Я пытаюсь локализовать пожар.
- Пожар? - глаза Эвана немного расширились.
- ...и предотвратить его распространение на более чувствительные
компоненты. Это нелегко. Интеграция затрудняет изоляцию, если не
создать...
- Сколько времени тебе надо, чтобы отремонтироваться? - Эвану стало
жарко.
- Вы не отдаете себе отчет в размерах повреждений, сэр, - с легким
упреком заметил скафандр. - Это же не то, чтобы вдруг что-то вышло из
строя. У меня большой запас запчастей и я могу заменять сломанные узлы,
где это нужно. Но у меня испарились целые интегрированные блоки вместе со
всеми контактами. Охлаждающая система тоже повреждена и это осложняет
проблему...
"Значит, не только я обливаюсь потом", - тревожно подумал Эван.
- Мне очень жаль, что я не оправдал надежд моих конструкторов, но они
не могли предвидеть, предвидеть, предвидетьпредвидетьпредвидетьпред...
Сидя в кресле он слушал, как умирает голос его МВМ, сильный,
уверенный голос, который столько раз с того самого момента, как он сошел с
орбиты корабля над Призмой, успокаивал его, голос всезнания, голос
бесконечной изобретательности, голос технологии Содружества.
- Нам надо найти место, где бы я мог отключить несущественные системы
и заняться своим ремонтом. Но это значит, нам надо двигаться... - на
последнем издыхании изрек скафандр. И умолк.
Слабый сигнал маяка был забыт. Забыто было все на свете. Эван
попытался шагнуть. На этот раз на его усилия не отозвался даже жалобный
стон. Он, в отчаянии, прижал ногой датчики. С таким же успехом он мог бить
ногой по граниту.
- Ну давай же, скафандр, - нервно шептал он, - отвечай! - Он подергал
переключатели на панели около живота. - Ручное управление в экстремальных
случаях! Функции базовых систем, отвечайте! Ну же, черт бы вас побрал,
отвечайте!
В ответ молчание мертвого металла, молчание, молчание, гремевшее в
его ушах.
В слуховые мембраны скафандра беспрепятственно проникали звуки
Призмы: электронный шорох и жужжание, резкий свист, треск и ворчание.
Звуки эти тревожили, они были чуждыми, они внезапно подобрались слишком
близко. За его спиной поднимались неподвижные сухие деревья, пьющие
солнечный свет, высокой, розовой стеной, отделившей его от останков
станции. Их больше не интересовала высокая металлическая неподвижная
фигура, застывшая неподалеку. Его больше не считали опасностью. И
справедливо.
Потом он начал падать. Он не мог ни замедлить падение, ни остановить
его. Он стоял на небольшом склоне и внутренние стабилизаторы скафандра в
конце концов поддались проникающему разрушению. Он так же не мог хоть
как-то отрегулировать падение. Его собственные мускулы ни в коей мере не
могли удержать тяжелый, из металла и пластика, МВМ в вертикальном
положении и противостоять силе притяжения Призмы.
Ничто не смягчило удар во время падения. Он ударился лицом о
внутреннюю сторону иллюминатора, из носа пошла кровь. Слава Богу, что он
упал на спину. Было ли это всего лишь слепой удачей или прощальным жестом
систем скафандра, ему никогда не суждено узнать. Он откинул голову назад и
подождал, пока не прекратится кровотечение. Не грозила ему и опасность
ослепнуть из-за яркого света снаружи, потому что вещество, из которого был
сделан иллюминатор, приспосабливалось к новым условиям автоматически. Оно
реагировало на яркие дневные лучи. Эта мгновенная химическая реакция и
спасла его от слепоты в момент первой вспышки лазера в "изгороди".
В скафандре было еще достаточно комфортно, хотя температура воздуха
поднялась на несколько градусов выше оптимальной. Но скоро все изменится.
Он знал, что система охлаждения разрушена и что если он пролежит на солнце
достаточно долго, то испечется не хуже, чем в духовке.
Однако, на поверхности Призмы ничто не оставалось долго лежать без
внимания. Очень скоро у него появилась компания.
Существо ползло по иллюминатору и Эван невольно вздрогнул, хотя знал,
что оно до него не доберется. Приземистое треугольное туловище сидело на
коротких красных ногах. В передней точке качались два ярко-зеленых
кристаллических стебельчатых глаза. Они опустились вниз и внимательно
рассматривали его.
