Хорошее дело. Только смотрите в оба, кулаков в свою артель не допускайте,— строго сказал Роман.
Он направился на хозяйственный двор артели. Двор был забит телегами. В беспорядке валялись хомуты, дуги, постромки и шлеи. В притворе Роман увидел втоптанные в лошадиный помет новые ременные вожжи. Под телегами храпели еще не проспавшиеся после вчерашнего сабантуя мужики.
Роман, с тревогой оглядевшись вокруг, тотчас же бросился собирать хомуты, постромки и вожжи, разбросанные по двору. «Перехватили малость вчера ребята»,— думал он, оглядывая спавших на дворе колхозников.
Собрав раскиданную вокруг сбрую, Роман развесил ее в строгом порядке под навесом. Вспоминая в мельчайших подробностях минувшую ночь, он снова испытывал все возрастающую душевную тревогу. И для того
чтобы побороть, подавить в себе это чувство, он старался найти на хозяйственном дворе то одно, то другое заделье.
В это время в воротах показался Мирон Викулыч. Пройдя под навес и внимательно оглядев развешанную в строгом порядке сбрую, он сказал, здороваясь с Романом:
— А тебя тут, парень, давно искали. Чуть свет явился какой-то суслик с портфелем и давай допрос с меня снимать.
— Что за допрос?
— А черт его знает, что ему от меня было надо. Дерзкий, варнак. Все насчет вчерашнего нашего сабантуя меня пытал. Да я с ним долго толковать не стал. Выпроводил его из своей избы. А он потом мне сунул вот эту бумажку и приказал передать тебе.
Роман взял из рук Мирона Викулыча мятый клочок бумаги и, бегло прочитав написанное, проговорил:
— В район меня, дядя Мирон, вызывают.
— Это зачем? — с тревогой спросил Мирон Викулыч.
— Не могу знать. Приказано срочно явиться,— уклончиво ответил Роман.
Затем, присев в тени под навесом рядом с Мироном Викулычем и обстоятельно потолковав о разных предстоящих хозяйственных делах артели, Роман отправился седлать копя, чтобы не мешкая выехать в неблизкий от хутора районный центр по срочному вызову райкома комсомола.
Шумным было заседание в райкоме комсомола. Докладывал агитпроп Коркин. Потный, взъерошенный, без пиджака, он суматошно метался за столом и чуть ли не каждую свою фразу запивал теплой мутной водой. Хмуря с актерской строгостью женственно-тонкие, точно подведенные сурьмой брови, он на мгновение умолкал, а затем, высоко запрокинув голову, продолжал речь. Яркий, в искорку галстук ходил на воробьиной груди оратора, как сбитый с толку маятник. Кашне сползло с шеи. Звучно ударив ладонью по кромке стола, оратор фальцетом крикнул:
— Авторитетно констатирую...
— А ты факты давай! — требовательно подала голос веснушчатая девушка Ганя Нежданова — член бюро райкома.
— К порядку, к порядку, товарищи,— стуча карандашом о чернильный прибор, строго говорил секретарь Андрей Зорин — горожанин, только что присланный окружным комитетом комсомола для укрепления отдаленного станичного райкомола.
— Факты?! Вот они, факты!..— кричал, подпрыгивая, Коркин.— Факты все налицо. Извольте...— И, с шумом развернув перед собой лист желтой оберточной бумаги, нараспев прочитал: «Мне, как бойцу Рабоче-Крестьянской Красной Армии, абсолютно больно и невозможно смотреть на данные явления в данной местности. Мне, как...»
— Брось трепаться. Ты нам эту шпаргалку не зачитывай. Ты нам очки не втирай...— кипятилась Ганя Нежданова.
— Прошу выслушать документ до конца! — кричал Коркин. И, перескочив глазами несколько строк, вновь стал читать нараспев: — «В ячейке вышеозначенного хутора никакой работы на уровне в буквальном смысле данного слова не производится и расцвело кроме того беспробудное пьянство членов комсомола, а также связь с чуждым элементом и совершенно вредным индивидуумом. Секретарь аульной комсомольской ячейки Аблай женился на дочери бая Наурбека, заимел классово враждебную жену. Бай Наурбек разбазаривает скот и помышляет вступить в карликовый колхоз под названием «Интернационал».
— Ох ты, подумаешь, какие страсти — собирается! Да кто его, выродка, туда еще пустит — вот вопрос! — снова подала возмущенный голос Ганя Нежданова.
— Иду дальше,— проговорил агитпроп, запивая свою речь глотком воды и словно не слыша реплики Гани Неждановой.— Иду дальше. Вот слушайте, о чем говорится в данном документе. А говорится здесь так: «Он оскорбил представителя власти при исполнении служебных обязанностей. Он надругался над работником рабоче-крестьянской милиции товарищем Левки-ным, каковой возбудил против последнего судебное дело и привлек такового к административной ответственности».
