Симона снова опустилась перед ним на колени, вздохнула и сказала:
– Видишь, нам досталось настоящее приключение.
Дидье кивнул:
– Да уж, приключение.
Симона засмеялась и взяла в ладони его маленькие ручки.
– Дидье, я хотела бы быть для тебя лучшей сестрой, чем…
Но он с притворным гневом замотал головой, не давая ей закончить:
– Симона, ты мой лучший друг. И всегда была лучшим другом. – Он обхватил ее шею, и Симона обняла его, словно в последний раз.
Это и был последний раз.
– Ты ни в чем не виновата. Я люблю тебя, – прошептал брат.
– И я люблю тебя, – ответила Симона и разомкнула объятия. Она погладила его по кудрявой голове, провела по шее, по рукам, стараясь запомнить сври ощущения. – Куда ты теперь?
Дидье пожал плечами, улыбнулся и махнул рукой в сторону моря, туда, где солнце опускалось за горизонт, окрашивая спокойные воды багровыми и оранжевыми тонами.
– Туда, – просто сказал он.
В его глазах Симона прочла знакомое нетерпение – брату хотелось скорее отправиться в путь. Внезапно ее охватил страх:
– А ты не потеряешься?
– Нет, сестрица, – заверил Дидье и протянул ей кулак. Между пальцами было зажато белое перышко. – У меня же есть это.
Симона кивнула и попыталась улыбнуться. Ей казалось, что ее сердце тоже зажали в кулак, в кулак восьмилетнего мальчика.
Дидье оглянулся на широкий пролом в стене, затем снова взглянул на сестру и застенчиво прошептал:
– Сестрица, можно, я теперь пойду?
Симона проглотила комок в горле, из ее глаз скатились две слезы.
– Как хочешь, любовь моя.
– Прощай, сестрица.
Симона не нашла в себе сил ответить и просто улыбнулась.
Дидье развернулся на каблуках. Симона поднялась, чтобы лучше его видеть. С радостным смешком он побежал по залу, быстрее, еще быстрее. В воздухе зазвенел его веселый смех. Дидье нырнул в пролом в задней стене, прыгнул с обрыва и распахнул руки. В зажатом кулаке виднелось маленькое белое перышко. Симона услышала, как он зовет:
– Мама!
Через мгновение он исчез. Симона поняла, что он наконец обрел свободу.
– Симона! Симона!
Она услышала шум торопливых шагов, чутким ухом уловила особенности произношения и поняла, что ее зовет соотечественник. Но ей так не хотелось отрывать взгляд от величественного заката, который уносил с собой этот ужасный и волшебный день.
Вдруг чьи-то руки обняли ее за талию. Чужие руки, не мужа.
– Симона, mon Dieu! – ахнул Шарль и отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я видел, что корабль разбился о камни, и думал… боялся… – Он замолчал и прижал ее к себе. Было видно, что Шарль говорит искренне, он Действительно боялся за нее.
– Оставь в покое мою жену, Бовиль, – холодно произнес Ник.
Шарль обернулся, не снимая руки с талии Симоны.
– Симона возвращается во Францию со мной и своим отцом. Я люблю ее и хочу на ней жениться. – Шарль опустил на Симону глаза, в которых еще отражались отблески пережитого страха. – Это правда, Симона, я люблю тебя.
– Симона замужем, – бесстрастно сообщил Николас, помогая Женевьеве подняться на ноги. Увидев, что мать твердо стоит на ногах, он направился к самоуверенному французу. – Но если она желает вернуться с вами, то может поступать как хочет.
Глаза Шарля злобно сверкнули, черты его узкого лица заострились еще сильнее. Он бросил взгляд за плечо Ника, где увидел Жана Рено. Казалось, он просит помощи у старшего товарища.
– Жан!
Подошел отец Симоны. Сейчас он выглядел немощным стариком. Взяв в руки обе ее ладони, он слегка притянул дочь к себе, тем самым отдаляя от Шарля.
– Дай нам минуту, Шарль. – И он посмотрел на Симону: – Девочка моя.
Симона сияла, как солнце. Ее волосы спутались и липкими прядями спускались на плечи. На лице осталисьследы крови и пятна грязи. Платье стало черным и местами порвалось, но Нику казалось, что она никогда не выглядела прекраснее.
– Оказывается, ты мой отец, – с удивлением сказала она и обняла Жана.
И в этот момент Николас испытал первый укол страха. Симона получила такого отца, о котором всегда мечтала. Жан любит ее. Он любил Порцию и Дидье. И даже Шарль, который вообще ничего не сделал, с первого своего шага по английской земле стал кричать о своей любви к ней.
Симона чуть-чуть отстранилась, коснулась рукой лица Жана, затем повернулась к матери Николаса.
– Леди Женевьева? – с вопросительной интонацией обратилась она к свекрови, как будто сомневаясь, как та к ней отнесется.
– О, Симона! – воскликнула вдовствующая баронесса, и женщины бросились в объятия друг другу. – Ты смелая, смелая девочка, – причитала Женевьева. – Я обязана тебе своей жизнью и жизнью сына.
