Я поведал ему историю
Вайсмана и признался, что даже мысль о том, что эти пакеты надо разбирать,
вгоняет меня в тоску, граничащую с физической болью. Тогда он очень вежливо
предложил свои услуги - ему не составит труда вскрыть их и, если там
обычные результаты тестов, то он отдаст распоряжение секретарю отослать их
прямо в Северо-Западный Университет. Я понял, что парень хочет отплатить
мне за интересный вечер, и с удовольствием согласился.
Утром, едва я закончил принимать ванну, как он уже закончил работу. Так
и есть - в пяти из шести пакетов находились рабочие записи. В шестом же,
как выразился мой помощник, было что-то "очень философское", и, должно
быть, мне самому стоит взглянуть на эти бумаги. Он вышел, тут же вошел его
секретарь и утащил из моей гостиной огромную кучу пожелтевших страниц.
В комнате остались несколько чистеньких голубых папок с аккуратно
прошитыми страницами машинописного текста. На каждой папке наклеен кусочек
бумаги с названием, написанным от руки: "Исторические размышления", а сами
папки были запечатаны липкой лентой - я догадался, что их никто не трогал
со дня смерти Карела. Непонятно, как же Бомгарт мог ошибиться и отослать их
в "Дженерал Моторз". Видимо, он отложил папки для меня и случайно упаковал
их вместе с рабочими записями.
Номеров на папках не было. Я открыл первую попавшуюся, быстро пролистал
ее и понял, что эти "Исторические размышления" касаются последних двух
столетий - вот уж этот период никогда не занимал меня. Я уже собрался тоже
отослать их в университет, но совесть удержала. Захватив с собой полдюжины
голубых папок, я завалился в кровать.
На этот раз я по случайности попал на верное место. Первая же выбранная
фраза гласила: "За последние месяцы я убедился, что человеческая раса
подверглась нападению со стороны своеобразного рака мозга".
Захватывающе! Прекрасное начало для сборника работ Карела... Рак мозга
- вот имя всем этим неврозам, отвращению к жизни и прочим душевным недугам
двадцатого века... Я даже не пытался воспринимать это слово буквально.
Ладно, что там дальше - загадочная проблема роста уровня самоубийств...
высокая детская смертность в современных семьях... постоянный страх перед
атомной войной, рост наркомании. Все это давно известно - я зевнул и
перевернул страницу.
Через несколько минут я начал читать повнимательней, но не потому, что
Карел поразил меня каким-то откровением, нет - мне вдруг почудилось, что он
сошел с ума. В свое время я читал книги Чарльза Форта[23] про все эти
истории с великанами, феями и дрейфующими континентами. Но у Форта в смеси
смысла и бессмыслицы всегда присутствует толика здравого юмора. Идеи же
Карела Вайсмана были столь же сумасшедшими, как и фортовские, но
преподносились самым серьезным образом. Либо он решил податься в клан
ученых-эксцентриков, либо он был безумен. Учитывая его самоубийство, я был
склонен принять второй вариант.
Я читал дальше с болезненным интересом. После первых двух страниц он
больше не упоминал о "раке мозга" и пустился в рассуждение о культуре
последних двух веков. Тут он приводил тщательно выверенные аргументы и
излагал их в блестящей литературной форме. Были там и воспоминания о наших
долгих беседах в Уппсала.
Прошло полдня, а я все читал, читал и к часу дня я понял, что
столкнулся с чем-то значительным, и этот день, возможно, мне придется
вспоминать всю оставшуюся жизнь. Был ли Карел сумасшедшим или нет - и то и
другое доказать было непросто. Хотелось верить, что был. Но чем дальше я
читал, тем больше исчезала моя уверенность в этом. И прочитанное
подействовало на меня так сильно, что я нарушил многолетнюю привычку и
распил вместо обеда бутылку шампанского, закусив лишь сандвичем по-турецки.
Однако после шампанского я еще больше пал духом. К вечеру передо мной стала
разворачиваться страшная картина, от которой мозг готов был разорваться на
куски. Если Карел Вайсман не сумасшедший, то человечество столкнулось с
самой страшной за всю историю опасностью.
Подробно объяснить путь Карела Вайсмана к его "философии истории"
невозможно[24] - похоже, он шел к ней всю жизнь. Я лишь попытаюсь выделить
основные положения из "Исторических размышлений".
