Всплеск большой рыбы привлекает внимание Васи.
— Сом, здоровенный сом! Давайте скорей ружье,— обращается он ко мне едва слышным шепотом и, не спуская глаз с рыбы, протягивает руку.
Минут пять длится полная тишина. Неподвижна вода, неподвижна лодка, молчат люди. С ружьем наготове Вася стоит на корме, пристально смотрит в глубокую темную воду, ожидая появления рыбы.
Пять минут напряженного ожидания — это немало времени. Когда же он, наконец, выстрелит? Осторожно я поднимаюсь в лодке, чтоб заглянуть туда, куда смотрит Вася.
«Бум»,— гремит выстрел. Столб воды взлетает на воздух.
— Есть! — торжествуя, кричит Вася.
— Есть, есть.— На одно мгновение вижу и я белое брюхо большой рыбы и спешу подогнать лодку к добыче... Но на наших глазах рыба медленно погружается в воду и исчезает из виду. Схватив весло и с большой силой работая им в воде, Вася пытается отыскать и поднять на поверхность утонувшую рыбу. Но тщетно. Большая глубина затона и тень развесистых ив мешают этому.
— Пропала,— сокрушенно роняет он, выпрямившись во весь рост и утирая вспотевший лоб.— Пропал сом!
— Ну и шут с ним, какая беда! Сома не видали? — стараюсь успокоить я приятеля.
— Да не в соме дело, Евгений Павлович! Из рук ушел, вот что обидно.
— Не говори об этом, я и сам знаю. Поехали лучше дальше.
Вася неохотно берется за шест и, еще раз окинув безмятежную
поверхность затона, направляет лодку к выходу из него. Зря пропала рыба.
Много объездили мы в это утро. Побывали на песчаных косах Большой Уссурки, где в прошлые годы устраивали гнезда мягкотелые черепахи, посетили тихие лесные затоны и родники лесистых островов реки.
Но день не был удачным. Мы не нашли гнезд черепахи, не встретили и самих животных. Солнце перевалило за полдень. Утомленные тяжелой ездой по быстрым речным протокам, мы решили причалить к берегу, отдохнуть и позавтракать.
— Дайте мне ружье, Евгений Павлович, я немного по острову похожу,— обратился ко мне Вася.
— На, бери, только не стреляй все без разбору. Если попадутся, вот таких трясогузок добудь,— показал я ему одну снятую шкуру.— Эти птички для меня особенно интересны: они только во время пролетов, весной, эти места посещают. Запомни, Вася: хвост длинный, брюшко желтоватое.
Взяв ружье и патроны, Вася отправился бродить по острову, а я остался в лодке. И пока Толя разводил костер и на медленном огоньке поджаривал куски мяса, я, усевшись на лавочку в лодке, снимал шкурки с добытых птиц.
«Бум...» — вскоре раздался выстрел. «Бум, бум...» — вновь донеслось издали. Это, конечно, стрелял Вася.
— Долго ли он там будет возиться. Есть отчаянно хочется.
— Вон он идет,— прервал меня Толька.— Смотрите, каких-то птиц тащит.
Я обернулся и увидел Васю, в левой руке он держал двух»
застреленных птичек. Минуту спустя он был рядом с нами.
— Что это ты убил? — как ужаленный подскочил я.— Вася,!
голубчик, ведь я же тебе говорил, показал даже, что стрелять нужно! А ты что наделал, посмотри, что убил? Длиннохвостую!
синицу у гнезда убил? Я этих птиц давно берегу, за этим гнездом уже неделю веду наблюдения. А ты по ней выпалил! Ни с того ни с сего взял да и убил самку. Эх ты, охотник!.. — сокрушенно махнул я рукой.
Вася стоял растерянный и смущенный.
— Разве я виноват, разве я знал, Евгений Павлович? Ведь вы мне сами сказали, что хвост длинный и брюхо...
— Что брюхо? — перебил я парня.— Говорил я, брюхо желтое, а это какое?
— Да, может, это другая птица и вовсе не от гнезда вашего,— , оправдывался Вася.
День для меня был испорчен. Расстроился и Вася. Глядя на нас, молчал и Толька. В плохом настроении мы возвратились домой.
— Вася, Андрей к тебе приходил, ругался,— встретил нас дед Евченко.— Говорит, ты ему сома изуродовал. Он большого! сома поймал, на кукан вон туда посадил, а ты в него из ружья выстрелил, всю спину дробью разбил.
— Черт с ним, с сомом этим! — огрызнулся Вася.— Я-то; откуда знаю, что он сома на кукане держит. Выстрелил—! и только.
Я разыскал Тольку. Он на берегу затона чинил перемет.
— Толя, скажи, пожалуйста, почему Вася ко мне не заходит, на охоту ездить не хочет. Что случилось?
— Ничего я не знаю, Евгений Павлович,— потупился мальчуган.
— Нет, знаешь, говори, в чем дело! Обиделся, что я его за убитую синицу ругал, так, что ли? :
— Нет, другое,— уронил и опять замолчал Толька.— А вы; Васе не скажете?