– Нет! – заявила Симона. – Это вы спасли нас всех. – Она бросила взгляд на кисть Женевьевы, перевязанную грязной полоской ткани, оторванной от нижней юбки. – Очень больно?
– Просто царапина, – уверила ее Женевьева и посмотрела на сына усталым, но выразительным взглядом. – Она отказалась покинуть меня. У нее был шанс спастись, но она не сбежала. Думаю, без нее я бы не выдержала.
Ник понял свою мать с полуслова. Симона не побоялась безумного Армана, она рисковала своей жизнью, лишь бы спасти его мать. Он посмотрел на жену:
– Я тебе многим обязан, Симона.
Симона долго смотрела ему в глаза. Николас почувствовал, что теряет контроль над происходящим.
– Вы ничем мне не обязаны, милорд. Ник ощутил ужас.
«Скажи же ей, чурбан ты этакий, что любишь ее! Скажи, что она твоя жена и должна вернуться с тобой в Хартмур, – уговаривал себя Ник и сам себе возражал: – Нет, я слишком много говорил и совсем не спрашивал».
Да, он любит ее, любит больше жизни, но он должен сдержать слово и дать ей возможность решить самой.
– Так что ты скажешь, Симона? – спросил Ник, от всей души желая остаться с ней наедине, но понимая, что она должна ответить прямо сейчас и при всех. – Ты вернешься во Францию?
Казалось, Симона задумалась. Ее пальцы беспокойно перебирали складки на платье. Жан вышел вперед.
– Симона, – обратился он к дочери. – Я, конечно, хочу, чтобы ты осталась со мной. Я так давно тебя не видел, но ты взрослая и должна решать сама. Если ты решишь остаться, то знай: деньги твоей матери находятся в Лондоне.
– Деньги? – оскорбительно фыркнул Шарль. – Жан, вы считаете, что ей нужны деньги? Ей нужен муж, который будет заботиться о ней. Ей нужен дом!
– Не думаю, что тебе позволено говорить со мной в таком тоне, Шарль, – одернул его Жан. – В любом случае деньги принадлежат Симоне, и она должна знать, что они в ее полном распоряжении.
Светловолосый француз сдержал раздражение и попытался извиниться:
– Я не хотел вас обидеть…
– Ивлин останется в Хартмуре, милорд? – Тихий голос Симоны не дал Шарлю возможности закончить свои извинения.
У Николаса глаза полезли на лоб.
– Ну если только она не вернулась в монастырь…
– Не вернулась, – злорадно сообщил Шарль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Видишь, нам досталось настоящее приключение.
Дидье кивнул:
– Да уж, приключение.
Симона засмеялась и взяла в ладони его маленькие ручки.
– Дидье, я хотела бы быть для тебя лучшей сестрой, чем…
Но он с притворным гневом замотал головой, не давая ей закончить:
– Симона, ты мой лучший друг. И всегда была лучшим другом. – Он обхватил ее шею, и Симона обняла его, словно в последний раз.
Это и был последний раз.
– Ты ни в чем не виновата. Я люблю тебя, – прошептал брат.
– И я люблю тебя, – ответила Симона и разомкнула объятия. Она погладила его по кудрявой голове, провела по шее, по рукам, стараясь запомнить сври ощущения. – Куда ты теперь?
Дидье пожал плечами, улыбнулся и махнул рукой в сторону моря, туда, где солнце опускалось за горизонт, окрашивая спокойные воды багровыми и оранжевыми тонами.
– Туда, – просто сказал он.
В его глазах Симона прочла знакомое нетерпение – брату хотелось скорее отправиться в путь. Внезапно ее охватил страх:
– А ты не потеряешься?
– Нет, сестрица, – заверил Дидье и протянул ей кулак. Между пальцами было зажато белое перышко. – У меня же есть это.
Симона кивнула и попыталась улыбнуться. Ей казалось, что ее сердце тоже зажали в кулак, в кулак восьмилетнего мальчика.
Дидье оглянулся на широкий пролом в стене, затем снова взглянул на сестру и застенчиво прошептал:
– Сестрица, можно, я теперь пойду?
Симона проглотила комок в горле, из ее глаз скатились две слезы.
– Как хочешь, любовь моя.
– Прощай, сестрица.
Симона не нашла в себе сил ответить и просто улыбнулась.
Дидье развернулся на каблуках. Симона поднялась, чтобы лучше его видеть. С радостным смешком он побежал по залу, быстрее, еще быстрее. В воздухе зазвенел его веселый смех. Дидье нырнул в пролом в задней стене, прыгнул с обрыва и распахнул руки. В зажатом кулаке виднелось маленькое белое перышко. Симона услышала, как он зовет:
– Мама!
Через мгновение он исчез. Симона поняла, что он наконец обрел свободу.
– Симона! Симона!
Она услышала шум торопливых шагов, чутким ухом уловила особенности произношения и поняла, что ее зовет соотечественник. Но ей так не хотелось отрывать взгляд от величественного заката, который уносил с собой этот ужасный и волшебный день.
