Пришлось просить разрешения у Государственного совета, который ревниво оберегал свою власть и отказался дать согласие даже на призыв новобранцев 1815 года. Поскольку он уже призывал на службу рекрутов этого года раньше положенного срока, в 1813-м82, и 20 000 из них сражались в его последней кампании, он считал, что имеет на них все права. В сумме это дало бы ему дополнительно 120 000 солдат. Затем он предложил, чтобы молодые люди призывались в Национальную гвардию без упоминания слова "мобилизация" и оттуда направлялись в действующую армию. Когда Государственный совет отказал ему и в этом, он счел возможным заявить, что новобранцы 1815-го были, в сущности, солдатами запаса, поскольку они уже служили ранее. Государственный совет на этот раз не нашелся с ответом, и Даву смог таким образом издать приказ об их призыве. К счастью для этих юношей, падение Наполеона произошло прежде, чем они стали готовы к службе, так что им было суждено прожить жизнь в эпоху мира.
В конце мая Наполеон был далек от мысли, что дни его правления сочтены: он рассчитывал объявить мобилизацию позже в тот же год и подсчитал, что к 1 октября его армия будет насчитывать 800 000 человек. На тот момент действую-щая часть ее составляла 291 249 солдат, и Северная армия - та часть, которую он мог пустить на Бельгийскую кампанию, состояла из 124 139 человек. Веллингтон правильно оценивал ситуацию, когда писал ранее в том же месяце, что "силы, с которыми Бонапарт будет атаковать эту страну, будут около 110 000 солдат".
Наполеон разрабатывал план кампании во всех деталях. Основная схема состояла в том, что он должен был осуществить бросок в гущу армий союзников в Бельгии, направляя удар туда, где войска двух командований соприкасались на дороге из Шарлеруа в Брюссель, и разделяя их. Очевидно, из этого не делали секрета, поскольку английский радикал Хобхаус, находившийся в Париже в это время, сообщает в письме от 29 мая: "Посещая одного из адъютантов императора, я увидел, как он детально наносит на карту территорию у бельгийской границы; он спросил меня, будут ли наши политики в Лондоне удивлены разделению прусской и английской армий и скорому продвижению к Брюсселю. "Мы можем сначала разбить Блюхера, а затем, - добавил он с улыбкой, - мы испытаем в деле вашего Веллингтона. Никто не сомневается в неустрашимой доблести английских солдат, но потеря 20 000 человек может заставить кое-кого в Лондоне побледнеть. Вы довольно бережливы в отношении собственной крови, хотя нельзя сказать, что вы столь же заботливы в отношении ваших друзей".
Похоже, что мистер Хобхаус счел эти замечания вполне уместными, поскольку на следующий день он присутствовал на смотре Императорской гвардии, который Наполеон устроил в канун церемонии Champ de Mai. Наполеон, пишет он в письме от 31 мая, стоял в тени Тюильрийского дворца; полки проходили мимо него под палящим солнцем, и Наполеон вдруг вышел вперед, чтобы тоже оказаться на солнце: "Очевидно, - говорит Хобхаус, - потому, что заметил, что он один был защищен от солнца".
На самом деле Наполеон, который родился в Аяччо, любил тепло и был необычайно чувствителен к холоду; не был он склонен и задумываться о чувствах других людей. Вероятнее всего, он вышел вперед, просто чтобы погреться на солнце. Его почитатели, однако, любили приписывать возвышенные мотивы малейшим его движениям и были готовы восхищаться тем, что они принимали за жест учтивости, который вряд ли заметили бы у другого.
В назначенный для Champ de Mai день, 1 июня, утро было ясным, на небе - ни облачка, и войска очень рано стали занимать свои места на плацу. В тот день должно было состояться торжественное объявление Acte additionnel, и войскам предполагалось раздать императорские знамена, увенчанные медными орлами83. В то утро в Journal de l'Empire84 были опубликованы результаты плебисцита, согласно которым 1 288 257 граждан проголосовали за и 4802 - против новой конституции85. Однако проголосовать должны были 5 000 000 граждан, и многие не были склонны бросить на полдня свои дела ради того, чтобы проголосовать, в то время как другие, боясь репрессивных мер, не желали ставить свое имя на бланке официального документа в тот момент, когда будущее вновь должна была решить война.