— Ну да, не скажу! — успокоил я мальчугана.
— Помните, вы ружье Васе дали, на озеро вечером он ходил? В тот вечер он двух домашних уток, то есть селезней, убил. Видит, утки около берега плавают. Подкрался, дал из ружья, две и перевернулись. Он к ним в воду, а это домашние, да еще и дядькины. А дядька сердитый. Если узнает, не спустит. Вот теперь дядя Вася и не хочет, чтобы его кто с ружьем увидел. Каждый день к своему дядьке ходит и сидит там целыми днями, будто на охоту и не ходил никогда. Боится, что дядька про уток узнает.
— Так вот оно что! Теперь все понятно! Чего же ты раньше молчал, я бы поговорил с Васей.
— Нет, говорить не надо,— решительно запротестовал Толька.— Все равно поздно уже, послезавтра дядя Вася к матери, а потом в часть уезжает, отпуск кончается.
— Ладно, не буду,— успокоил я мальчугана.— А ведь здорово отличился твой дядька. Надо суметь в один день столько бед сразу наделать! Передай дядьке, чтоб он проститься зашел, когда уезжать будет, слышишь?
— Ладно, передам,— кивнул головой Толька.
И я, успокоенный тем, что узнал, наконец, истину, зашагал домой.
Все в жизни бывает. Отличился со своей страстью к охоте и мой юный приятель. Да только не беда это. Весело вспомним об этом, когда время пройдет. Не тужи, дядя Вася!
ОДИН ДЕНЬ В ЛЕНКОРАНИ
Живописный портовый городок Ленкорань расположен в Закавказье, на юго-западном берегу Каспийского моря. В прошлом до Ленкорани добираться было не так легко, как в наше время: Баку и Ленкорань не соединялись железной дорогой, а переезд морским путем, и особенно в штормовую зимнюю погоду, был сопряжен со многими трудностями.
Новый, 925 год мы встречали на палубе парохода. Ночь была темная и холодная, как у нас на Севере поздней осенью. Над широким Каспием гулял ветер, за бортом парохода неприветливо шумели и плескались волны. В эту ночь мы заснули под тоскливый вой ветра и монотонное гудение пароходного винта. Зато на другой день, когда пароход остановился на Ленкоранском рейде, а громкий свисток поднял всех пассажиров на ноги, нас встретило чудное утро. По-весеннему светило яркое солнце. Было тепло и как-то особенно тихо. Но недолго пришлось спокойно любоваться голубым небом и тихим морем. Нас ожидала такая высадка на берег, какой мы не предвидели.
По свистку парохода от берега отделилось около десяти больших лодок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Сом, здоровенный сом! Давайте скорей ружье,— обращается он ко мне едва слышным шепотом и, не спуская глаз с рыбы, протягивает руку.
Минут пять длится полная тишина. Неподвижна вода, неподвижна лодка, молчат люди. С ружьем наготове Вася стоит на корме, пристально смотрит в глубокую темную воду, ожидая появления рыбы.
Пять минут напряженного ожидания — это немало времени. Когда же он, наконец, выстрелит? Осторожно я поднимаюсь в лодке, чтоб заглянуть туда, куда смотрит Вася.
«Бум»,— гремит выстрел. Столб воды взлетает на воздух.
— Есть! — торжествуя, кричит Вася.
— Есть, есть.— На одно мгновение вижу и я белое брюхо большой рыбы и спешу подогнать лодку к добыче... Но на наших глазах рыба медленно погружается в воду и исчезает из виду. Схватив весло и с большой силой работая им в воде, Вася пытается отыскать и поднять на поверхность утонувшую рыбу. Но тщетно. Большая глубина затона и тень развесистых ив мешают этому.
— Пропала,— сокрушенно роняет он, выпрямившись во весь рост и утирая вспотевший лоб.— Пропал сом!
— Ну и шут с ним, какая беда! Сома не видали? — стараюсь успокоить я приятеля.
— Да не в соме дело, Евгений Павлович! Из рук ушел, вот что обидно.
— Не говори об этом, я и сам знаю. Поехали лучше дальше.
Вася неохотно берется за шест и, еще раз окинув безмятежную
поверхность затона, направляет лодку к выходу из него. Зря пропала рыба.
Много объездили мы в это утро. Побывали на песчаных косах Большой Уссурки, где в прошлые годы устраивали гнезда мягкотелые черепахи, посетили тихие лесные затоны и родники лесистых островов реки.
Но день не был удачным. Мы не нашли гнезд черепахи, не встретили и самих животных. Солнце перевалило за полдень. Утомленные тяжелой ездой по быстрым речным протокам, мы решили причалить к берегу, отдохнуть и позавтракать.
— Дайте мне ружье, Евгений Павлович, я немного по острову похожу,— обратился ко мне Вася.
— На, бери, только не стреляй все без разбору. Если попадутся, вот таких трясогузок добудь,— показал я ему одну снятую шкуру.— Эти птички для меня особенно интересны: они только во время пролетов, весной, эти места посещают. Запомни, Вася: хвост длинный, брюшко желтоватое.
