Эти секиры
могли сослужить владельцу двойную службу: прорубить дорогу в
лесу или раскроить врагу череп.
Амуниция состояла из мешочков с порохом, патронташей с
пулями и дробью. Короче говоря, это было обычное боевое
снаряжение жителя пограничной местности или охотника-любителя,
мирно охотившегося за оленями.
Кавалерия нашего отряда была столь же разнообразна, как
оружие и снаряжение.
Здесь были и высокие костлявые клячи, и коренастые
верховые лошадки, пригодные для дальних поездок, и крепкие,
выносливые туземные кони андалузской породы(68), и худые,
заезженные кобылы, верхом на которых ехал какой-нибудь
оборванный скваттер, бок о бок с великолепным арабским боевым
конем -- мечтой лихих юнцов, плантаторских сынков, которые
любили гордо красоваться на этих замечательных скакунах. Многие
были верхом на мулах. Американские и испанские мулы, привыкшие
к седлу, хотя и не могут сравниться с конями в атаке, но могут
смело потягаться с ними в военном походе против индейцев. В
зарослях, в непроходимых лесных дебрях, где земля представляет
собой болото или завалена рухнувшими стволами и буреломом и
устлана сплетающимися и извивающимися растениями-паразитами,
мул легко прокладывает себе путь там, где лошадь на каждом шагу
спотыкается или проваливается в трясину. Многие опытные
охотники, преследуя зверя, предпочитают мула породистому
арабскому скакуну.
Не менее пестрым было и обмундирование отряда. Офицеры
были полностью или частично все же облачены в военную форму, а
солдаты одеты как попало: красные, синие и зеленые шерстяные
куртки, грубошерстные свитеры, серые и коричневые; красные
фланелевые рубашки, коричневые, белые, желтые полотняные или
нанковые пиджаки. У некоторых пиджаки были даже
небесно-голубого цвета! Охотничьи куртки из выделанной оленьей
кожи, такие же мокасины и гетры, высокие и низкие сапоги из
лошадиной кожи или шкуры аллигатора -- короче говоря, все виды
обуви, которую носят в Штатах. Головные уборы были также
разнообразны и фантастичны. Высоких и твердых касок и кепи не
встречалось, зато было много фуражек и шляп из шерсти и
войлока, а также шляп, сделанных из соломы и пальмовых листьев,
с широкими полями, обтрепанных и надвинутых на самый лоб. На
некоторых были форменные фуражки из синего сукна. Только они и
придавали военный вид их владельцу.
Но было нечто общее у всех добровольцев этого отряда --
это неукротимая жажда схватки с противником, желание помериться
силами с ненавистными дикарями, которые устраивали такие
бесчинства во всей стране. "Когда же нас поведут в бой?" -- вот
вопрос, который постоянно задавали добровольцы.
Старый Хикмэн оказался весьма деятельным. Благодаря своему
возрасту и опыту он получил звание сержанта, единодушно
присужденное ему на выборах. Мне пришлось несколько раз
разговаривать с ним. Охотник за аллигаторами по-прежнему
оставался моим верным другом и был очень предан всей нашей
семье. В этот день он еще раз доказал свою преданность, начав
со мной разговор, которого я никак от него не ожидал.
-- Пусть индейцы скальпируют меня, лейтенант, -- сказал
он, -- но я даже и мысли не допускаю о том, что этот осел
женится на вашей сестре.
-- Кто женится? -- спросил я с удивлением, полагая, что
старик имеет в виду Галлахера.
-- Да тот, что постоянно шляется к вам. Эта тварь,
проклятый хорек -- Аренс Ринггольд!
-- А, вот вы о ком! Разве об этом идут разговоры?
-- Да во всей округе только об этом и толкуют Черт меня
побери, Джордж Рэндольф, если бы я это ему позволил! Ваша
сестра -- милая девушка, самая что ни на есть красавица в наших
краях, и отдать ее замуж за такого мерзкого негодяя, как он!..
Да я и слышать об этом не хочу, несмотря на все его доллары!
Запомните мои слова, Джордж: он сделает бедняжку несчастной на
всю жизнь. Это уж как пить дать, черт бы его побрал!
-- Я очень благодарен вам за совет, Хикмэн, только я
думаю, что ваши опасения напрасны. Ничего из этого не выйдет.
