И уж, тем паче, никто не учил грамоте девочек! Нет, должно быть, сестра Элизабет говорит с ними только о религии.
Тем временем молитва окончилась, все поднялись с колен, и тут один маленький мальчик поднял руку.
— Да, Лоренс?
— Сестра Элизабет, а нам обязательно идти внутрь? — уныло он. — Здесь так солнечно и тепло!
Монахиня обменялась понимающей улыбкой со старшими детьми, двое из них покраснели и потупились — очевидно, это они подбили малыша на вопрос.
— Нет, думаю, необязательно, — оставив без внимания эту маленькую хитрость, ответила сестра. — Денек действительно хороший, может быть, последний теплый день нынешней осенью. Давайте сегодня останемся здесь.
Дети радостно загалдели. Монахиня улыбнулась и махнула рукой, призывая к тишине.
— А теперь садитесь и доставайте свои грифельные доски, — скомандовала она, когда шум утих.
Дети стали рассаживаться прямо на траве, приглушенно переговариваясь. Сестра Элизабет опять хлопнула в ладони.
— Прошу внимания! Самые старшие ученики письменно отвечают на вопрос: как это возможно, чтоб Иисус являлся всецело человеком и, одновременно, всецело Богом?
Нахмуренные задумчивые лица склонились над досками, пара подростков тут же начала что-то строчить.
Гвендолен недоумевала: крестьянские дети — пишут?
— Вопрос для следующей группы: являются ли те, кого мы называем ведьмами, действительно злыми колдуньями, пособницами Сатаны, или это обычные люди, но наделенные особыми талантами? Отвечая, руководствуйтесь не чувствами, но разумом — судите по их деяниям, добрым или злым. Далее подумайте: справедливо ли ваше суждение везде или лишь на нашем острове Грамарии? При написании не забывайте про три части эссе.
Подростки помладше также приступили к обдумыванию своих ответов.
Гвен была поражена не только (и не столько) самим фактом, что крестьянские дети умеют писать, а следовательно, — и читать, но и постановкой таких вопросов, которые вызывали споры у большинства жителей Грамария.
Дав задание подросткам, сестра Элизабет занялась малышами.
— Старшие детки идут со мной сюда, под дерево, — скомандовала она.
Монахиня достала из рукава кусок пергамента, испещренный цифрами, и пришпилила его к стволу.
— Решите примеры на ваших досках.
Тут что-то привлекло ее внимание в группе старших подростков. Она пригляделась повнимательнее и обратилась к одному из мальчиков:
— Гаррард! Глядите в свою доску, молодой человек!
В вашем возрасте уже непростительно без всякой цели глазеть по сторонам.
Мальчик пристыжено уткнулся в свои записи под сдавленный смешок товарищей. Девочка, которая перед тем занимала его внимание, бросила беглый взгляд на беднягу Гаррарда и с усмешкой вернулась к работе.
Сестра Элизабет повернулась к самым маленьким детям и подняла руку.
— Так, а теперь давайте займемся алфавитом!
Однако теперь ей что-то не понравилось в группе детей, занимавшихся арифметикой, и она прикрикнула:
— Мэттью!
Неожиданно застигнутый на месте преступления мальчуган поднял на учительницу виноватый взгляд.
— В школе нам нужны грифельные доски и мел, молодой человек! И ничего более! А ну-ка, дай сюда свою трубочку, — потребовала монахиня.
В гробовой тишине Мэттью достал из рукава и протянул ей тростинку.
— Бобы можешь оставить себе, если обещаешь не бросаться ими, — сжалилась сестра Элизабет. — Будешь хорошо себя вести до конца дня — получишь свою вещь обратно.
Что случится в противном случае, сказано не было.
Да это, очевидно, и не требовалось — все и так хорошо знали. Наведя порядок, монахиня направилась к самым младшим ученикам, но по дороге остановилась возле девочки, которая быстро прикрыла свою доску рукой.
— Только цифры, Синтия! — погрозила пальцем сестра Элизабет. — Я хочу видеть на твоей доске только Цифры!
Остальные ученики, вытянув шеи, пытались рассмотреть, что же там рисовала или писала девочка.
— Каждый глядит в свою собственную доску, — напомнила учительница, и дети снова вернулись к работе.
Сестра вздохнула и, покачав головой, вернулась, наконец, к малышам. Синтия, вытащив тряпицу, стала очищать грифельную доску.
— Итак, алфавит, — невозмутимо произнесла монахиня и принялась нараспев читать буквы.
Дети послушно вторили ей.
Гвен тронулась с места, в удивлении качая головой.
Это было неслыханно — школа для крестьянских детей! Однако, надо отдать справедливость, очень разумно: орден, посвятивший себя исцелению умов, заинтересован во всемерном развитии этих умов!
Не меньше Гвен удивлялась терпению учительницы. Ей самой хватило бы нескольких дней в школе, чтоб превратиться в сварливую каргу или же в косноязычную идиотку. Гвен вполне поняла бы, если б монахиням приходилась менять учительниц каждые несколько дней! Но, судя по поведению детей, сестра Элизабет занималась с ними постоянно. Вот уж, действительно, удивительная женщина!
Появление Гвендолен напугало послушницу у ворот, особенно, когда она поняла, что это — не случайная прохожая. Однако она постаралась не показать своего замешательства и осведомилась:
— Что угодно миледи?
— Поговорить с вашей матерью настоятельницей, — ответила Гвен и улыбнулась ей:
— Добрый день, милая!
— Д-добрый, — глаза девушки округлились. — И как о вас доложить?
— Леди Гвендолен Гэллоугласс.
— Д-да, миледи, — запинаясь, проговорила послушница.
Затем она опрометью бросилась прочь, оставив Гвен в одиночестве гадать: зачем вообще нужны ворота при такой низкой стене? И, уж подавно, для чего нужна привратница?
В ожидании возвращения монашки, Гвен внимательно оглядывала все вокруг. Монастырь явно был выстроен силами местных жителей: все строения казались увеличенными копиями крестьянских хижин, правда, изрядно увеличенными, некоторые — даже двухэтажными. Гвен так и видела мужчин — братьев и отцов монахинь — стаскивающих валуны для укреплений, ладящих глиняные стены. Однако невзирая на примитивность конструкции, план постройки восходил к освященным временем образцам всех монастырей — трапезная, спальня и часовня. Не суть важно, что последняя была выстроена из раскрашенных досок, а монастырские колонны — из стволов деревьев. Гвен в который раз подивилась мудрому решению сестер скрыть факт существования своей обители от монахов из мужского монастыря.
Скорее всего, те помогли бы и деньгами, и рабочими руками. Но также очевидно, что они захотели бы взять обитель под свою власть. Такая перспектива пугала здешних монахинь. Гвен не разделяла их опасений, хотя и допускала, что тамошний настоятель попросту запретил бы женский орден.
Ее размышления были прерваны появлением матушки настоятельницы. Пожилая женщина так спешила, что ее коричневая ряса запуталась вокруг ног.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90