В центре Парижа улицы были переполнены людьми, желавшими посмотреть на церемонию. В десять часов императорский двор и члены правительства начали занимать отведенные им места на возвышении; прибыли кардиналы и епископы, выборные делегаты и важные гости разыскивали свои места. Флаги лениво хлопали на теплом ветру, в то время как на плацу собирались 50 000 солдат, и их шлемы и штыки блистали на солнце; толпы людей со всех концов Парижа вливались на отведенные для них места.
Залп из ста орудий, изданный батареей, размещенной на террасе дворца, возвестил о выезде императора из Тюильри. Этим, однако, не закончилось, ибо на салют должны были отозваться эхом пять других батарей, расположенных у моста через Иену, у Дома Инвалидов86, на высотах Монмартра, в Шато де Венсанн и на самом Champ de Mars (Марсово поле - фр.), где должна была состояться церемония. Получалось, что каждый залп производился из шести сотен орудий, а в тот день залпов должно было быть произведено немало. Champ de Mai, несмотря на мирное название, стало огромным военным шоу, признаком прогресса и развития военного дела, которое в восемнадцатом веке в Европе, словно бы по некой договоренности, было довольно ограниченным. Война, которая когда-то являлась заботой маленьких профессиональных армий, ныне вовлекала в себя целые нации, и Наполеон полагал, что его подданным понравится грохот орудий, что они почувствуют себя воинственно и продемонстрируют ему свой энтузиазм.
Пальба началась в одиннадцать часов, и вскоре можно было увидеть, как облаченные в алые шинели уланы прокладывают себе дорогу по направлению к садам Тюильри в сопровождении конной охраны, а за ними едет граф де Лобау, губернатор Парижа, со своими адъютантами. За ними следовали конные глашатаи, их фиолетовые мундиры были вышиты золотыми орлами. Вслед за ним прибыли запряженные шестерками лошадей парадные кареты, в которых ехали принцы империи и сановники двора. После этого из дворца вышел Наполеон, разряженный, как король из детской сказки, и вошел в карету для коронации с цветочными росписями и позолотой, широкими зеркальными панелями и несуразно большой разукрашенной короной на верхушке. Запряженная восемью белыми лошадьми с плюмажами и в гирляндах, карета неуклюже двинулась в путь в сопровождении эскорта конюших и пажей, за которыми шли еще и солдаты.
Император был не в настроении, будучи еще под впечатлением ссоры, произошедшей между ним и Люсьеном, который убеждал его объявить о своем отречении во время сегодняшней церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
В конце мая Наполеон был далек от мысли, что дни его правления сочтены: он рассчитывал объявить мобилизацию позже в тот же год и подсчитал, что к 1 октября его армия будет насчитывать 800 000 человек. На тот момент действую-щая часть ее составляла 291 249 солдат, и Северная армия - та часть, которую он мог пустить на Бельгийскую кампанию, состояла из 124 139 человек. Веллингтон правильно оценивал ситуацию, когда писал ранее в том же месяце, что "силы, с которыми Бонапарт будет атаковать эту страну, будут около 110 000 солдат".
Наполеон разрабатывал план кампании во всех деталях. Основная схема состояла в том, что он должен был осуществить бросок в гущу армий союзников в Бельгии, направляя удар туда, где войска двух командований соприкасались на дороге из Шарлеруа в Брюссель, и разделяя их. Очевидно, из этого не делали секрета, поскольку английский радикал Хобхаус, находившийся в Париже в это время, сообщает в письме от 29 мая: "Посещая одного из адъютантов императора, я увидел, как он детально наносит на карту территорию у бельгийской границы; он спросил меня, будут ли наши политики в Лондоне удивлены разделению прусской и английской армий и скорому продвижению к Брюсселю. "Мы можем сначала разбить Блюхера, а затем, - добавил он с улыбкой, - мы испытаем в деле вашего Веллингтона. Никто не сомневается в неустрашимой доблести английских солдат, но потеря 20 000 человек может заставить кое-кого в Лондоне побледнеть. Вы довольно бережливы в отношении собственной крови, хотя нельзя сказать, что вы столь же заботливы в отношении ваших друзей".