Что они видели? Что за мозг скрывался за этим блестящим туловищем с
гладкой спиной? Обладало ли оно ощущениями, или же это был всего-навсего
мобильный механизм? Стеклянный взгляд ни о чем ему не говорил.
Нижняя часть под глазами отпала. Наружу вышло нечто маленькое,
тонкое, спиралевидное и начало сверлить иллюминатор, прямо над правым
глазом Эвана, причем с большой скоростью. Он мог слышать этот звук через
аудиодатчики. Его еще сильнее прошиб пот за те несколько секунд пока не
стало ясно, что его гость не в состоянии пробуравить плексаллой.
Существо сверлило больше минуты, но потом решило бросить это
бесполезное дело и удалилось. Оно добилось только того, что немного
поцарапало иллюминатор. Но все равно Эван почувствовал, как у него
скрутило живот.
Оно вернулось через несколько минут и решило попробовать на прочность
то место, где иллюминатор был впаян в конструкцию скафандра. Каждая из его
ног действовала самостоятельно, независимо от остальных. Снова тревожный
зуд, снова герметичность костюма осталась невредимой. Конечно, если оно
найдет то место внизу, где "изгородь" вспорола дюраллой, можно было
прощаться с жизнью, но возможно, вовсе не это заинтересовало существо.
Может быть, оно хотело добыть минералы, находившиеся в составе скафандра?
И все же на станции Эван собственными глазами видел, что на планете
сыщется немало хищников, которые найдут его тело вполне съедобным. В нем
было полно магнезии, калия, кальция, цинка, железа и других вкусных
элементов. Если он пролежит здесь достаточно долго, рано или поздно явится
нечто такое, чему он окажется и по вкусу, и по зубам.
Спустя некоторое время к первому бурильщику присоединился второй.
Эван лежал спокойно, стараясь не обращать внимание на усиливающийся зуд, и
обдумывал возможные варианты своих действий. Он всегда славился
изобретательностью и организованностью при минимуме резервов, хотя
последнее обычно включало в себя больше, чем мертвый скафандр выживания.
Сейчас МВМ погиб, а ему самому грозила смерть, и он никак не мог найти
выход из этого положения.
Бурильщики ушли до наступления ночи и оставили его лежать в сумерках,
размышляя о своей судьбе. От станции его отделяли четыре дня пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
- Пожар? - глаза Эвана немного расширились.
- ...и предотвратить его распространение на более чувствительные
компоненты. Это нелегко. Интеграция затрудняет изоляцию, если не
создать...
- Сколько времени тебе надо, чтобы отремонтироваться? - Эвану стало
жарко.
- Вы не отдаете себе отчет в размерах повреждений, сэр, - с легким
упреком заметил скафандр. - Это же не то, чтобы вдруг что-то вышло из
строя. У меня большой запас запчастей и я могу заменять сломанные узлы,
где это нужно. Но у меня испарились целые интегрированные блоки вместе со
всеми контактами. Охлаждающая система тоже повреждена и это осложняет
проблему...
"Значит, не только я обливаюсь потом", - тревожно подумал Эван.
- Мне очень жаль, что я не оправдал надежд моих конструкторов, но они
не могли предвидеть, предвидеть, предвидетьпредвидетьпредвидетьпред...
Сидя в кресле он слушал, как умирает голос его МВМ, сильный,
уверенный голос, который столько раз с того самого момента, как он сошел с
орбиты корабля над Призмой, успокаивал его, голос всезнания, голос
бесконечной изобретательности, голос технологии Содружества.
- Нам надо найти место, где бы я мог отключить несущественные системы
и заняться своим ремонтом. Но это значит, нам надо двигаться... - на
последнем издыхании изрек скафандр. И умолк.
Слабый сигнал маяка был забыт. Забыто было все на свете. Эван
попытался шагнуть. На этот раз на его усилия не отозвался даже жалобный
стон. Он, в отчаянии, прижал ногой датчики. С таким же успехом он мог бить
ногой по граниту.
- Ну давай же, скафандр, - нервно шептал он, - отвечай! - Он подергал
переключатели на панели около живота. - Ручное управление в экстремальных
случаях! Функции базовых систем, отвечайте! Ну же, черт бы вас побрал,
отвечайте!
В ответ молчание мертвого металла, молчание, молчание, гремевшее в
его ушах.
В слуховые мембраны скафандра беспрепятственно проникали звуки
Призмы: электронный шорох и жужжание, резкий свист, треск и ворчание.