Взяв ружье и патроны, Вася отправился бродить по острову, а я остался в лодке. И пока Толя разводил костер и на медленном огоньке поджаривал куски мяса, я, усевшись на лавочку в лодке, снимал шкурки с добытых птиц.
«Бум...» — вскоре раздался выстрел. «Бум, бум...» — вновь донеслось издали. Это, конечно, стрелял Вася.
— Долго ли он там будет возиться. Есть отчаянно хочется.
— Вон он идет,— прервал меня Толька.— Смотрите, каких-то птиц тащит.
Я обернулся и увидел Васю, в левой руке он держал двух»
застреленных птичек. Минуту спустя он был рядом с нами.
— Что это ты убил? — как ужаленный подскочил я.— Вася,!
голубчик, ведь я же тебе говорил, показал даже, что стрелять нужно! А ты что наделал, посмотри, что убил? Длиннохвостую!
синицу у гнезда убил? Я этих птиц давно берегу, за этим гнездом уже неделю веду наблюдения. А ты по ней выпалил! Ни с того ни с сего взял да и убил самку. Эх ты, охотник!.. — сокрушенно махнул я рукой.
Вася стоял растерянный и смущенный.
— Разве я виноват, разве я знал, Евгений Павлович? Ведь вы мне сами сказали, что хвост длинный и брюхо...
— Что брюхо? — перебил я парня.— Говорил я, брюхо желтое, а это какое?
— Да, может, это другая птица и вовсе не от гнезда вашего,— , оправдывался Вася.
День для меня был испорчен. Расстроился и Вася. Глядя на нас, молчал и Толька. В плохом настроении мы возвратились домой.
— Вася, Андрей к тебе приходил, ругался,— встретил нас дед Евченко.— Говорит, ты ему сома изуродовал. Он большого! сома поймал, на кукан вон туда посадил, а ты в него из ружья выстрелил, всю спину дробью разбил.
— Черт с ним, с сомом этим! — огрызнулся Вася.— Я-то; откуда знаю, что он сома на кукане держит. Выстрелил—! и только.
Я разыскал Тольку. Он на берегу затона чинил перемет.
— Толя, скажи, пожалуйста, почему Вася ко мне не заходит, на охоту ездить не хочет. Что случилось?
— Ничего я не знаю, Евгений Павлович,— потупился мальчуган.
— Нет, знаешь, говори, в чем дело! Обиделся, что я его за убитую синицу ругал, так, что ли? :
— Нет, другое,— уронил и опять замолчал Толька.— А вы; Васе не скажете?
— Ну да, не скажу! — успокоил я мальчугана.
— Помните, вы ружье Васе дали, на озеро вечером он ходил? В тот вечер он двух домашних уток, то есть селезней, убил. Видит, утки около берега плавают. Подкрался, дал из ружья, две и перевернулись. Он к ним в воду, а это домашние, да еще и дядькины. А дядька сердитый. Если узнает, не спустит. Вот теперь дядя Вася и не хочет, чтобы его кто с ружьем увидел. Каждый день к своему дядьке ходит и сидит там целыми днями, будто на охоту и не ходил никогда. Боится, что дядька про уток узнает.
— Так вот оно что! Теперь все понятно! Чего же ты раньше молчал, я бы поговорил с Васей.
— Нет, говорить не надо,— решительно запротестовал Толька.— Все равно поздно уже, послезавтра дядя Вася к матери, а потом в часть уезжает, отпуск кончается.
— Ладно, не буду,— успокоил я мальчугана.— А ведь здорово отличился твой дядька. Надо суметь в один день столько бед сразу наделать! Передай дядьке, чтоб он проститься зашел, когда уезжать будет, слышишь?
— Ладно, передам,— кивнул головой Толька.
И я, успокоенный тем, что узнал, наконец, истину, зашагал домой.
Все в жизни бывает. Отличился со своей страстью к охоте и мой юный приятель. Да только не беда это. Весело вспомним об этом, когда время пройдет. Не тужи, дядя Вася!
ОДИН ДЕНЬ В ЛЕНКОРАНИ
Живописный портовый городок Ленкорань расположен в Закавказье, на юго-западном берегу Каспийского моря. В прошлом до Ленкорани добираться было не так легко, как в наше время: Баку и Ленкорань не соединялись железной дорогой, а переезд морским путем, и особенно в штормовую зимнюю погоду, был сопряжен со многими трудностями.
Новый, 925 год мы встречали на палубе парохода. Ночь была темная и холодная, как у нас на Севере поздней осенью. Над широким Каспием гулял ветер, за бортом парохода неприветливо шумели и плескались волны. В эту ночь мы заснули под тоскливый вой ветра и монотонное гудение пароходного винта. Зато на другой день, когда пароход остановился на Ленкоранском рейде, а громкий свисток поднял всех пассажиров на ноги, нас встретило чудное утро. По-весеннему светило яркое солнце. Было тепло и как-то особенно тихо. Но недолго пришлось спокойно любоваться голубым небом и тихим морем. Нас ожидала такая высадка на берег, какой мы не предвидели.
По свистку парохода от берега отделилось около десяти больших лодок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89