Заглянув через щель внутрь,
он увидел там юную девушку, разжигающую очаг, а на стене шкуру любимой
собаки. Охотник сразу все понял, мгновенно вбежал в хижину, сорвал со
стены шкуру и бросил ее в огонь. Девушка не могла больше вернуться в
прежнее состояние и оказалась в руках охотника. Он обнял ее и взял в жены.
Жили они, - закончила Ласана рассказ, обводя вождей многозначительным
взглядом, - жили они долго и до конца дней своих были неразлучны и
счастливы.
- О-ей, о-ей! - снисходительно соглашались вожди. - Наверно, есть и
такие девушки.
- Наверняка есть такие девушки! - отрезала Ласана.
Тем временем день, все еще шумный от людского гомона и грохота
барабанов, близился к исходу. Все алело в лучах заходящего солнца, тени
вытягивались, в лесной чаще уже сгущался сумрак. Но оживление и в самом
поселке, и в роще, под пальмами бурити, не спадало, повсюду раздавались
крики, бегали и резвились дети.
Бежал и молодой индеец, быстроногий охотник. Бежал к нашему тольдо.
Еще звучал в ушах голос Ласаны, еще стоял перед глазами образ счастливого
охотника и его возлюбленной, и оттого на миг - о игра воображения! -
бегущий юноша представился нам героем из предания. Но лишь на миг.
В следующую минуту индеец был рядом. От быстрого бега глаза у него
округлились, в них застыл испуг. Задыхаясь, он едва смог вымолвить:
- Там акавои! - и показал рукой на противоположную сторону озера.
- Ты что болтаешь? - чуть слышно выдохнул из себя Манаури.
- Акавои... пришли!
Если бы земля вдруг разверзлась у нас под ногами, это не произвело бы
большего впечатления. Мы словно окаменели и продолжали сидеть как
вкопанные.
- Где, ты говоришь, они? - первым опомнился я.
- Там, на берегу озера... Сейчас уже, наверно, переплывают сюда.
- Сколько их?
- Восемь!
- А откуда ты знаешь, что это акавои?
- Я был у озера, когда они вышли из леса. Они говорили со мной.
- Ты от них убежал?
- Хотел убежать, но они меня поймали. Ничего мне не сделали...
Сказали, что хотят прийти в Кумаку...
- Сколько их было, говоришь?
- Восемь.
- Не больше?
- Не знаю. Больше я не видел...
Внезапно вырванный из благостного состояния духа, я вдруг испытал,
казалось бы, совсем идиотское чувстве: чувство облегчения, что наконец
после стольких месяцев напряженного ожидания гром грянул, гроза пришла.
Акавои явились.
Все вожди обратили свои взоры на меня, в напряженных их взглядах
читались страх и надежда.
АКАВОИ
- Сохранять спокойствие! - проговорил я тихо. - Ничем не выдавать,
что мы предупреждены об опасности. Эти восемь пришельцев, мне кажется,
опасности пока для нас не представляют. Не исключено, однако, что на нашем
полуострове высадились и другие акавои и сейчас подбираются к нам, а быть
может, притаились уже за ближайшими кустами...
Непроизвольно вожди оглянулись на ближайшие заросли. Да, они не умели
держать себя в руках и не были по крови истинными воинами. Лишь Манаури
вел себя достойно.
- Один неосторожный взгляд, - предостерег я, - может стоить в лесу
жизни...
Коротко, не тратя лишних слов и времени, я предложил им свой план
ближайших действий: незаметно разойтись по своим родам, осторожно оповещая
по дороге всех встречных, воинов с оружием собрать по отрядам в хижинах, в
то же время выслать разведчиков - пока в пределах пятисот шагов от селения
- и осмотреть все заросли, окружающие Кумаку.
- Одним словом, - закончил я совет, - действовать так, чтобы отряды
были готовы к отражению нападения, а враг об этом не догадывался. Пусть
мукуари продолжается и барабаны ни на минуту не умолкают. Я и Манаури
пойдем встретить восьмерых акавоев, а вы следите за нами издали. Сразу же
сообщите мне, какие сведения доставят разведчики из леса...
Мы расстались, отправившись каждый в свою сторону. Те, кто танцевал
сейчас мукуари, потихоньку оповещенные, как ни в чем не бывало продолжали
танец.
