Как же он перевоплотится в этого героя, если чего-то не понимает в нем?
Да! Сейчас перед ним вырос образ рабочего, увлеченного своим трудом так, как Алик своей автомашиной. Можно считать, что рассказ на тему о рабочем классе, рассказ, о котором он думает уже скоро полгода, есть!
Куда же поехать, на какой завод? Может, к кому-нибудь из старых знакомых, о ком он когда-то писал очерки? К Ивану Пилиповичу?
Вспомнилось первое знакомство с этим рабочим станкостроительного завода. Как-то сразу после войны в Союзе писателей состоялась встреча с передовиками производства и директорами заводов, победивших в соцсоревновании. И вот тогда этот Иван Пилипович начал свое выступление двумя строками стихов:
Каждый мнит себя стратегом, Видя бой со стороны!.,
Интереснее всего было то, что ни один из присутствующих, в том числе и писатели, не знали, кто автор этих строк, пока оратор не назвал имя Шота Руставели.
Поехать к нему? Но ведь он уже давно не за верстаком, он начальник цеха, а за применение скоростной обработки металла получил Государственную премию...
Вспомнился другой знакомый рабочий, фрезеровщик, который почти всю жизнь пытался изобрести способ изготовления больших шестерен не фрезеровкой, а штамповкой. В самом деле, какая огромная экономия труда, если вместо того, чтобы фрезеровать на станке каждый зубок шестерни, получить их готовыми все сразу, одним нажимом пресса! А ведь этих шестерен нужны миллионы и миллионы!
Писатель улыбнулся про себя.., Тогда он в начале интервью спросил:
— Кто зажег в вас стремление вот так самоотверженно трудиться?
И услышал совершенно неожиданный ответ:
— Лев Николаевич Толстой, Антон Павлович Чехов и Максим Горький.— Заметив, как у собеседника широко раскрылись глаза, Иван Петрович — так звали рабочего— добавил: — Они заронили в меня желание стать настоящим человеком, то есть таким, который живет на свете недаром, хочет сделать и делает полезное людям, отдает всего себя обществу...
«Вот что делает подлинное искусство!» — мысленно
воскликнул тогда писатель и.., этими словами рабочего начал свой очерк. Но... Писатель снова улыбнулся, теперь уже грустно: редактор областной газеты, где печатался очерк, вычеркнул фамилии Льва Николаевича и Антона Павловича...
Поехать к Ивану Петровичу?.. Он ведь добился своего, осуществил свою мечту — нашел способ штамповать большие шестерни, и вот уже прошло несколько лет, как награжден за это Ленинской премией. Писатель задумался. Нет! И Иван Пилипович, и Иван Петрович — люди неординарные... Написать надо о рядовом ударнике. И подумал: а может, слово «рядовой» и тогда писать в кавычках? .«
Да, надо поехать на какой-нибудь завод и посмотреть что, как и почему... Он позвонил редактору областной газеты: о ком бы они посоветовали написать очерк или рассказ? Ему назвали фамилию Прокопенко, Мэлора Прокопенко.
— О, Мэлор! — Писатель поморщился —Все эти Фреды, Альберты, Рудольфы, Вильямы... У меня одно только имя уже рождает предубеждение...
— Да что вы! — послышалось в трубке.— Мэлор — это совсем не то, что вы думаете! Это начальные буквы слов Маркс, Энгельс, Ленин, Октябрьская революция! .. Отстаете от жизни, уважаемый товарищ писатель! ..
— Спасибо,— писатель засмеялся.— Беседа с вами помогла мне догнать жизнь...
— Этот Мэлор заканчивает девятую пятилетку за два с половиной года! Какой завод? Тракторный.
Было около двух часов, когда писатель прибыл на завод. По привычке он прежде всего зашел в партком, чтобы услышать, что думает о его будущем герое секретарь комитета, и там узнал: Прокопенко на заводе нет, работает в ночную смену.
«Идиот»,— мысленно выругал он себя, а вслух сказал:
— Не додумался позвонить, прежде чем ехать на ваш завод!
— Так это ж еще лучше! — успокоил его секретарь парткома.— Сходите к нему домой. Он уже выспался. Увидите, как живут наши рабочие. А станок, тиски, напильник. .. вы же все это не раз видели, наверно? — Секретарь засмеялся.— Мэлор Прокопенко — интересный человек... А живет он тут же, в поселке, рядом с заводом. Вот его адрес.
Проходя через сад, отделявший завод от поселка, писатель не переставал удивляться: «Настоящий сад. Сколько же лет я здесь не был? Тогда на этом месте торчали какие-то жалкие саженцы!.. Идет время...»