Вайсман называет самым замечательным даром человечества способность
самовосстановления или, другими словами, творчества. Простейшим примером
такого самовосстановления можно назвать сон. Уставший человек зажат в тиски
между смертью и помешательством. Кстати, Вайсман приводит очень любопытную
аналогию помешательства со сном. Разумный человек - это полностью
пробудившийся человек. Чем больше он устает, тем труднее ему освободиться
от снов и заблуждений, жизнь его становится все более хаотичной.
Вайсман восхищается тем, насколько сильной потенцией к
самовосстановлению обладал человек в период между Ренессансом и
восемнадцатым столетием. Несмотря на все зверства и ужасы мировой истории,
человек той поры умудрялся быстро забывать о них, как усталый от игр
ребенок забывает после сна о своей усталости. Елизаветинский период Англии
считается золотым веком расцвета искусств, однако всякий, кто тщательно
изучал ту эпоху, приходил в ужас от царивших в обществе грубости и
бессердечия. Людей зверски пытали и сжигали на кострах, евреям отрубали
уши, детей забивали до смерти или гноили в смрадных трущобах. И тем не
менее, столь неистощим был оптимизм человека, что весь этот хаос лишь
стимулировал его к созданию истинных шедевров. Одна великая эпоха сменяла
другую: эпоха Леонардо, эпоха Рабле, эпоха Чосера, Шекспира, Ньютона,
Джонсона, Моцарта... Воистину, лишь тот вправе носить имя творца, кто в
силах преодолеть любое препятствие.
А потом с человечеством вдруг происходят необъяснимые перемены.
Случилось это в конце восемнадцато века. Искрометное и неистощимое
творчество Моцарта внезапно сменяется жестокостью и кошмарами Де Сада.
Неожиданно мы погрузились в эпоху мрака, в эпоху, когда гении перестали
творить с богоравной легкостью. Напротив - теперь процесс творчества стал
больше напоминать битву с невидимым спрутом, который все сильней сжимает их
своими щупальцами. Начался век самоубийств. А ведь и впрямь, современная
история начинается с эпохи разочарований и неврозов.
Но почему все началось так внезапно? Может, виновата промышленная
революция? Но ведь она случилась не в одну ночь, да и не по всей Европе
сразу, - она по-прежнему оставалась краем лесов и ферм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Вайсмана и признался, что даже мысль о том, что эти пакеты надо разбирать,
вгоняет меня в тоску, граничащую с физической болью. Тогда он очень вежливо
предложил свои услуги - ему не составит труда вскрыть их и, если там
обычные результаты тестов, то он отдаст распоряжение секретарю отослать их
прямо в Северо-Западный Университет. Я понял, что парень хочет отплатить
мне за интересный вечер, и с удовольствием согласился.
Утром, едва я закончил принимать ванну, как он уже закончил работу. Так
и есть - в пяти из шести пакетов находились рабочие записи. В шестом же,
как выразился мой помощник, было что-то "очень философское", и, должно
быть, мне самому стоит взглянуть на эти бумаги. Он вышел, тут же вошел его
секретарь и утащил из моей гостиной огромную кучу пожелтевших страниц.
В комнате остались несколько чистеньких голубых папок с аккуратно
прошитыми страницами машинописного текста. На каждой папке наклеен кусочек
бумаги с названием, написанным от руки: "Исторические размышления", а сами
папки были запечатаны липкой лентой - я догадался, что их никто не трогал
со дня смерти Карела. Непонятно, как же Бомгарт мог ошибиться и отослать их
в "Дженерал Моторз". Видимо, он отложил папки для меня и случайно упаковал
их вместе с рабочими записями.
Номеров на папках не было. Я открыл первую попавшуюся, быстро пролистал
ее и понял, что эти "Исторические размышления" касаются последних двух
столетий - вот уж этот период никогда не занимал меня. Я уже собрался тоже
отослать их в университет, но совесть удержала. Захватив с собой полдюжины
голубых папок, я завалился в кровать.
На этот раз я по случайности попал на верное место. Первая же выбранная
фраза гласила: "За последние месяцы я убедился, что человеческая раса
подверглась нападению со стороны своеобразного рака мозга".
Захватывающе! Прекрасное начало для сборника работ Карела... Рак мозга
- вот имя всем этим неврозам, отвращению к жизни и прочим душевным недугам
двадцатого века... Я даже не пытался воспринимать это слово буквально.
Ладно, что там дальше - загадочная проблема роста уровня самоубийств...