— Ребята! Дайте мне слово! — запальчиво крикнула Ганя Нежданова.— Я вот что скажу. Заткнись ты, товарищ Коркин, со своим акафистом. Я и слушать не хочу этой кулацкой дребедени. Все враки! Все! Я знаю Каргополова. Свой он. Наш! В доску! Я знаю Романа...
— Не отрицаю. С вашей точки зрения, он вам, может быть, и по вкусу...— намекающе сказал Коркин.
— Ты не трепись. Ты дело говори!
Но секретарь райкомола Зорин снова прервал Га-ню — предложил до конца выслушать заявление Иннокентия Окатова, оглашаемое агитпропом Корки-ным.
— «И вот он вместо дружной совместной работы на благо стопроцентного социализма на вышеуказанном хуторе Арлагуле,— торжественно-певучим голосом продолжал читать Коркин,— все время идет в перпендикулярный разрез моего авторитета и, собравши вокруг себя малую кучку, среди коей имеются и почти чуждые хозяйства, как, например, Мирона Викулыча Караганова, каковой сам нанимал прошлым летом поденщину на уборку единоличного сектора и, кроме того, пьет запоем, а в данный колхоз затесался как совершенно чуждый индивидуум и ведет свою вредную линию против моего красноармейского авторитета, невзирая, что сам я такой же пролетарий на все сто процентов, поскольку я не имею ничего и давно отказался от собственного папаши, и еще проплел школу Рабоче-Крестьянской Красной Армии и с высоко поднятой головой смело иду теперь дальше...»
Переведя дыхание и глотнув из стакана воды, Коркин сказал:
- Я констатирую. Красноармеец товарищ Окатов — симпатичная личность, порвавшая со своим отцом всякую связь и вынудившая последнего передать дом под школу, как новую культурную единицу в нашем районе. Я констатирую, что отец товарища Окатова — буквально безвредный человек, неимущий, нищий...
Бросив беглый взгляд на Ганю Нежданову, Коркин продолжал упиваться чтением пространного окатовского заявления:
— «Обе комсомольские ячейки, как-то: русская, как-то: казахская, попавши под его вредное влияние, также не сознают задач Советской власти и генеральной линии Коммунистической партии в данном вопросе колхозного строительства. И факт налицо, в нашем колхозе «Сотрудник революции» почти все бедняцкое сознательное
население вышеуказанного хутора, тогда как из карликового «Интернационала» ушли бедняки, от которых пользы в буквальном смысле коллективному сектору мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Он направился на хозяйственный двор артели. Двор был забит телегами. В беспорядке валялись хомуты, дуги, постромки и шлеи. В притворе Роман увидел втоптанные в лошадиный помет новые ременные вожжи. Под телегами храпели еще не проспавшиеся после вчерашнего сабантуя мужики.
Роман, с тревогой оглядевшись вокруг, тотчас же бросился собирать хомуты, постромки и вожжи, разбросанные по двору. «Перехватили малость вчера ребята»,— думал он, оглядывая спавших на дворе колхозников.
Собрав раскиданную вокруг сбрую, Роман развесил ее в строгом порядке под навесом. Вспоминая в мельчайших подробностях минувшую ночь, он снова испытывал все возрастающую душевную тревогу. И для того
чтобы побороть, подавить в себе это чувство, он старался найти на хозяйственном дворе то одно, то другое заделье.
В это время в воротах показался Мирон Викулыч. Пройдя под навес и внимательно оглядев развешанную в строгом порядке сбрую, он сказал, здороваясь с Романом:
— А тебя тут, парень, давно искали. Чуть свет явился какой-то суслик с портфелем и давай допрос с меня снимать.
— Что за допрос?
— А черт его знает, что ему от меня было надо. Дерзкий, варнак. Все насчет вчерашнего нашего сабантуя меня пытал. Да я с ним долго толковать не стал. Выпроводил его из своей избы. А он потом мне сунул вот эту бумажку и приказал передать тебе.
Роман взял из рук Мирона Викулыча мятый клочок бумаги и, бегло прочитав написанное, проговорил:
— В район меня, дядя Мирон, вызывают.
— Это зачем? — с тревогой спросил Мирон Викулыч.
— Не могу знать. Приказано срочно явиться,— уклончиво ответил Роман.
Затем, присев в тени под навесом рядом с Мироном Викулычем и обстоятельно потолковав о разных предстоящих хозяйственных делах артели, Роман отправился седлать копя, чтобы не мешкая выехать в неблизкий от хутора районный центр по срочному вызову райкома комсомола.
Шумным было заседание в райкоме комсомола. Докладывал агитпроп Коркин. Потный, взъерошенный, без пиджака, он суматошно метался за столом и чуть ли не каждую свою фразу запивал теплой мутной водой. Хмуря с актерской строгостью женственно-тонкие, точно подведенные сурьмой брови, он на мгновение умолкал, а затем, высоко запрокинув голову, продолжал речь. Яркий, в искорку галстук ходил на воробьиной груди оратора, как сбитый с толку маятник. Кашне сползло с шеи. Звучно ударив ладонью по кромке стола, оратор фальцетом крикнул:
— Авторитетно констатирую...
