Постоял немного на крыльце, вспоминая расположение улиц, и пошел вниз, к реке. Алое солнце садилось в облака, город быстро погружался во тьму, и один за другим зажигались фонарики у домов. По узким мостам проезжали запоздавшие экипажи, и отражения их фонарей плясали в черной воде. В траве еще стрекотали последние кузнечики. Эрвинд, пожалуй, впервые почувствовал, как не хватало ему всего этого в Империи — огоньков, стрекота, запаха сырости, который тихонько подкрадывался в город с реки. Иногда принц тайком останавливался у домов, просто, чтобы услышать голоса — на освещенных верандах пели, кто-то разговаривал в темном саду, поскрипывали качели.
Усилием воли Эрвинд напомнил себе, что ему снова придется отсюда уехать, и чем скорее, тем лучше. Но кто мог сегодня вызвать его на свидание? Он ни секунды не сомневался в том, что никакой «прекрасной незнакомки» не существует. Асенки не пишут подобных записок всерьез. Кто-то из старых друзей захотел встретиться? Но кто мог решиться на такое? Или компания юных мстителей решила выманить его из дома и прикончить? Правда, Мэй вчера ясно показала, что он желанный гость в Аврувии, но Эрвинд еще не понял, какой вес имеет здесь слово Мэй.
Пока ясны были две вещи. Во-первых, Эрвинд Старший сделал из нее истинную королеву, а во-вторых, с этой королевой у него, Эрвинда Младшего, не было ровным счетом ничего общего. Когда-то он мог бы полюбить ее, но отец — и похоже, что совершенно сознательно — этому помешал. Теперь же она стала совсем чужой. Девочка, игравшая вчера на глазах у всего света в поддавки с Арнульфом, — она воплощала все, что Эрвинд не то что ненавидел, а не выносил всем своим существом: жестокость, обман, двоедушие. Посол мог влюбиться в нее, Эрвинд — никогда.
Он все же немного заблудился и, поплутав среди старых сараев, поминутно поскальзываясь на мокрой стружке, вышел к бастионам уже в темноте, когда над резной кромкой облаков поднялась белоснежная сверкающая луна. У стены на гранитной скамье сидела женщина. «Значит, все-таки незнакомка?» — удивился про себя Эрвинд.
— Добрый вечер, сударыня.
Женщина одним движением сбросила плащ, словно эта сцена была уже сотни раз отрепетирована, и он распластался на каменных плитах черным пятном. Эрвинду показалось, будто ему за шиворот плеснули горячей воды.
— Мэй?! Это ты написала записку?
Она молчала — вопрос не требовал ответа. Эрвинд слушал только плеск воды и ее дыхание.
— Это было очень неразумно и рискованно, — сказал он с упреком.
Мэй вскинула голову, волосы светлой змеей метнулись по плечам.
— Если ты сейчас незаметно уйдешь, никто не узнает, что ты встречался со мной.
Эрвинд только покачал головой.
— Что он с тобой сделал? — пробормотал он. — У тебя уже весь лоб в морщинах.
— У тебя тоже, — тихо ответила Мэй.
Она во все глаза разглядывала его — узкие сильные ладони, чуть сутулые плечи, лицо стало взрослее и тверже. Про таких в Лайе говорят: «Он знает, с какой стороны хлеб маслом мажут» — непереводимая, но высокая похвала.
Эрвинд тоже всматривался в Мэй. Она стояла неестественно прямо, голова закинута, руки сжаты в кулаки. Последний раз он видел ее такой десять лет назад у прилавка с игрушками. И он задал вопрос, который не давал ему покоя вот уже год:
— Как ты могла согласиться?
— А разве можно было иначе? Кто-то же должен стать королем. Тебя не было, и никого, кроме меня, Император не утвердил бы.
Осторожно, словно боясь обжечься, он взял ее руку и спрятал в своих.
— Я не должен был уезжать, не должен был оставлять тебя.
— Это твой трон.
— Как он умер? — спросил принц.
— Легко, — солгала Мэй. — Это был хороший яд.
Она осеклась, увидев, как перекосилось лицо Эрвинда, и тихо добавила:
— Он сказал… почти в самом конце: «Вот видишь, Диант, я все же заплатил».
Эрвинд все еще согревал ее руку в своих ладонях.
— Знаешь, что самое удивительное? — спросил он.
— Нет.
— В Империи такие же звезды, как и здесь.
Мэй подняла голову и взглянула на звезды, горевшие над ними ясно и спокойно.
— Я тоже часто об этом думала, — ответила она.
Их взгляды встретились. Мэй отступила на шаг, дернула плечом, будто снова что-то отбрасывая.
— Я ведь, между прочим, позвала тебя по делу, — сказала она, садясь на скамейку.
— Что-то случилось? — встревоженно спросил Эрвинд.
— Пока нет. Но мне нужны деньги. Из-за того, что этот треклятый посол сидит целые дни у меня в канцелярии, я не могу использовать ни один из своих незаконных источников. А законные уже иссякли. Мы здорово потратились этой осенью. Повышение налогов, да еще эта инспекция. Пришлось срочно снаряжать три корабля, только чтобы ушли из гавани. Так что казна пуста. А скоро уже дни Высокой Звезды. А в этом году, ты знаешь, исполняется сто лет со дня битвы при Хейде. Поэтому праздник должен быть особенный. Словом, я посчитала — мне нужно двадцать тысяч марок.
— Но у меня нет таких денег.
Мэй улыбнулась:
— Я догадываюсь. Но у меня есть хороший товар. Ты не знаешь в Империи богатых людей, которые не побоятся незаконной торговли?
— А что за товар?
— Абрские кони. Белые шестилетки. Два жеребчика и кобылка.
Эрвинд охнул:
— Ты с ума сошла! Если посол хоть краем уха услышит…
— Что я могла сделать? Мне их подарили, а вернее, просто всучили. Один из капитанов решил таким образом добиться права на беспошлинную торговлю. Не могла же я отправить их обратно. Они сейчас на маленьком острове, в дельте. Я заставила капитана оплачивать их содержание.
— И ты хочешь их продать?
— Больше нечего. Мои фамильные драгоценности не пользуются особым спросом.
Со вздохом Эрвинд ответил:
— Хорошо, я напишу паре моих знакомых в Империю.
— Дай мне только адреса, напишу я сама.
— Нет, это сделаю я, и очень осторожно. Я хочу быть уверен, что здесь не будет никакого риска для тебя и Лайи. Вот только как бы передать тебе ответ? Я могу оставить его в каком-нибудь из наших старых тайников.
— Нет. Надежнее будет, если мы снова встретимся. Я придумаю завтра предлог.
— Мэй! Я не хочу, чтобы мы еще раз встречались наедине. Это слишком опасно.
Она взглянула на него умоляюще:
— Пожалуйста! Я же уступила тебе письма, уступи мне встречу. Я буду очень осторожна.
— Ну хорошо. — Он сам поморщился от своих слов. — Тебе, наверное, пора идти.
Она коротко кивнула.
— Проклятье! Я не могу даже проводить тебя!
— Не нужно, сама дойду. Спасибо тебе за все.
— Пока еще не за что.
Она встала со скамьи.
— Я очень скучаю по тебе, — сказала она просто и сама протянула руку для поцелуя.

Дневник Теодора
Боже мой, я либо родился под несчастной звездой, либо кто-то меня сглазил. Наверное, кто-то позавидовал нашему с тобой счастью, нашим детям.
День ото дня дела идут все хуже и хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86