, купил, шёл домой с пакетом в руках. Неожиданно его окружили — четверо, может, пятеро. Не обратил внимания, в спешке хотел пройти между ними, задел одного, извинился, да тип отреагировал недоброжелательно. Приятеля моего мужа зажали в кольцо, и какой-то верзила врезал ему кулаком.
Приятель, как я сказала, был спортсмен. Уклонился и врезал сам, не успев сообразить, что делает. От скочил к стене, обеспечив себе тыл, битва закипела, услышал топот: со всех сторон площади Вильсона на подмогу фраерам мчалась окрестная шпана.
Приятель использовал свои данные и кондицию, съездил по уху одному, второму, двинул в живот третьему, очистил себе путь и рванул домой, за ним погоня, но он успел влететь в дверь. Гости и жена оторопели: хозяин дома ввалился весь в крови, с разорванным пакетом сахара, молча схватил топор и ринулся обратно. Гости и жена перехватили его уже на лестнице, с трудом привели в человеческое состояние.
На ночь согласился оставить хулиганов в покое, а с утра отправился в отделение милиции, изложил суть дела и потребовал разрешение на ношение оружия. Разумеется, не получил. На отказ разразился громовой тирадой:
— Ставлю в известность! — драл глотку так, что на улице было слыхать. — С сегодняшнего дня ношу с собой обрезок трубы, залитой свинцом, нападут — за последствия не отвечаю!!!
И точно, раздобыл обрезок трубы, разгуливал с ним по своему району специально поздним вечером и ночью. Никто к нему не цеплялся — хулиганов больше не видывал даже издали.
С того времени прошло лет пять, возможно, нравы изменились, во всяком случае я ходила без трубы — никто не напал. Не знаю почему. Характерец мой, видно, издали давал себя знать или ещё что?..
Одновременно в моей жизни происходили всяческие жуткие дела и все норовили свиться в один клубок.
Приблизительно через год я рассталась со своим дорогим хахалем. Нет, он не бросил меня — необходимость припёрла: подписал контракт на работу в дальних краях. По размышлении я пришла к выводу, что событие оное весьма романтично, прямо крестовые походы, не иначе. «На крестовые походы он коня нещадно гнал, ночью, в лунные восходы, он все Ванду вспоминал» — такую песнь до войны распевали в поварнях, и очень она подходила к случаю. Вот я и переживала свою версию этой песни, стоя в аэропорту Окенче…
Не столько с горя, сколько из-за беспокойного и буйного характера начала через «Польсервис» добывать контракт в Сирию. Подала необходимые документы, отправилась на дополнительный курс французского — Господи Боже, и когда я только все успевала?.. Сдала экзамен, и привет, на сём заклинило, сунуть взятку не пришло в голову, да и денег на взятку не было. В Ирак собрались двое моих приятелей, Пётр и Юрек, Петру тоже пришлось сдавать экзамен по английскому, язык он знал, но в польсервисовской комиссии сидел старый хрен, на дух его не переносивший.
— Слушай, помоги, — взмолился Пётр. — Надо этого прохвоста как-нибудь изъять, не могу ему сдавать, завалит, как пить дать. Там ещё сидит нормальная баба, если его унесёт, сдам ей. Изыми ты гада, Христом-Богом прошу.
Фамилию назвал, я поехала, снизу позвонила, хрен спустился. Пётр, понятно, стреканул наверх. Повела беседу насчёт преподавания иностранных языков — мне, дескать, необходимо именно у него поучиться; лингвистика исчерпалась быстро, пришлось черт знает что молоть, неожиданно поймала себя на том, что мы говорим про кулинарные рецепты. Какие деликатесы лучше в жару, а какие зимой. В итоге уж придумать не могла, как из этой процедуры выпутаться. Сияющий Пётр давно сошёл вниз, а я все ещё вела изысканную салонную беседу, и сдавалось, буду вести её до Судного дня.
Как видите, не веду, удалось вывернуться. Пётр с Юреком уехали, всякое у них там случалось, а мне осталась регистрация в «Польсервисе», на том мои успехи кончились.
Избавившись от роли жены, я возобновила некоторые знакомства институтских лет. Ирэна Любовицкая, уже давно вышедшая замуж и носившая другую фамилию, предложила устроить общие именины у меня. Мебели в моем доме маловато, зато места хватало, детей на сутки удалось сплавить. Я с радостью согласилась на предложение — ещё бы, выдались единственные именины, где обошлось без тёток и без бабок. И вообще, похоже, это мероприятие я от семейства скрыла.
Собралось двадцать семь человек. И здесь-то наконец появился "Клин клином " — моя первая книга.
Я познакомилась с паном из комнаты триста тридцать шесть. Приятелем Ирэны с детства. Фигура эта в моем творчестве сугубо принципиальная. Обаятельный, в ту пору только что разведённый и, возможно, чуть-чуть недовольный жизнью, подвыпил в меру, почти незаметно. Твёрдо решил остаться, когда гости разойдутся. Ну и оставайся, мне-то что. Я была омерзительно трезвая, все ещё рюмки водки в рот не брала, а спать и вовсе не хотелось — к бессонным ночам привыкла. Гости ушли, Януш остался, я водворила на место мой уникальный стол с древесноволокнистой столешницей, вздохнула и предложила чай. По-английски, ранний — одну заварку с небольшим количеством молока. Он согласился. Попробовал, похвалил и с лёгкой досадой упрекнул:
— Знаешь, ты создала такую атмосферу, что и поцеловать тебя боюсь.
Я сразу воспрянула духом: после всего именинного гвалта только эротических эксцессов недоставало. Да и вообще начинать знакомство с постели по-прежнему не любила, тем более знакомству нашему всего-то менее суток, нечего и дурака валять. Всю свою жизнь, учёбу и работу я проводила в основном среди мужнин, товарищеские отношения были просто необходимы, иначе спятишь; никаких различий полов, все добрые приятели, и точка. Будь ещё страшна как смертный грех, так вовсе нет, понятно, не Бог весть какое чудо красоты, но могла нравиться, и что же, с каждым спать?!.. Озвереть можно! Или отказом каждого восстанавливать против себя?.. Ещё того хуже! Следовательно, все отношения приходилось строить на общечеловеческом уровне, и я быстро этому научилась.
Януша мне удалось не обидеть, попили чайку, он вышел за газетой, проболтали, пока не вернулись дети, все оставалось в норме;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92