В поселке он нашел нужный дом, но парадная дверь, как это частенько случается, была заперта, пришлось зайти во двор. Спросить, где квартира Прокопенко, было не у кого, и он уже решил обойти все подъезды, как вдруг заметил живую душу: из-под «Волги», стоявшей во дворе, торчала пара ног в спортивных тапках. На вопрос, где живет Прокопенко, из-под машины высунулась рука с гаечным ключом, показала, куда идти, а потом послышался голос:
— Там его подъезд.
Дверь отворил высокий мужчина лет тридцати пяти с озабоченным выражением умной физиономии.
«Интеллектуал,— промелькнуло в голове,— а интересно, угадал бы я профессию этого человека, увидав его в трамвае? Наверно, нет...»
Узнав, кто перед ним, Прокопенко несколько оробел.
— Извините! Садитесь, отдыхайте. Я сейчас...— И тут же выбежал из комнаты.
Писатель сел и огляделся. Его поразили полные книг стеллажи, занимавшие две стены. «Квартира рабочего! .. Ничего себе!» Не прошло и минуты, как хозяин вернулся, принеся с собой густой аромат жареного лука. %
— Правильно поступаете,— писатель засмеялся.—* Когда жарится лук, то либо не отходите от сковороды, либо, если выходите «на минуточку», выключайте газ, «минуточка», бывает, и «часок» длится. Я вижу, что вы, как и я, усвоили эту истину, а вот жену никак не могу приучить...
— А вы думаете, я свою приучил? — Мэлор расхохотался.— Хотел бы я увидеть мужа, который приучил жену к этому...
Писатель показал взглядом на дверь, ведущую в другую комнату:
— Нету дома?
— Нету! Не бойтесь! — Хозяин засмеялся.— Сегодня у нее педсовет или что-то там еще. Придет попозже.
— А что она преподает?
— Литературу. Она вас знает.
Писатель поклонился и, словно бы вспомнив, зачем пришел, предложил:
— Так, Может, приступим к делу? — Но не удержался от шутливого вопроса: — Или еще про лук?
— С луком покончено! — в тон ему ответил Прокопенко.— Он уже в борще. В постном. С грибами, как вы, наверно, догадываетесь.
— Ну что ж, тогда начнем...— Писатель, оглядевшись, остановил взгляд на стеллажах с книгами.— Женины?
— На три четверти. А вон там,— хозяин кивнул на полку с черными корешками книг,— мои, всякая техника. Конечно, я и женины читаю, только вот она моих не трогает.,,
— Учитесь?
— На заочном.
— Та-а-а-к...— протянул писатель.— А как по-вашему, что отличает современного советского рабочего от рабочего царской России и вообще от рабочего капиталистического общества?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Да! Сейчас перед ним вырос образ рабочего, увлеченного своим трудом так, как Алик своей автомашиной. Можно считать, что рассказ на тему о рабочем классе, рассказ, о котором он думает уже скоро полгода, есть!
Куда же поехать, на какой завод? Может, к кому-нибудь из старых знакомых, о ком он когда-то писал очерки? К Ивану Пилиповичу?
Вспомнилось первое знакомство с этим рабочим станкостроительного завода. Как-то сразу после войны в Союзе писателей состоялась встреча с передовиками производства и директорами заводов, победивших в соцсоревновании. И вот тогда этот Иван Пилипович начал свое выступление двумя строками стихов:
Каждый мнит себя стратегом, Видя бой со стороны!.,
Интереснее всего было то, что ни один из присутствующих, в том числе и писатели, не знали, кто автор этих строк, пока оратор не назвал имя Шота Руставели.
Поехать к нему? Но ведь он уже давно не за верстаком, он начальник цеха, а за применение скоростной обработки металла получил Государственную премию...
Вспомнился другой знакомый рабочий, фрезеровщик, который почти всю жизнь пытался изобрести способ изготовления больших шестерен не фрезеровкой, а штамповкой. В самом деле, какая огромная экономия труда, если вместо того, чтобы фрезеровать на станке каждый зубок шестерни, получить их готовыми все сразу, одним нажимом пресса! А ведь этих шестерен нужны миллионы и миллионы!
Писатель улыбнулся про себя.., Тогда он в начале интервью спросил:
— Кто зажег в вас стремление вот так самоотверженно трудиться?
И услышал совершенно неожиданный ответ:
— Лев Николаевич Толстой, Антон Павлович Чехов и Максим Горький.— Заметив, как у собеседника широко раскрылись глаза, Иван Петрович — так звали рабочего— добавил: — Они заронили в меня желание стать настоящим человеком, то есть таким, который живет на свете недаром, хочет сделать и делает полезное людям, отдает всего себя обществу...
«Вот что делает подлинное искусство!» — мысленно
воскликнул тогда писатель и.., этими словами рабочего начал свой очерк. Но... Писатель снова улыбнулся, теперь уже грустно: редактор областной газеты, где печатался очерк, вычеркнул фамилии Льва Николаевича и Антона Павловича...