— А ты факты давай! — требовательно подала голос веснушчатая девушка Ганя Нежданова — член бюро райкома.
— К порядку, к порядку, товарищи,— стуча карандашом о чернильный прибор, строго говорил секретарь Андрей Зорин — горожанин, только что присланный окружным комитетом комсомола для укрепления отдаленного станичного райкомола.
— Факты?! Вот они, факты!..— кричал, подпрыгивая, Коркин.— Факты все налицо. Извольте...— И, с шумом развернув перед собой лист желтой оберточной бумаги, нараспев прочитал: «Мне, как бойцу Рабоче-Крестьянской Красной Армии, абсолютно больно и невозможно смотреть на данные явления в данной местности. Мне, как...»
— Брось трепаться. Ты нам эту шпаргалку не зачитывай. Ты нам очки не втирай...— кипятилась Ганя Нежданова.
— Прошу выслушать документ до конца! — кричал Коркин. И, перескочив глазами несколько строк, вновь стал читать нараспев: — «В ячейке вышеозначенного хутора никакой работы на уровне в буквальном смысле данного слова не производится и расцвело кроме того беспробудное пьянство членов комсомола, а также связь с чуждым элементом и совершенно вредным индивидуумом. Секретарь аульной комсомольской ячейки Аблай женился на дочери бая Наурбека, заимел классово враждебную жену. Бай Наурбек разбазаривает скот и помышляет вступить в карликовый колхоз под названием «Интернационал».
— Ох ты, подумаешь, какие страсти — собирается! Да кто его, выродка, туда еще пустит — вот вопрос! — снова подала возмущенный голос Ганя Нежданова.
— Иду дальше,— проговорил агитпроп, запивая свою речь глотком воды и словно не слыша реплики Гани Неждановой.— Иду дальше. Вот слушайте, о чем говорится в данном документе. А говорится здесь так: «Он оскорбил представителя власти при исполнении служебных обязанностей. Он надругался над работником рабоче-крестьянской милиции товарищем Левки-ным, каковой возбудил против последнего судебное дело и привлек такового к административной ответственности».
— Ребята! Дайте мне слово! — запальчиво крикнула Ганя Нежданова.— Я вот что скажу. Заткнись ты, товарищ Коркин, со своим акафистом. Я и слушать не хочу этой кулацкой дребедени. Все враки! Все! Я знаю Каргополова. Свой он. Наш! В доску! Я знаю Романа...
— Не отрицаю. С вашей точки зрения, он вам, может быть, и по вкусу...— намекающе сказал Коркин.
— Ты не трепись. Ты дело говори!
Но секретарь райкомола Зорин снова прервал Га-ню — предложил до конца выслушать заявление Иннокентия Окатова, оглашаемое агитпропом Корки-ным.
— «И вот он вместо дружной совместной работы на благо стопроцентного социализма на вышеуказанном хуторе Арлагуле,— торжественно-певучим голосом продолжал читать Коркин,— все время идет в перпендикулярный разрез моего авторитета и, собравши вокруг себя малую кучку, среди коей имеются и почти чуждые хозяйства, как, например, Мирона Викулыча Караганова, каковой сам нанимал прошлым летом поденщину на уборку единоличного сектора и, кроме того, пьет запоем, а в данный колхоз затесался как совершенно чуждый индивидуум и ведет свою вредную линию против моего красноармейского авторитета, невзирая, что сам я такой же пролетарий на все сто процентов, поскольку я не имею ничего и давно отказался от собственного папаши, и еще проплел школу Рабоче-Крестьянской Красной Армии и с высоко поднятой головой смело иду теперь дальше...»
Переведя дыхание и глотнув из стакана воды, Коркин сказал:
- Я констатирую. Красноармеец товарищ Окатов — симпатичная личность, порвавшая со своим отцом всякую связь и вынудившая последнего передать дом под школу, как новую культурную единицу в нашем районе. Я констатирую, что отец товарища Окатова — буквально безвредный человек, неимущий, нищий...
Бросив беглый взгляд на Ганю Нежданову, Коркин продолжал упиваться чтением пространного окатовского заявления:
— «Обе комсомольские ячейки, как-то: русская, как-то: казахская, попавши под его вредное влияние, также не сознают задач Советской власти и генеральной линии Коммунистической партии в данном вопросе колхозного строительства. И факт налицо, в нашем колхозе «Сотрудник революции» почти все бедняцкое сознательное
население вышеуказанного хутора, тогда как из карликового «Интернационала» ушли бедняки, от которых пользы в буквальном смысле коллективному сектору мало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175