Когда мы подошли к моей хижине, лодка с акавоями как раз причалила к
берегу рядом с нашей шхуной. Такой большой корабль в этих пустынных краях
был явлением диковинным, однако пришельцы ни малейшим жестом не выдали
своего удивления и даже не моргнули глазом. Они, как видно, отличались
великолепной выдержкой. Сойдя на берег, акавои остановились, и один из
них, видимо старший, стал размахивать перед лицом рукой в знак дружеского
приветствия. Манаури ответил ему тем же жестом, после чего акавои вытащили
из лодки свое оружие и пожитки: восемь плотно набитых мешков, какие в
походах индейцы обычно носят на спине с поддерживающей лямкой на лбу.
- Мы странствующие торговцы из племени капонг, называемого еще
акавои, - произнес на ломаном аравакском языке тот, что приветствовал нас
рукой, - и хотим с вами торговать. С этим мы сюда и прибыли.
- Если вы прибыли с этим, - вежливо, но весьма многозначительно
ответил Манаури, - то мы рады приветствовать вас и считать своими гостями.
- Спасибо. Не сердись, что мы воспользовались вашей лодкой для
переправы через озеро: мы добирались сюда из южных лесов пешком, и своей
лодки у нас нет.
- Откуда ты знаешь аравакский язык?
- Наши селения у реки Куюни лежат недалеко от костров южных араваков,
живущих на реке Померун. Я, Дабаро, часто встречаюсь с вашими братьями...
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять - это индейцы не из
племени араваков или варраулов: они были на полголовы выше среднего
обитателя берегов Ориноко и крепче сложены. Хотя явились они под видом
торговцев, в каждом их движении виделась уверенность в себе и ловкость
прирожденных воинов. Проницательные, но сдержанные взгляды, горделивое
выражение лиц, полная достоинства осанка. Белые матерчатые повязки на
предплечье и под коленом, а также черные полосы на лицах, нанесенные
краской от уха к носу и к губам, являлись, как видно, племенным знаком.
Все были в полном боевом вооружении: у каждого лук со стрелами, копье,
палица и щит из прочной звериной шкуры. Они ни на минуту не расставались
со своим внушительным оружием и носили его столь ловко, что оно ничуть не
мешало их движениям. Военная их выправка невольно вызывала уважение.
Когда все приветственные церемонии были соблюдены, Манаури велел
разместить гостей в двух предназначенных для них хижинах, расположенных
так, что за ними легко было наблюдать со всех сторон и днем и ночью. Он
распорядился также принести им вдоволь еды и в избытке напитков, а также
хвороста для костра.
Разведчики, посланные в окрестности селения, ничего подозрительного
поблизости не обнаружили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179
он увидел там юную девушку, разжигающую очаг, а на стене шкуру любимой
собаки. Охотник сразу все понял, мгновенно вбежал в хижину, сорвал со
стены шкуру и бросил ее в огонь. Девушка не могла больше вернуться в
прежнее состояние и оказалась в руках охотника. Он обнял ее и взял в жены.
Жили они, - закончила Ласана рассказ, обводя вождей многозначительным
взглядом, - жили они долго и до конца дней своих были неразлучны и
счастливы.
- О-ей, о-ей! - снисходительно соглашались вожди. - Наверно, есть и
такие девушки.
- Наверняка есть такие девушки! - отрезала Ласана.
Тем временем день, все еще шумный от людского гомона и грохота
барабанов, близился к исходу. Все алело в лучах заходящего солнца, тени
вытягивались, в лесной чаще уже сгущался сумрак. Но оживление и в самом
поселке, и в роще, под пальмами бурити, не спадало, повсюду раздавались
крики, бегали и резвились дети.
Бежал и молодой индеец, быстроногий охотник. Бежал к нашему тольдо.
Еще звучал в ушах голос Ласаны, еще стоял перед глазами образ счастливого
охотника и его возлюбленной, и оттого на миг - о игра воображения! -
бегущий юноша представился нам героем из предания. Но лишь на миг.
В следующую минуту индеец был рядом. От быстрого бега глаза у него
округлились, в них застыл испуг. Задыхаясь, он едва смог вымолвить:
- Там акавои! - и показал рукой на противоположную сторону озера.
- Ты что болтаешь? - чуть слышно выдохнул из себя Манаури.
- Акавои... пришли!
Если бы земля вдруг разверзлась у нас под ногами, это не произвело бы
большего впечатления. Мы словно окаменели и продолжали сидеть как
вкопанные.
- Где, ты говоришь, они? - первым опомнился я.
- Там, на берегу озера... Сейчас уже, наверно, переплывают сюда.
- Сколько их?
- Восемь!
- А откуда ты знаешь, что это акавои?
- Я был у озера, когда они вышли из леса. Они говорили со мной.
- Ты от них убежал?
- Хотел убежать, но они меня поймали. Ничего мне не сделали...
Сказали, что хотят прийти в Кумаку...
- Сколько их было, говоришь?
- Восемь.
