я – унылое, тощее, болезненное создание. И как ловко Елизавета от него отделалась!
«Я, сестрица, заставила его ждать ответа с неделю, – пишет она. – Я сказала ему, что он должен позволить мне отклонить честь стать его женой. Что это была бы за честь!»
Что-то подсказывает мне, что мы обе поступили мудро, отказав адмиралу. Каковы бы ни были его намерения, они отдают коварством и служат его собственным интересам. Думаю, мне крупно повезло.
Королева Екатерина Парр
Челси, весна 1547 года.
Лорд-адмирал стоит передо мной. Последний раз я видела его задолго до смерти короля, так что я оказалась совершенно беззащитной пред силой его возмужалой красоты. Высокий и обходительный, он легко и грациозно склоняется, чтобы поцеловать мне руку, и меня внезапно охватывает чувство, будто я тону. Точно как тогда, когда он ухаживал за мной, но это было четыре года назад, и с тех пор много воды утекло. Теперь я богатая вдовствующая королева, опекунша леди Елизаветы и начинаю наслаждаться свободой после ограничений жизни при дворе, не говоря уж об ее интригах и клевете.
– Как давно я не видел вашего величества, – говорит он, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. – Я пришел принести свои соболезнования по поводу вашей печальной утраты.
– А я почти с нею свыклась, – замечаю я не без язвительности, – король ведь уже восемь недель как умер.
– Простите, что не явился раньше, – сочувственно улыбается злодей. – Я подумал, что вашему величеству потребуется время, чтобы оплакать короля. Я не хотел помешать.
– Не важно, – говорю я. – Я признательна вам за ваше посещение, милорд.
– Милорд? – Он изгибает бровь. – Раньше вы, помнится, звали меня «Том».
– Раньше я была простой смертной, – напоминаю я. – А теперь я королева. Жизнь моя так долго подчинялась формальностям. Но я вам очень рада… Том.
Он улыбается. Его улыбка, обнажающая великолепные белые зубы, обезоруживает.
– Мое сердце ликует, когда я слышу это… Кэт, – самоуверенно отвечает он.
Я поднимаю бровь, но ничего не говорю. Я знаю, что мне следует упрекнуть его за прямоту, но мне она так по душе…
Я любила Томаса Сеймура, прежде чем король заявил на меня свои права. Для него я была готова на все. Он преследовал меня с льстящей мне настойчивостью и не желал слышать, что еще не минул достаточный срок после смерти лорда Латимера. Он умолял меня выйти за него замуж, а когда я согласилась, стал меня домогаться.
– Мы же собираемся пожениться, – говорил он. – Так какая разница?
И цитадель бы, наверное, рухнула, если бы король не стал явственно проявлять свой интерес ко мне. Тогда Тому ничего не оставалось, как только уступить и скрыться с глаз долой. Я отчаянно горевала об этой потере, но с годами боль притупилась, как и вожделение, вспыхивавшее во мне всякий раз при мысли о нем или от воспоминаний о его ласках. Я подчинилась воле Божией, и, в конце концов, король оказался добрым мужем.
А теперь Том вернулся, и мы оба свободны, и нас по-прежнему влечет друг к другу. Я не могу оторвать от него глаз, пока он сидит у меня в комнате и шутит с моими фрейлинами, стройный мускулистый Адонис, озорной и остроумный, он снова пленяет меня.
Женщины приносят напитки и закуски и удаляются на другую сторону комнаты, чтобы мы поговорили наедине. Мы не говорим о любви или милых пустяках, а скорее обсуждаем придворные новости, хотя, конечно, есть и другие, более личные темы, которые мне хотелось бы обсудить. Но Тому не терпится поговорить о политике, и вскоре мне становится ясно, что в жизни его постигло разочарование. Пусть Сеймуры сейчас на коне, Том обижен, потому что это его брат, которому он завидует, обладает всей властью, а не он.
– Мне сорок лет, Кэт, а я до сих пор жду выгодной должности. Мне все время мешают. Мой высокочтимый братец, – это говорится с презрительной усмешкой, – явно намерен не допустить меня, лорд-адмирала, до участия, пусть скромного, в управлении государством, и это задевает мою гордость, какая она у меня ни есть. Не имеет значения, что я успешно служил короне в посольствах и на морях, а не прятался по углам при дворе, по уши в интригах, точно в дерьме, как мой любезный братец, извини за выражение, – добавляет он, принужденно улыбаясь.
Я люблю Томаса, но не настолько слепо, чтобы не замечать его недостатков. Я помню, как Генрих говорил, что он недостойный пройдоха и как он отказался предоставить Тому место в Тайном совете. Это правда, что Генрих никому не доверял, особенно в последние годы, но мне кажется, что на него больше повлияло мнение лорда Хартфорда, чем собственная осмотрительность.