Похоже, что мистер Хобхаус счел эти замечания вполне уместными, поскольку на следующий день он присутствовал на смотре Императорской гвардии, который Наполеон устроил в канун церемонии Champ de Mai. Наполеон, пишет он в письме от 31 мая, стоял в тени Тюильрийского дворца; полки проходили мимо него под палящим солнцем, и Наполеон вдруг вышел вперед, чтобы тоже оказаться на солнце: "Очевидно, - говорит Хобхаус, - потому, что заметил, что он один был защищен от солнца".
На самом деле Наполеон, который родился в Аяччо, любил тепло и был необычайно чувствителен к холоду; не был он склонен и задумываться о чувствах других людей. Вероятнее всего, он вышел вперед, просто чтобы погреться на солнце. Его почитатели, однако, любили приписывать возвышенные мотивы малейшим его движениям и были готовы восхищаться тем, что они принимали за жест учтивости, который вряд ли заметили бы у другого.
В назначенный для Champ de Mai день, 1 июня, утро было ясным, на небе - ни облачка, и войска очень рано стали занимать свои места на плацу. В тот день должно было состояться торжественное объявление Acte additionnel, и войскам предполагалось раздать императорские знамена, увенчанные медными орлами83. В то утро в Journal de l'Empire84 были опубликованы результаты плебисцита, согласно которым 1 288 257 граждан проголосовали за и 4802 - против новой конституции85. Однако проголосовать должны были 5 000 000 граждан, и многие не были склонны бросить на полдня свои дела ради того, чтобы проголосовать, в то время как другие, боясь репрессивных мер, не желали ставить свое имя на бланке официального документа в тот момент, когда будущее вновь должна была решить война.
В центре Парижа улицы были переполнены людьми, желавшими посмотреть на церемонию. В десять часов императорский двор и члены правительства начали занимать отведенные им места на возвышении; прибыли кардиналы и епископы, выборные делегаты и важные гости разыскивали свои места. Флаги лениво хлопали на теплом ветру, в то время как на плацу собирались 50 000 солдат, и их шлемы и штыки блистали на солнце; толпы людей со всех концов Парижа вливались на отведенные для них места.
Залп из ста орудий, изданный батареей, размещенной на террасе дворца, возвестил о выезде императора из Тюильри. Этим, однако, не закончилось, ибо на салют должны были отозваться эхом пять других батарей, расположенных у моста через Иену, у Дома Инвалидов86, на высотах Монмартра, в Шато де Венсанн и на самом Champ de Mars (Марсово поле - фр.), где должна была состояться церемония. Получалось, что каждый залп производился из шести сотен орудий, а в тот день залпов должно было быть произведено немало. Champ de Mai, несмотря на мирное название, стало огромным военным шоу, признаком прогресса и развития военного дела, которое в восемнадцатом веке в Европе, словно бы по некой договоренности, было довольно ограниченным. Война, которая когда-то являлась заботой маленьких профессиональных армий, ныне вовлекала в себя целые нации, и Наполеон полагал, что его подданным понравится грохот орудий, что они почувствуют себя воинственно и продемонстрируют ему свой энтузиазм.
Пальба началась в одиннадцать часов, и вскоре можно было увидеть, как облаченные в алые шинели уланы прокладывают себе дорогу по направлению к садам Тюильри в сопровождении конной охраны, а за ними едет граф де Лобау, губернатор Парижа, со своими адъютантами. За ними следовали конные глашатаи, их фиолетовые мундиры были вышиты золотыми орлами. Вслед за ним прибыли запряженные шестерками лошадей парадные кареты, в которых ехали принцы империи и сановники двора. После этого из дворца вышел Наполеон, разряженный, как король из детской сказки, и вошел в карету для коронации с цветочными росписями и позолотой, широкими зеркальными панелями и несуразно большой разукрашенной короной на верхушке. Запряженная восемью белыми лошадьми с плюмажами и в гирляндах, карета неуклюже двинулась в путь в сопровождении эскорта конюших и пажей, за которыми шли еще и солдаты.
Император был не в настроении, будучи еще под впечатлением ссоры, произошедшей между ним и Люсьеном, который убеждал его объявить о своем отречении во время сегодняшней церемонии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72