Вдруг чьи-то руки обняли ее за талию. Чужие руки, не мужа.
– Симона, mon Dieu! – ахнул Шарль и отстранился, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я видел, что корабль разбился о камни, и думал… боялся… – Он замолчал и прижал ее к себе. Было видно, что Шарль говорит искренне, он Действительно боялся за нее.
– Оставь в покое мою жену, Бовиль, – холодно произнес Ник.
Шарль обернулся, не снимая руки с талии Симоны.
– Симона возвращается во Францию со мной и своим отцом. Я люблю ее и хочу на ней жениться. – Шарль опустил на Симону глаза, в которых еще отражались отблески пережитого страха. – Это правда, Симона, я люблю тебя.
– Симона замужем, – бесстрастно сообщил Николас, помогая Женевьеве подняться на ноги. Увидев, что мать твердо стоит на ногах, он направился к самоуверенному французу. – Но если она желает вернуться с вами, то может поступать как хочет.
Глаза Шарля злобно сверкнули, черты его узкого лица заострились еще сильнее. Он бросил взгляд за плечо Ника, где увидел Жана Рено. Казалось, он просит помощи у старшего товарища.
– Жан!
Подошел отец Симоны. Сейчас он выглядел немощным стариком. Взяв в руки обе ее ладони, он слегка притянул дочь к себе, тем самым отдаляя от Шарля.
– Дай нам минуту, Шарль. – И он посмотрел на Симону: – Девочка моя.
Симона сияла, как солнце. Ее волосы спутались и липкими прядями спускались на плечи. На лице осталисьследы крови и пятна грязи. Платье стало черным и местами порвалось, но Нику казалось, что она никогда не выглядела прекраснее.
– Оказывается, ты мой отец, – с удивлением сказала она и обняла Жана.
И в этот момент Николас испытал первый укол страха. Симона получила такого отца, о котором всегда мечтала. Жан любит ее. Он любил Порцию и Дидье. И даже Шарль, который вообще ничего не сделал, с первого своего шага по английской земле стал кричать о своей любви к ней.
Симона чуть-чуть отстранилась, коснулась рукой лица Жана, затем повернулась к матери Николаса.
– Леди Женевьева? – с вопросительной интонацией обратилась она к свекрови, как будто сомневаясь, как та к ней отнесется.
– О, Симона! – воскликнула вдовствующая баронесса, и женщины бросились в объятия друг другу. – Ты смелая, смелая девочка, – причитала Женевьева. – Я обязана тебе своей жизнью и жизнью сына.
– Нет! – заявила Симона. – Это вы спасли нас всех. – Она бросила взгляд на кисть Женевьевы, перевязанную грязной полоской ткани, оторванной от нижней юбки. – Очень больно?
– Просто царапина, – уверила ее Женевьева и посмотрела на сына усталым, но выразительным взглядом. – Она отказалась покинуть меня. У нее был шанс спастись, но она не сбежала. Думаю, без нее я бы не выдержала.
Ник понял свою мать с полуслова. Симона не побоялась безумного Армана, она рисковала своей жизнью, лишь бы спасти его мать. Он посмотрел на жену:
– Я тебе многим обязан, Симона.
Симона долго смотрела ему в глаза. Николас почувствовал, что теряет контроль над происходящим.
– Вы ничем мне не обязаны, милорд. Ник ощутил ужас.
«Скажи же ей, чурбан ты этакий, что любишь ее! Скажи, что она твоя жена и должна вернуться с тобой в Хартмур, – уговаривал себя Ник и сам себе возражал: – Нет, я слишком много говорил и совсем не спрашивал».
Да, он любит ее, любит больше жизни, но он должен сдержать слово и дать ей возможность решить самой.
– Так что ты скажешь, Симона? – спросил Ник, от всей души желая остаться с ней наедине, но понимая, что она должна ответить прямо сейчас и при всех. – Ты вернешься во Францию?
Казалось, Симона задумалась. Ее пальцы беспокойно перебирали складки на платье. Жан вышел вперед.
– Симона, – обратился он к дочери. – Я, конечно, хочу, чтобы ты осталась со мной. Я так давно тебя не видел, но ты взрослая и должна решать сама. Если ты решишь остаться, то знай: деньги твоей матери находятся в Лондоне.
– Деньги? – оскорбительно фыркнул Шарль. – Жан, вы считаете, что ей нужны деньги? Ей нужен муж, который будет заботиться о ней. Ей нужен дом!
– Не думаю, что тебе позволено говорить со мной в таком тоне, Шарль, – одернул его Жан. – В любом случае деньги принадлежат Симоне, и она должна знать, что они в ее полном распоряжении.
Светловолосый француз сдержал раздражение и попытался извиниться:
– Я не хотел вас обидеть…
– Ивлин останется в Хартмуре, милорд? – Тихий голос Симоны не дал Шарлю возможности закончить свои извинения.
У Николаса глаза полезли на лоб.
– Ну если только она не вернулась в монастырь…
– Не вернулась, – злорадно сообщил Шарль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77