– Да уж как-нибудь доложи.
Сереион потер влажный лоб:
– Ваш любимый лесоруб Кукс…
Король занервничал:
– Что мой любимый лесоруб Кукс? Он превратился в огнедышащего и танцующего дракона и теперь пляшет нечто воинственно-зажигательное во внутреннем дворе моего замка?
Гвардеец стал потихоньку заикаться:
– Если быть абсолютно точным, вашу тетю Гедвигу…
Когда короля к тому вынуждали, он бывал просто великолепен: сколько сарказма, сколько горечи, сколько беспощадной остроты. Правда, почти всегда в такие моменты на горизонте не видно было и следов придворного летописца, а потому блеск королевского остроумия не был задокументирован.
– Превратился в тетю? – съязвил Оттобальт. – Именно поэтому храп теперь звучит с удвоенной силой – ты это хочешь сказать?
Неожиданно взгляд Сереиона просветлел:
– Вы, как всегда, почти правы, ваше величество.
Король разочаровался. По правде говоря, он рассчитывал на несколько иной результат. Вот так остришь-остришь, а кто это оценит? Потом войдешь в историю как скудоумный и грубый человек, чуждый эдакой легкости и изящества. Обидно, между прочим.
– Ну же, хоть ты не придумывай глупостей, – попытался он урезонить верного гвардейца.
Сереион замялся:
– К сожалению, это правда. Никто не решался беспокоить вас, когда вы наконец заснули… – Тут его речь стала вовсе невразумительной, ибо весть, которую он должен был сообщить обожаемому монарху, и впрямь была какой-то… такой. Положение в замке сложилось не то чтобы безнадежное или трагичное, но щекотливое.
Сереион даже попытался в отчаянии взлохматить волосы. Правда, на нем был стальной шлем с пышным плюмажем, но в отчаянии человек способен взлохматить что угодно.
Оттобальт понял, что больше не выдержит:
– Не томи, выкладывай поскорей!
Гвардеец набрал полную грудь воздуха:
– В общих чертах все обстояло так: Кукс, сработав антихрапное ложе, изрядно напился и – чего никто не ожидал – повалился рядом с оным и сам захрапел так, что с лихвой компенсировал вашу несколько нейтрализованную тетю. Одним словом, полный аврал.
Оттобальт хотел что-то спросить, но обнаружил, что утратил дар речи и способен выражать свое отношение к происходящему лишь гримасами, словно горестный сюмрякача, наступивший себе на хвост:
– Э-э-э… – несколько туманно сообщил его величество.
– Ох-хо-хо, – поддержал Сереион.
– А-а-а?.. – уточнил король.
– У-ух, – отвечал Серерион.
– О-о-о, – предположил несчастный монарх.
– О! О! – подчеркнул гвардеец.
– Ну знаешь! – возмутился Оттобальт, вновь обретая бесценный дар общения на вербальном уровне.
Сереион прояснил ситуацию:
– Все боятся его трогать по двум причинам: во-первых, он ваш любимец, во-вторых, сумасшедший – того и гляди, зарубит спросонья своим топором и не заметит, а что с него возьмешь? Ко всему прочему рядом с тетей спит не только он, но и вертикально стоящий строй не менее безумного караула рыцарей-бесумяков. Они же учились по тетиной книжке, так что я даже берусь предугадать их реакцию. Словом, если не зарубит один безумец, так прибьют остальные в припадке фанатичного рвения. Вот такие дела.
Король почувствовал, что ему следует попрочнее утвердиться на земле, а то уже в глазах темнеет. Он сел, точнее, не сел, а свалился в удобное кресло:
– А если попросить лекаря Мублапа воскурить какие-нибудь успокоительные дымки? Помнится мне, он проделывал нечто подобное.
– Мублап уехал на съезд докторов, посвященный дырнальным проблемам, – напомнил Сереион.
Его величество совершенно отчетливо понял, отчего он так ненавидит дырнальные проблемы.
– А что Мулкеба вещает?
– Говорит, что хуже сделать может, а лучше – не надеется. Даже если, говорит, казнить будут. Против тети и лесоруба в одиночку не потяну, говорит.
– А Марона?
– Господин министр бегает с веревочкой, измеряет.
– Что?!
– Размеры.
– Какие?!
– Площади, где стоит вся эта композиция. И считает.
– Что считает?
– Прибыли и убытки. Если выйдет прибыльно, то решится. Если нет – оставит как есть.
– Сереион!
– Я имел в виду, что господин министр решил основать нечто вроде музея или памятника и взимать с посетителей скромную плату. Если строительство окупится в течение недолгого времени, то он явится к вашему величеству нижайше просить соизволения на осуществление проекта. А если расходы будут большие – непременно откажется. Они ведь все могут проснуться в любую минуту, так что мыслимое ли дело так тратиться?
Сложно выглядеть величаво и непреклонно в ночной рубашке с кружевами, в колпаке с помпончиком и пуховых пантуфлях, но Оттобальту это каким-то образом удалось.
– Он собирается выставить мою тетю на всеобщее обозрение?
– Ее величество и так уже там. На обозрении.
– Мамочки! – охнул король. – Об этом я как-то не подумал. А ведь мне придется отвечать, когда эта сте… тетя проснется!
– Скажем, что она – народное достояние. Героиня. Народ должен знать своих героев и всегда иметь возможность прийти к ним. Напомним, что Нучипельская Дева живет не в заоблачном замке, а для людей и среди людей. Вот мы и постарались…
– Сереион, ты гений, – восхитился король. – Но только шум стоит зверский. Музей – это еще туда-сюда, хотя опять же шляться будут всякие, с кухни еду воровать. Но как мы дальше жить собираемся? Что теперь делать? Не сходить же с ума на пару с лесорубом, надо что-то предпринимать… Кстати, как антихрапный трон? Работает?
Сереион скривился:
– Вначале казалось, что звук вроде бы стал приглушеннее. Ну да разве разберешь в этой какофонии? Орденоносцы приняли на грудь заодно с лесорубом, поэтому сейчас завывают дружным хором. Не так, как солисты, конечно, но не намного тише.
Оттобальт с интересом воззрился на гвардейца, который произнес массу высокоученых слов с невероятной легкостью. Это вызывало уважение. Это вызывало даже восторг. Но сейчас было не до восторгов. Да, приезд тети никогда не являлся для Дарта порой цветения, и молоко и мед не изливались с небес на сию многострадальную землю, но нынешние хлопоты перекрыли все, что было до того.
Предыдущие неприятности, связанные с тетей, представлялись Оттобальту не только мелкими и незначительными, но чуть ли и не желанными.
Многоголосый храп травмировал его тонкую и возвышенную душу. Он же побуждал соображать побыстрее. Вообще-то Оттобальт все эти мыслительные процессы не любил, особенно по ночам. По ночам приличный, уважающий себя король должен спать с чистой совестью, а днем – есть, ну и править своей страной. Когда-то от дяди Хеннерта он услышал мнение, что толковый правитель – тот, кто назначит таких министров, что и без его участия дела в государстве будут только процветать. Мысль показалась Оттобальту неожиданно здравой и крайне полезной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87