Поехать к Ивану Петровичу?.. Он ведь добился своего, осуществил свою мечту — нашел способ штамповать большие шестерни, и вот уже прошло несколько лет, как награжден за это Ленинской премией. Писатель задумался. Нет! И Иван Пилипович, и Иван Петрович — люди неординарные... Написать надо о рядовом ударнике. И подумал: а может, слово «рядовой» и тогда писать в кавычках? .«
Да, надо поехать на какой-нибудь завод и посмотреть что, как и почему... Он позвонил редактору областной газеты: о ком бы они посоветовали написать очерк или рассказ? Ему назвали фамилию Прокопенко, Мэлора Прокопенко.
— О, Мэлор! — Писатель поморщился —Все эти Фреды, Альберты, Рудольфы, Вильямы... У меня одно только имя уже рождает предубеждение...
— Да что вы! — послышалось в трубке.— Мэлор — это совсем не то, что вы думаете! Это начальные буквы слов Маркс, Энгельс, Ленин, Октябрьская революция! .. Отстаете от жизни, уважаемый товарищ писатель! ..
— Спасибо,— писатель засмеялся.— Беседа с вами помогла мне догнать жизнь...
— Этот Мэлор заканчивает девятую пятилетку за два с половиной года! Какой завод? Тракторный.
Было около двух часов, когда писатель прибыл на завод. По привычке он прежде всего зашел в партком, чтобы услышать, что думает о его будущем герое секретарь комитета, и там узнал: Прокопенко на заводе нет, работает в ночную смену.
«Идиот»,— мысленно выругал он себя, а вслух сказал:
— Не додумался позвонить, прежде чем ехать на ваш завод!
— Так это ж еще лучше! — успокоил его секретарь парткома.— Сходите к нему домой. Он уже выспался. Увидите, как живут наши рабочие. А станок, тиски, напильник. .. вы же все это не раз видели, наверно? — Секретарь засмеялся.— Мэлор Прокопенко — интересный человек... А живет он тут же, в поселке, рядом с заводом. Вот его адрес.
Проходя через сад, отделявший завод от поселка, писатель не переставал удивляться: «Настоящий сад. Сколько же лет я здесь не был? Тогда на этом месте торчали какие-то жалкие саженцы!.. Идет время...»
В поселке он нашел нужный дом, но парадная дверь, как это частенько случается, была заперта, пришлось зайти во двор. Спросить, где квартира Прокопенко, было не у кого, и он уже решил обойти все подъезды, как вдруг заметил живую душу: из-под «Волги», стоявшей во дворе, торчала пара ног в спортивных тапках. На вопрос, где живет Прокопенко, из-под машины высунулась рука с гаечным ключом, показала, куда идти, а потом послышался голос:
— Там его подъезд.
Дверь отворил высокий мужчина лет тридцати пяти с озабоченным выражением умной физиономии.
«Интеллектуал,— промелькнуло в голове,— а интересно, угадал бы я профессию этого человека, увидав его в трамвае? Наверно, нет...»
Узнав, кто перед ним, Прокопенко несколько оробел.
— Извините! Садитесь, отдыхайте. Я сейчас...— И тут же выбежал из комнаты.
Писатель сел и огляделся. Его поразили полные книг стеллажи, занимавшие две стены. «Квартира рабочего! .. Ничего себе!» Не прошло и минуты, как хозяин вернулся, принеся с собой густой аромат жареного лука. %
— Правильно поступаете,— писатель засмеялся.—* Когда жарится лук, то либо не отходите от сковороды, либо, если выходите «на минуточку», выключайте газ, «минуточка», бывает, и «часок» длится. Я вижу, что вы, как и я, усвоили эту истину, а вот жену никак не могу приучить...
— А вы думаете, я свою приучил? — Мэлор расхохотался.— Хотел бы я увидеть мужа, который приучил жену к этому...
Писатель показал взглядом на дверь, ведущую в другую комнату:
— Нету дома?
— Нету! Не бойтесь! — Хозяин засмеялся.— Сегодня у нее педсовет или что-то там еще. Придет попозже.
— А что она преподает?
— Литературу. Она вас знает.
Писатель поклонился и, словно бы вспомнив, зачем пришел, предложил:
— Так, Может, приступим к делу? — Но не удержался от шутливого вопроса: — Или еще про лук?
— С луком покончено! — в тон ему ответил Прокопенко.— Он уже в борще. В постном. С грибами, как вы, наверно, догадываетесь.
— Ну что ж, тогда начнем...— Писатель, оглядевшись, остановил взгляд на стеллажах с книгами.— Женины?
— На три четверти. А вон там,— хозяин кивнул на полку с черными корешками книг,— мои, всякая техника. Конечно, я и женины читаю, только вот она моих не трогает.,,
— Учитесь?
— На заочном.
— Та-а-а-к...— протянул писатель.— А как по-вашему, что отличает современного советского рабочего от рабочего царской России и вообще от рабочего капиталистического общества?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34