– Ваш брат под каблуком у жены, – замечаю я.
– Ах, эта мегера! – ухмыляется Том. – После того как ты уехала сюда, Кэт, она там теперь царит и наслаждается ролью жены регента.
– Представляю, – сухо отвечаю я. – Она присвоила себе мои драгоценности – украшения, которые по праву принадлежат жене короля.
– Я знаю. Она носит их на людях. Эта женщина не имеет ни стыда, ни совести. Возможно, Эдвард Сеймур и правит Англией, но всем известно, что Анна Стэнхоуп правит Эдвардом. Единственное, в чем я не завидую своему брату.
– Я думаю, она боится за положение мужа и в вас видит угрозу. Вот почему вам отказывают в высоких должностях.
– Да. Мне достаются одни пустые почести, – фыркает Том. – Они хороши только на первый взгляд, а на самом деле ничего не значат. Если он хотел улестить меня, сделав бароном Садли и кавалером ордена Подвязки, то он обманулся, особенно потому, что самого себя он пожаловал титулом герцога Сомерсета, чтобы герцогиня могла задирать нос. Я был зол и недоволен на церемонии – и он это видел. Он знает, что на самом деле мне нужно место в Тайном совете или высокая государственная должность, и он знает, что у меня достанет способностей.
Пристально на него глядя, я спрашиваю:
– И это все, что вам нужно, Том?
Наши взгляды встречаются.
– Черт подери, вас не проведешь, Кэт, – укоряет он с улыбкой. – Конечно, я хотел бы спихнуть моего надутого братца с его высокого насеста и усесться туда самому. Боже, чего бы я только не отдал за это! Но нужно быть реалистом и понимать, что при текущем положении дел это вряд ли произойдет. Пока нет. В самом лучшем случае они могли бы включить меня в Тайный совет. Но покойный король запретил, так что надежды нет. Ваш муж не любил меня, особенно узнав, что я за вами ухлестывал.
– Он никогда не отзывался о вас плохо, – возражаю я, хотя Том прав.
– Господи, Кэт, вы не хуже моего знаете, что когда кто-то предложил меня в совет, он, будучи при смерти, закричал со своей постели: нет, нет! И вряд ли во время траура кто-нибудь осмелится нарушить волю старика Гарри.
– Томас! – восклицаю я.
– Извините, Кэт, – устало говорит он. – Я чувствую, что со мной обошлись несправедливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
«Я, сестрица, заставила его ждать ответа с неделю, – пишет она. – Я сказала ему, что он должен позволить мне отклонить честь стать его женой. Что это была бы за честь!»
Что-то подсказывает мне, что мы обе поступили мудро, отказав адмиралу. Каковы бы ни были его намерения, они отдают коварством и служат его собственным интересам. Думаю, мне крупно повезло.
Королева Екатерина Парр
Челси, весна 1547 года.
Лорд-адмирал стоит передо мной. Последний раз я видела его задолго до смерти короля, так что я оказалась совершенно беззащитной пред силой его возмужалой красоты. Высокий и обходительный, он легко и грациозно склоняется, чтобы поцеловать мне руку, и меня внезапно охватывает чувство, будто я тону. Точно как тогда, когда он ухаживал за мной, но это было четыре года назад, и с тех пор много воды утекло. Теперь я богатая вдовствующая королева, опекунша леди Елизаветы и начинаю наслаждаться свободой после ограничений жизни при дворе, не говоря уж об ее интригах и клевете.
– Как давно я не видел вашего величества, – говорит он, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. – Я пришел принести свои соболезнования по поводу вашей печальной утраты.
– А я почти с нею свыклась, – замечаю я не без язвительности, – король ведь уже восемь недель как умер.
– Простите, что не явился раньше, – сочувственно улыбается злодей. – Я подумал, что вашему величеству потребуется время, чтобы оплакать короля. Я не хотел помешать.
– Не важно, – говорю я. – Я признательна вам за ваше посещение, милорд.
– Милорд? – Он изгибает бровь. – Раньше вы, помнится, звали меня «Том».
– Раньше я была простой смертной, – напоминаю я. – А теперь я королева. Жизнь моя так долго подчинялась формальностям. Но я вам очень рада… Том.
Он улыбается. Его улыбка, обнажающая великолепные белые зубы, обезоруживает.
– Мое сердце ликует, когда я слышу это… Кэт, – самоуверенно отвечает он.
Я поднимаю бровь, но ничего не говорю. Я знаю, что мне следует упрекнуть его за прямоту, но мне она так по душе…
Я любила Томаса Сеймура, прежде чем король заявил на меня свои права. Для него я была готова на все. Он преследовал меня с льстящей мне настойчивостью и не желал слышать, что еще не минул достаточный срок после смерти лорда Латимера. Он умолял меня выйти за него замуж, а когда я согласилась, стал меня домогаться.