-- Ну, а почему же все кругом только об этом и болтают? Не
будь я старым другом вашего отца, я не позволил бы себе такую
вольность. Но я был его другом, а теперь я ваш друг и потому
решил поговорить с вами. Мы все кричим тут об индейцах и
называем их ворами. Да во всей Флориде, среди всех индейских
племен не найти таких воров и мошенников, как Ринггольды! И
отец такой был, и сын, и вся ихняя проклятая порода. Старик
убрался отсюда, а куда попал, неизвестно. Наверно, дьявол
держит его в лапах, и думаю, что будет держать долго за все те
пакости, которые он творил с людьми на этом свете. Ему сторицей
отплатится и за то, как он обращался с бедными метисами, что
живут по ту сторону реки.
-- Вы говорите о семье Пауэллов?
-- Да, это была величайшая несправедливость на свете. Я
никогда и не слыхивал такого в своей жизни. Клянусь дьяволом!
-- Стало быть, вы знаете, что там произошло?
-- Конечно, я знаю все их подлые плутни. Это было самое
гнусное дело, когда-либо совершенное человеком, и притом белым,
который к тому же называет себя джентльменом. Клянусь сатаной,
так оно и есть!
По моей просьбе Хикмэн подробно рассказал мне, как была
ограблена несчастная семья. Я узнал, что Пауэллы покинули свою
плантацию отнюдь не добровольно. Наоборот, для бедной вдовы
переселение в чужие места было самым тяжелым испытанием в ее
жизни. Дело не только в том, что эта усадьба считалась лучшей
во всей округе и высоко ценилась, но с ней были связаны все
светлые воспоминания о счастливой жизни, о добром муже... И
только неумолимый закон в лице шерифа с дубинкой мог заставить
ее покинуть родные места.
Хикмэну пришлось присутствовать при сцене расставания. Он
описал ее простыми, но проникновенными словами. Он рассказал
мне, как неохотно и с какой грустью вся семья разлучалась со
своим родным домом. Он слышал негодующие упреки сына, видел
слезы и мольбы матери и дочери, слышал, как несчастная вдова
предлагала все, что у нее осталось, -- свои личные вещи, даже
драгоценности -- подарки ее покойного мужа, лишь бы негодяи
позволили ей остаться под священным кровом дома, где прошло
столько счастливых лет. Но мольбы ее были напрасны.
Безжалостные преследователи не ведали сострадания, и вдову
выгнали из ее дома.
Обо всем этом старый охотник говорил взволнованно. Хотя
внешность его была неприглядной, а речь простонародной, зато
сердце у него было отзывчивое и он не выносил несправедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
могли сослужить владельцу двойную службу: прорубить дорогу в
лесу или раскроить врагу череп.
Амуниция состояла из мешочков с порохом, патронташей с
пулями и дробью. Короче говоря, это было обычное боевое
снаряжение жителя пограничной местности или охотника-любителя,
мирно охотившегося за оленями.
Кавалерия нашего отряда была столь же разнообразна, как
оружие и снаряжение.
Здесь были и высокие костлявые клячи, и коренастые
верховые лошадки, пригодные для дальних поездок, и крепкие,
выносливые туземные кони андалузской породы(68), и худые,
заезженные кобылы, верхом на которых ехал какой-нибудь
оборванный скваттер, бок о бок с великолепным арабским боевым
конем -- мечтой лихих юнцов, плантаторских сынков, которые
любили гордо красоваться на этих замечательных скакунах. Многие
были верхом на мулах. Американские и испанские мулы, привыкшие
к седлу, хотя и не могут сравниться с конями в атаке, но могут
смело потягаться с ними в военном походе против индейцев. В
зарослях, в непроходимых лесных дебрях, где земля представляет
собой болото или завалена рухнувшими стволами и буреломом и
устлана сплетающимися и извивающимися растениями-паразитами,
мул легко прокладывает себе путь там, где лошадь на каждом шагу
спотыкается или проваливается в трясину. Многие опытные
охотники, преследуя зверя, предпочитают мула породистому
арабскому скакуну.
Не менее пестрым было и обмундирование отряда. Офицеры
были полностью или частично все же облачены в военную форму, а
солдаты одеты как попало: красные, синие и зеленые шерстяные
куртки, грубошерстные свитеры, серые и коричневые; красные
фланелевые рубашки, коричневые, белые, желтые полотняные или
нанковые пиджаки. У некоторых пиджаки были даже
небесно-голубого цвета! Охотничьи куртки из выделанной оленьей
кожи, такие же мокасины и гетры, высокие и низкие сапоги из
лошадиной кожи или шкуры аллигатора -- короче говоря, все виды
обуви, которую носят в Штатах. Головные уборы были также
разнообразны и фантастичны. Высоких и твердых касок и кепи не
встречалось, зато было много фуражек и шляп из шерсти и
войлока, а также шляп, сделанных из соломы и пальмовых листьев,
с широкими полями, обтрепанных и надвинутых на самый лоб. На
некоторых были форменные фуражки из синего сукна. Только они и
придавали военный вид их владельцу.