высокая детская смертность в современных семьях... постоянный страх перед
атомной войной, рост наркомании. Все это давно известно - я зевнул и
перевернул страницу.
Через несколько минут я начал читать повнимательней, но не потому, что
Карел поразил меня каким-то откровением, нет - мне вдруг почудилось, что он
сошел с ума. В свое время я читал книги Чарльза Форта[23] про все эти
истории с великанами, феями и дрейфующими континентами. Но у Форта в смеси
смысла и бессмыслицы всегда присутствует толика здравого юмора. Идеи же
Карела Вайсмана были столь же сумасшедшими, как и фортовские, но
преподносились самым серьезным образом. Либо он решил податься в клан
ученых-эксцентриков, либо он был безумен. Учитывая его самоубийство, я был
склонен принять второй вариант.
Я читал дальше с болезненным интересом. После первых двух страниц он
больше не упоминал о "раке мозга" и пустился в рассуждение о культуре
последних двух веков. Тут он приводил тщательно выверенные аргументы и
излагал их в блестящей литературной форме. Были там и воспоминания о наших
долгих беседах в Уппсала.
Прошло полдня, а я все читал, читал и к часу дня я понял, что
столкнулся с чем-то значительным, и этот день, возможно, мне придется
вспоминать всю оставшуюся жизнь. Был ли Карел сумасшедшим или нет - и то и
другое доказать было непросто. Хотелось верить, что был. Но чем дальше я
читал, тем больше исчезала моя уверенность в этом. И прочитанное
подействовало на меня так сильно, что я нарушил многолетнюю привычку и
распил вместо обеда бутылку шампанского, закусив лишь сандвичем по-турецки.
Однако после шампанского я еще больше пал духом. К вечеру передо мной стала
разворачиваться страшная картина, от которой мозг готов был разорваться на
куски. Если Карел Вайсман не сумасшедший, то человечество столкнулось с
самой страшной за всю историю опасностью.
Подробно объяснить путь Карела Вайсмана к его "философии истории"
невозможно[24] - похоже, он шел к ней всю жизнь. Я лишь попытаюсь выделить
основные положения из "Исторических размышлений".
Вайсман называет самым замечательным даром человечества способность
самовосстановления или, другими словами, творчества. Простейшим примером
такого самовосстановления можно назвать сон. Уставший человек зажат в тиски
между смертью и помешательством. Кстати, Вайсман приводит очень любопытную
аналогию помешательства со сном. Разумный человек - это полностью
пробудившийся человек. Чем больше он устает, тем труднее ему освободиться
от снов и заблуждений, жизнь его становится все более хаотичной.
Вайсман восхищается тем, насколько сильной потенцией к
самовосстановлению обладал человек в период между Ренессансом и
восемнадцатым столетием. Несмотря на все зверства и ужасы мировой истории,
человек той поры умудрялся быстро забывать о них, как усталый от игр
ребенок забывает после сна о своей усталости. Елизаветинский период Англии
считается золотым веком расцвета искусств, однако всякий, кто тщательно
изучал ту эпоху, приходил в ужас от царивших в обществе грубости и
бессердечия. Людей зверски пытали и сжигали на кострах, евреям отрубали
уши, детей забивали до смерти или гноили в смрадных трущобах. И тем не
менее, столь неистощим был оптимизм человека, что весь этот хаос лишь
стимулировал его к созданию истинных шедевров. Одна великая эпоха сменяла
другую: эпоха Леонардо, эпоха Рабле, эпоха Чосера, Шекспира, Ньютона,
Джонсона, Моцарта... Воистину, лишь тот вправе носить имя творца, кто в
силах преодолеть любое препятствие.
А потом с человечеством вдруг происходят необъяснимые перемены.
Случилось это в конце восемнадцато века. Искрометное и неистощимое
творчество Моцарта внезапно сменяется жестокостью и кошмарами Де Сада.
Неожиданно мы погрузились в эпоху мрака, в эпоху, когда гении перестали
творить с богоравной легкостью. Напротив - теперь процесс творчества стал
больше напоминать битву с невидимым спрутом, который все сильней сжимает их
своими щупальцами. Начался век самоубийств. А ведь и впрямь, современная
история начинается с эпохи разочарований и неврозов.
Но почему все началось так внезапно? Может, виновата промышленная
революция? Но ведь она случилась не в одну ночь, да и не по всей Европе
сразу, - она по-прежнему оставалась краем лесов и ферм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64