– Мы же собираемся пожениться, – говорил он. – Так какая разница?
И цитадель бы, наверное, рухнула, если бы король не стал явственно проявлять свой интерес ко мне. Тогда Тому ничего не оставалось, как только уступить и скрыться с глаз долой. Я отчаянно горевала об этой потере, но с годами боль притупилась, как и вожделение, вспыхивавшее во мне всякий раз при мысли о нем или от воспоминаний о его ласках. Я подчинилась воле Божией, и, в конце концов, король оказался добрым мужем.
А теперь Том вернулся, и мы оба свободны, и нас по-прежнему влечет друг к другу. Я не могу оторвать от него глаз, пока он сидит у меня в комнате и шутит с моими фрейлинами, стройный мускулистый Адонис, озорной и остроумный, он снова пленяет меня.
Женщины приносят напитки и закуски и удаляются на другую сторону комнаты, чтобы мы поговорили наедине. Мы не говорим о любви или милых пустяках, а скорее обсуждаем придворные новости, хотя, конечно, есть и другие, более личные темы, которые мне хотелось бы обсудить. Но Тому не терпится поговорить о политике, и вскоре мне становится ясно, что в жизни его постигло разочарование. Пусть Сеймуры сейчас на коне, Том обижен, потому что это его брат, которому он завидует, обладает всей властью, а не он.
– Мне сорок лет, Кэт, а я до сих пор жду выгодной должности. Мне все время мешают. Мой высокочтимый братец, – это говорится с презрительной усмешкой, – явно намерен не допустить меня, лорд-адмирала, до участия, пусть скромного, в управлении государством, и это задевает мою гордость, какая она у меня ни есть. Не имеет значения, что я успешно служил короне в посольствах и на морях, а не прятался по углам при дворе, по уши в интригах, точно в дерьме, как мой любезный братец, извини за выражение, – добавляет он, принужденно улыбаясь.
Я люблю Томаса, но не настолько слепо, чтобы не замечать его недостатков. Я помню, как Генрих говорил, что он недостойный пройдоха и как он отказался предоставить Тому место в Тайном совете. Это правда, что Генрих никому не доверял, особенно в последние годы, но мне кажется, что на него больше повлияло мнение лорда Хартфорда, чем собственная осмотрительность.
– Ваш брат под каблуком у жены, – замечаю я.
– Ах, эта мегера! – ухмыляется Том. – После того как ты уехала сюда, Кэт, она там теперь царит и наслаждается ролью жены регента.
– Представляю, – сухо отвечаю я. – Она присвоила себе мои драгоценности – украшения, которые по праву принадлежат жене короля.
– Я знаю. Она носит их на людях. Эта женщина не имеет ни стыда, ни совести. Возможно, Эдвард Сеймур и правит Англией, но всем известно, что Анна Стэнхоуп правит Эдвардом. Единственное, в чем я не завидую своему брату.
– Я думаю, она боится за положение мужа и в вас видит угрозу. Вот почему вам отказывают в высоких должностях.
– Да. Мне достаются одни пустые почести, – фыркает Том. – Они хороши только на первый взгляд, а на самом деле ничего не значат. Если он хотел улестить меня, сделав бароном Садли и кавалером ордена Подвязки, то он обманулся, особенно потому, что самого себя он пожаловал титулом герцога Сомерсета, чтобы герцогиня могла задирать нос. Я был зол и недоволен на церемонии – и он это видел. Он знает, что на самом деле мне нужно место в Тайном совете или высокая государственная должность, и он знает, что у меня достанет способностей.
Пристально на него глядя, я спрашиваю:
– И это все, что вам нужно, Том?
Наши взгляды встречаются.
– Черт подери, вас не проведешь, Кэт, – укоряет он с улыбкой. – Конечно, я хотел бы спихнуть моего надутого братца с его высокого насеста и усесться туда самому. Боже, чего бы я только не отдал за это! Но нужно быть реалистом и понимать, что при текущем положении дел это вряд ли произойдет. Пока нет. В самом лучшем случае они могли бы включить меня в Тайный совет. Но покойный король запретил, так что надежды нет. Ваш муж не любил меня, особенно узнав, что я за вами ухлестывал.
– Он никогда не отзывался о вас плохо, – возражаю я, хотя Том прав.
– Господи, Кэт, вы не хуже моего знаете, что когда кто-то предложил меня в совет, он, будучи при смерти, закричал со своей постели: нет, нет! И вряд ли во время траура кто-нибудь осмелится нарушить волю старика Гарри.
– Томас! – восклицаю я.
– Извините, Кэт, – устало говорит он. – Я чувствую, что со мной обошлись несправедливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121