- Не больше?
- Не знаю. Больше я не видел...
Внезапно вырванный из благостного состояния духа, я вдруг испытал,
казалось бы, совсем идиотское чувстве: чувство облегчения, что наконец
после стольких месяцев напряженного ожидания гром грянул, гроза пришла.
Акавои явились.
Все вожди обратили свои взоры на меня, в напряженных их взглядах
читались страх и надежда.
АКАВОИ
- Сохранять спокойствие! - проговорил я тихо. - Ничем не выдавать,
что мы предупреждены об опасности. Эти восемь пришельцев, мне кажется,
опасности пока для нас не представляют. Не исключено, однако, что на нашем
полуострове высадились и другие акавои и сейчас подбираются к нам, а быть
может, притаились уже за ближайшими кустами...
Непроизвольно вожди оглянулись на ближайшие заросли. Да, они не умели
держать себя в руках и не были по крови истинными воинами. Лишь Манаури
вел себя достойно.
- Один неосторожный взгляд, - предостерег я, - может стоить в лесу
жизни...
Коротко, не тратя лишних слов и времени, я предложил им свой план
ближайших действий: незаметно разойтись по своим родам, осторожно оповещая
по дороге всех встречных, воинов с оружием собрать по отрядам в хижинах, в
то же время выслать разведчиков - пока в пределах пятисот шагов от селения
- и осмотреть все заросли, окружающие Кумаку.
- Одним словом, - закончил я совет, - действовать так, чтобы отряды
были готовы к отражению нападения, а враг об этом не догадывался. Пусть
мукуари продолжается и барабаны ни на минуту не умолкают. Я и Манаури
пойдем встретить восьмерых акавоев, а вы следите за нами издали. Сразу же
сообщите мне, какие сведения доставят разведчики из леса...
Мы расстались, отправившись каждый в свою сторону. Те, кто танцевал
сейчас мукуари, потихоньку оповещенные, как ни в чем не бывало продолжали
танец.
Когда мы подошли к моей хижине, лодка с акавоями как раз причалила к
берегу рядом с нашей шхуной. Такой большой корабль в этих пустынных краях
был явлением диковинным, однако пришельцы ни малейшим жестом не выдали
своего удивления и даже не моргнули глазом. Они, как видно, отличались
великолепной выдержкой. Сойдя на берег, акавои остановились, и один из
них, видимо старший, стал размахивать перед лицом рукой в знак дружеского
приветствия. Манаури ответил ему тем же жестом, после чего акавои вытащили
из лодки свое оружие и пожитки: восемь плотно набитых мешков, какие в
походах индейцы обычно носят на спине с поддерживающей лямкой на лбу.
- Мы странствующие торговцы из племени капонг, называемого еще
акавои, - произнес на ломаном аравакском языке тот, что приветствовал нас
рукой, - и хотим с вами торговать. С этим мы сюда и прибыли.
- Если вы прибыли с этим, - вежливо, но весьма многозначительно
ответил Манаури, - то мы рады приветствовать вас и считать своими гостями.
- Спасибо. Не сердись, что мы воспользовались вашей лодкой для
переправы через озеро: мы добирались сюда из южных лесов пешком, и своей
лодки у нас нет.
- Откуда ты знаешь аравакский язык?
- Наши селения у реки Куюни лежат недалеко от костров южных араваков,
живущих на реке Померун. Я, Дабаро, часто встречаюсь с вашими братьями...
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять - это индейцы не из
племени араваков или варраулов: они были на полголовы выше среднего
обитателя берегов Ориноко и крепче сложены. Хотя явились они под видом
торговцев, в каждом их движении виделась уверенность в себе и ловкость
прирожденных воинов. Проницательные, но сдержанные взгляды, горделивое
выражение лиц, полная достоинства осанка. Белые матерчатые повязки на
предплечье и под коленом, а также черные полосы на лицах, нанесенные
краской от уха к носу и к губам, являлись, как видно, племенным знаком.
Все были в полном боевом вооружении: у каждого лук со стрелами, копье,
палица и щит из прочной звериной шкуры. Они ни на минуту не расставались
со своим внушительным оружием и носили его столь ловко, что оно ничуть не
мешало их движениям. Военная их выправка невольно вызывала уважение.
Когда все приветственные церемонии были соблюдены, Манаури велел
разместить гостей в двух предназначенных для них хижинах, расположенных
так, что за ними легко было наблюдать со всех сторон и днем и ночью. Он
распорядился также принести им вдоволь еды и в избытке напитков, а также
хвороста для костра.
Разведчики, посланные в окрестности селения, ничего подозрительного
поблизости не обнаружили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179