Снизу до моего слуха доносились бормочущие звуки игры «Диг-Даг», и я понял, что сестры Мэк уже пришли. Я нацепил свою куртку на вешалку поверх плаща Стефана, сделал несколько шагов к двери, ведущей в подвал, обернулся и остановился.
Мистер Андерш не шелохнулся, даже не оторвал руку от зеркала и сейчас ошеломленно глядел в него, словно увидел там паука.
– С вами все в порядке, мистер Андерш? – спросил я, и он не ответил.
Потом он издал звук, похожий на шипение, как радиатор, когда его выключаешь.
– Сколько? – невнятно произнес он. – Сколько шансов? Как учитель, ты знаешь, что много быть не может. Два, может быть, три за целый год… Что-то случилось, была драка, или кто-то заболел, или футбольная команда выиграла, или еще что-нибудь, и ты смотришь на ученика…
Его голос растаял в воздухе, оставив лишь впечатление от того, как прозвучало слово «ученика». Он произнес «учъеника». Это был один из тех моментов, над которыми мы все прикалывались.
– Ты смотришь на них, – произнес он, – и вдруг – вот они. Это они, и это ужасно, потому что ты знаешь: у тебя должен быть шанс. Возможность что-то сказать.
Рука мистера Андерша на зеркале дернулась, и я заметил, как по его лбу стекают капли пота. Он был прямо как мой отец, и тут я подумал, не пьян ли мистер Андерш. И потом я засомневался: а может, и мой отец не всегда был пьян. Снизу раздался голос Дженни Мэк:
– Спускайся! – Это был ее голос, громкий и счастливый. – Ладно, давай, а то уже такая скукотища.
– Как отец… – пробормотал мистер Андерш. – Сколько? И что происходит… Наступает миг… Но ты тоскуешь по своей жене. Просто в тот момент… Или по своим друзьям. Может быть, ты устал. Идет дождь, надо готовить еду, ты устал… Будет другой день. Конечно будет. У тебя ведь есть годы впереди. Верно? У тебя есть годы…
Стефан так быстро и так неслышно возник в проеме двери подвала, что я принял его за тень, падающую снаружи. Я даже не понял, что он там, пока не получил от него толчок в грудь.
– Что ты тут делаешь? – произнес он.
Я стал как можно красноречивее кивать на мистера Андерша. На ступенях лестницы в подвал послышался звук шагов, и в комнате появились сестры Мэк. Туго заплетенные волосы Келли были собраны под развернутую козырьком назад бейсбольную кепку. Голые руки покрывали наклеенные картинки-татуировки в виде змей, а лицо было все в белой пудре. Дженни была в красном свитере и черных джинсах. Ее волосы, ровные и прямые, блестящие, черные, волной поднимались над головой, словно птичий хохолок, и я впервые понял, какая она симпатичная. Ее глаза были ярко-зелеными, влажными и настороженными.
– И кого ты изображаешь? – спросил я у Келли, потому что смотреть на Дженни мне вдруг стало неловко.
Келли взмахнула рукой, будто на что-то указывала, и сделала быстрое, нелепое движение плечами. Это было не похоже на то, как она обычно двигалась, я видел, как она танцует.
– Ванилла Айс, – ответила она и покружилась.
– Пошли, – решительно заявил Стефан, шагнув за спину мне и своему отцу и сбросив на пол мою куртку, чтобы добраться до своего плаща.
– Наверное, конфетку хочешь, Энди? – подразнила меня Дженни своим певучим голоском.
– Леденец? – спросил я.
Со стороны казалось, что я говорил с мистером Андершем, который все еще стоял, уставившись на свою руку в зеркале. Я не хотел, чтобы он стоял на дороге, и начинал злиться.
Слово «леденец» точно разбудило его. Он отодвинулся от стены, потряс головой, будто очнувшись ото сна, и очень тихо произнес:
– Минутку.
Стефан открыл входную дверь, и в дверной проем ворвался ветер. Мистер Андерш вновь прикрыл дверь и даже прислонился к ней плечом, а сестры Мэк замерли, так и не успев надеть свои куртки. Стефан стоял за его спиной, и его черная челка лежала на лбу заострившимися прядями, будто острые края дощатой ограды. Но вид у него был скорее исполнен любопытства, чем гнева.
Мистер Андерш положил ладонь на глаза, зажал их, затем снова открыл. После этого он приказал:
– Выверните карманы.
Лицо Стефана ничего не выразило. Он не реагировал на слова своего отца и не смотрел в нашу сторону. Ни Келли, ни я также не двинулись с места. Рядом со мной Дженни глубоко вдохнула, словно она в этот момент обезвреживала мину, и затем сказала:
– Вот, мистер А.
И она вывернула карманы своей черной куртки, предъявляя два пластика жвачки, две сигареты, ключи на колечке, среди которых болтался свисток клуба «Морские ястребы», и автобусный билетик.
– Спасибо, Дженни, – произнес мистер Андерш, едва взглянув на нее. Он наблюдал за своим сыном.
Очень медленно, спустя долгое время, Стефан улыбнулся.
– Погляди на себя, – сказал он, – какой из тебя папочка?
Он дернул подкладку карманов своей куртки. В них совершенно ничего не было.
– Брюки, – не отступал мистер Андерш.
– Как ты думаешь, что ты ищешь, папуля? – спросил Стефан.
– Брюки, – велел мистер Андерш.
– И что ты сделаешь, если найдешь?
Но он вывернул карманы своих брюк. В них тоже ничего не было, даже ключей или денег.
Впервые с того момента, когда Стефан поднялся по лестнице из подвала, мистер Андерш посмотрел на нас, и меня передернуло. Лицо его было таким же, как у моей матери, когда я уходил из дому: немного испуганное и печальное.
– Я хочу тебе кое-что сказать, – произнес он. Если бы он в классе говорил так же, я думаю, никто бы больше не стал прятать тряпку с доски. – Я этого не допущу. Не будет разбито ни единого окна. Не будет запуган ни один маленький ребенок.
– Это не мы виноваты, – сказала Дженни, и она была по-своему права. Мы не знали, что кто-то прятался в тех кустах, когда мы запустили рулон горящей туалетной бумаги.
– Ничего не поджигать. Никого не пугать и не причинять боль. Я этого не потерплю, потому что это ниже вашего достоинства, понимаете? Вы самые сообразительные дети в моем классе.
Мистер Андерш протянул нетвердые руки и сжал плечи своего сына.
– Ты слышишь меня? Ты самый сообразительный ребенок, которого я когда-либо видел.
Мгновение они так и стояли там: мистер Андерш, сжимающий плечи Стефана с силой, способной, казалось, остановить готовый тронуться с места грузовик, и Стефан, совершенно белый.
Потом, очень медленно, Стефан улыбнулся.
– Спасибо, папа, – сказал он.
– Пожалуйста, – отозвался мистер Андерш, и Стефан открыл рот, а мы съежились в ожидании.
Но все, что он произнес, было «Ладно», и он проскользнул мимо отца в дверь. Я посмотрел на сестер Мэк. Вместе мы смотрели на мистера Андерша в дверном проеме, стоящего с запрокинутой головой, руки по швам, как пловец-ныряльщик на Олимпийских играх, готовящийся к обратному сальто. Однако он не шевелился, и мы следом за Питером вышли на улицу. Я шел последним, и мне померещилось, будто рука мистера Андерша легла на мою спину, когда я проходил мимо, но я в этом не был уверен, а когда оглянулся, он все так же стоял там, и тут дверь захлопнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53