Но было нечто общее у всех добровольцев этого отряда --
это неукротимая жажда схватки с противником, желание помериться
силами с ненавистными дикарями, которые устраивали такие
бесчинства во всей стране. "Когда же нас поведут в бой?" -- вот
вопрос, который постоянно задавали добровольцы.
Старый Хикмэн оказался весьма деятельным. Благодаря своему
возрасту и опыту он получил звание сержанта, единодушно
присужденное ему на выборах. Мне пришлось несколько раз
разговаривать с ним. Охотник за аллигаторами по-прежнему
оставался моим верным другом и был очень предан всей нашей
семье. В этот день он еще раз доказал свою преданность, начав
со мной разговор, которого я никак от него не ожидал.
-- Пусть индейцы скальпируют меня, лейтенант, -- сказал
он, -- но я даже и мысли не допускаю о том, что этот осел
женится на вашей сестре.
-- Кто женится? -- спросил я с удивлением, полагая, что
старик имеет в виду Галлахера.
-- Да тот, что постоянно шляется к вам. Эта тварь,
проклятый хорек -- Аренс Ринггольд!
-- А, вот вы о ком! Разве об этом идут разговоры?
-- Да во всей округе только об этом и толкуют Черт меня
побери, Джордж Рэндольф, если бы я это ему позволил! Ваша
сестра -- милая девушка, самая что ни на есть красавица в наших
краях, и отдать ее замуж за такого мерзкого негодяя, как он!..
Да я и слышать об этом не хочу, несмотря на все его доллары!
Запомните мои слова, Джордж: он сделает бедняжку несчастной на
всю жизнь. Это уж как пить дать, черт бы его побрал!
-- Я очень благодарен вам за совет, Хикмэн, только я
думаю, что ваши опасения напрасны. Ничего из этого не выйдет.
-- Ну, а почему же все кругом только об этом и болтают? Не
будь я старым другом вашего отца, я не позволил бы себе такую
вольность. Но я был его другом, а теперь я ваш друг и потому
решил поговорить с вами. Мы все кричим тут об индейцах и
называем их ворами. Да во всей Флориде, среди всех индейских
племен не найти таких воров и мошенников, как Ринггольды! И
отец такой был, и сын, и вся ихняя проклятая порода. Старик
убрался отсюда, а куда попал, неизвестно. Наверно, дьявол
держит его в лапах, и думаю, что будет держать долго за все те
пакости, которые он творил с людьми на этом свете. Ему сторицей
отплатится и за то, как он обращался с бедными метисами, что
живут по ту сторону реки.
-- Вы говорите о семье Пауэллов?
-- Да, это была величайшая несправедливость на свете. Я
никогда и не слыхивал такого в своей жизни. Клянусь дьяволом!
-- Стало быть, вы знаете, что там произошло?
-- Конечно, я знаю все их подлые плутни. Это было самое
гнусное дело, когда-либо совершенное человеком, и притом белым,
который к тому же называет себя джентльменом. Клянусь сатаной,
так оно и есть!
По моей просьбе Хикмэн подробно рассказал мне, как была
ограблена несчастная семья. Я узнал, что Пауэллы покинули свою
плантацию отнюдь не добровольно. Наоборот, для бедной вдовы
переселение в чужие места было самым тяжелым испытанием в ее
жизни. Дело не только в том, что эта усадьба считалась лучшей
во всей округе и высоко ценилась, но с ней были связаны все
светлые воспоминания о счастливой жизни, о добром муже... И
только неумолимый закон в лице шерифа с дубинкой мог заставить
ее покинуть родные места.
Хикмэну пришлось присутствовать при сцене расставания. Он
описал ее простыми, но проникновенными словами. Он рассказал
мне, как неохотно и с какой грустью вся семья разлучалась со
своим родным домом. Он слышал негодующие упреки сына, видел
слезы и мольбы матери и дочери, слышал, как несчастная вдова
предлагала все, что у нее осталось, -- свои личные вещи, даже
драгоценности -- подарки ее покойного мужа, лишь бы негодяи
позволили ей остаться под священным кровом дома, где прошло
столько счастливых лет. Но мольбы ее были напрасны.
Безжалостные преследователи не ведали сострадания, и вдову
выгнали из ее дома.
Обо всем этом старый охотник говорил взволнованно. Хотя
внешность его была неприглядной, а речь простонародной, зато
сердце у него было отзывчивое и он не выносил несправедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111