Звуки эти тревожили, они были чуждыми, они внезапно подобрались слишком
близко. За его спиной поднимались неподвижные сухие деревья, пьющие
солнечный свет, высокой, розовой стеной, отделившей его от останков
станции. Их больше не интересовала высокая металлическая неподвижная
фигура, застывшая неподалеку. Его больше не считали опасностью. И
справедливо.
Потом он начал падать. Он не мог ни замедлить падение, ни остановить
его. Он стоял на небольшом склоне и внутренние стабилизаторы скафандра в
конце концов поддались проникающему разрушению. Он так же не мог хоть
как-то отрегулировать падение. Его собственные мускулы ни в коей мере не
могли удержать тяжелый, из металла и пластика, МВМ в вертикальном
положении и противостоять силе притяжения Призмы.
Ничто не смягчило удар во время падения. Он ударился лицом о
внутреннюю сторону иллюминатора, из носа пошла кровь. Слава Богу, что он
упал на спину. Было ли это всего лишь слепой удачей или прощальным жестом
систем скафандра, ему никогда не суждено узнать. Он откинул голову назад и
подождал, пока не прекратится кровотечение. Не грозила ему и опасность
ослепнуть из-за яркого света снаружи, потому что вещество, из которого был
сделан иллюминатор, приспосабливалось к новым условиям автоматически. Оно
реагировало на яркие дневные лучи. Эта мгновенная химическая реакция и
спасла его от слепоты в момент первой вспышки лазера в "изгороди".
В скафандре было еще достаточно комфортно, хотя температура воздуха
поднялась на несколько градусов выше оптимальной. Но скоро все изменится.
Он знал, что система охлаждения разрушена и что если он пролежит на солнце
достаточно долго, то испечется не хуже, чем в духовке.
Однако, на поверхности Призмы ничто не оставалось долго лежать без
внимания. Очень скоро у него появилась компания.
Существо ползло по иллюминатору и Эван невольно вздрогнул, хотя знал,
что оно до него не доберется. Приземистое треугольное туловище сидело на
коротких красных ногах. В передней точке качались два ярко-зеленых
кристаллических стебельчатых глаза. Они опустились вниз и внимательно
рассматривали его.
Что они видели? Что за мозг скрывался за этим блестящим туловищем с
гладкой спиной? Обладало ли оно ощущениями, или же это был всего-навсего
мобильный механизм? Стеклянный взгляд ни о чем ему не говорил.
Нижняя часть под глазами отпала. Наружу вышло нечто маленькое,
тонкое, спиралевидное и начало сверлить иллюминатор, прямо над правым
глазом Эвана, причем с большой скоростью. Он мог слышать этот звук через
аудиодатчики. Его еще сильнее прошиб пот за те несколько секунд пока не
стало ясно, что его гость не в состоянии пробуравить плексаллой.
Существо сверлило больше минуты, но потом решило бросить это
бесполезное дело и удалилось. Оно добилось только того, что немного
поцарапало иллюминатор. Но все равно Эван почувствовал, как у него
скрутило живот.
Оно вернулось через несколько минут и решило попробовать на прочность
то место, где иллюминатор был впаян в конструкцию скафандра. Каждая из его
ног действовала самостоятельно, независимо от остальных. Снова тревожный
зуд, снова герметичность костюма осталась невредимой. Конечно, если оно
найдет то место внизу, где "изгородь" вспорола дюраллой, можно было
прощаться с жизнью, но возможно, вовсе не это заинтересовало существо.
Может быть, оно хотело добыть минералы, находившиеся в составе скафандра?
И все же на станции Эван собственными глазами видел, что на планете
сыщется немало хищников, которые найдут его тело вполне съедобным. В нем
было полно магнезии, калия, кальция, цинка, железа и других вкусных
элементов. Если он пролежит здесь достаточно долго, рано или поздно явится
нечто такое, чему он окажется и по вкусу, и по зубам.
Спустя некоторое время к первому бурильщику присоединился второй.
Эван лежал спокойно, стараясь не обращать внимание на усиливающийся зуд, и
обдумывал возможные варианты своих действий. Он всегда славился
изобретательностью и организованностью при минимуме резервов, хотя
последнее обычно включало в себя больше, чем мертвый скафандр выживания.
Сейчас МВМ погиб, а ему самому грозила смерть, и он никак не мог найти
выход из этого положения.
Бурильщики ушли до наступления ночи и оставили его лежать в сумерках,
размышляя о своей судьбе. От станции его отделяли четыре дня пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73