Хоть мир и был столь желанен, основу для него было трудно найти, и на Венском конгрессе имели место несколько критических моментов, когда казалось, что война готова вновь разразиться между потерявшими терпение и обнищавшими странами. Союзники легко находили общий язык, пока были связаны друг с другом целью победить Наполеона, но теперь, когда опасность миновала, их интересы разделились, каждый из них чувствовал потребность преследовать свои, и совещания проходили бурно. Проблема, разобщавшая их более всего, состояла в судьбе Польши. Царь Александр I, поддерживаемый Фридрихом Вильгельмом III, королем Пруссии6, желал сделать Польшу единой под своим покровительством. Ему резко противостояли австрийский император Франц I и уполномоченный Великобритании Каслри7. Масло в огонь энергично подливал Талейран, представитель Людовика XVIII, который надеялся улучшить положение Франции, выступая на стороне Великобритании и Австрии. В конце концов Александр и Фридрих Вильгельм начали угрожать другим столь воинственно, что Талейрану удалось убедить Каслри и Меттерниха, министра австрийского императора, подписать секретный договор о сотрудничестве между Великобританией, Австрией и Францией против России и Пруссии8.
Этот секретный договор был подписан 3 января 1815 года. Он определенно служил восстановлению интересов Франции. Талейран, должно быть, с большим удовлетворением писал Людовику XVIII, что "...коалиция разобщена. Франция более не изолирована в Европе".
Хотя договор и был секретным, Александр почти сразу узнал о нем, и, поскольку ни он, ни король Пруссии больше не хотели начала еще одной большой европейской войны, кризис разрешился примерно за одну ночь. Каслри написал английскому премьер-министру лорду Ливерпулю: "Угроза войны устранена". Споры продолжались в более рассудительной манере, и в начале февраля компромисс между державами был достигнут и оформлен договором.
3 февраля, в день, когда компромисс был принят, герцог Веллингтон прибыл в Вену, чтобы занять место лорда Каслри, который, будучи главой палаты общин, должен был вернуться домой и ответить на критику, выдвинутую против него в парламенте. После представления Веллингтона членам Конгресса и Венскому обществу Каслри покинул город 14 февраля, чтобы встретить лицом к лицу осуждение оппозиции, которая обвиняла его в реакционности.
Спор продолжился, но пушки благоразумно молчали. В Вене герцог сильно простудился, и гостиные показались ему душными и чересчур жарко натопленными. Однако в его положении он не мог избегать общественных мероприятий и вынужден был примириться с жаркими комнатами и лестью, которую он как герой Пиренейской войны9 принимал с достоинством и хладнокровием. Он был сдержанным человеком, и его, по-видимому, не очень волновала внешняя сторона вещей.
Поскольку опасность новой войны была устранена, члены Конгресса погрузились в обычную рутину совещаний и расточительных развлечений. Проблема все еще представляла некоторые трудности, но не была особенно опасна, вопрос об Италии был прояснен вместе с польским вопросом, и ее судьба была отныне решена10. Другие важнейшие проблемы также были разрешены, и к началу марта были выработаны общие положения, а комитеты разрабатывали только детали и отдельные дела. В какой-то момент люди, словно в ночном кошмаре, затаив дыхание, ожидали начала новой войны, но теперь напряжение спало, приближалась весна, и гости австрийской столицы с радостным облегчением предавались игре в мяч, банкетам и другим общественным делам, которые превратили Конгресс в роскошное празднество. Императорские дворцы и огромные дома Меттерниха и Шварценберга каждый вечер оглашались музыкой, смехом и сияли цветами и драгоценностями в свете тысяч восковых свечей. Казалось невозможным, чтобы какое-либо событие могло теперь заставить вооруженные силы Европы прийти в движение.
Потому так велико было изумление и еще больше негодование, когда в начале марта стало известно, что Наполеон, после того как около года он с видимым смирением переносил свое изгнание, внезапно оставил остров Эльба, чтобы вернуться в большую политику. Так начались знаменитые "Сто дней". Наши предки, однако, не могли знать о том, как в будущем будут называть их несчастья. Перед ними была перспектива возобновления войны, которая, если фортуна вновь окажется благосклонной к Наполеону, могла принести ему союзников и продолжаться бесконечно. Всего три года назад Наполеон был хозяином Европы, его слава была огромна, и вряд ли даже одно его имя могло быть произнесено без страха и веры в то, что невозможное для других возможно для него. Вена внезапно изменилась. Люди собирались группами на улицах, ожидая новостей и обсуждая слухи. "Каковы намерения Наполеона? спрашивали они друг друга. - Какие шаги предпринимают власти?"
Герцог Веллингтон был первым, кто узнал в Вене эту новость, она пришла из Флоренции в письме от лорда Бергерша, где говорилось, что Наполеон отплыл с Эльбы в неизвестном направлении. Австрийский министр Меттерних в то же самое время получил похожее сообщение от австрийского генерального консула в Генуе. В нем было написано следующее:
"Английский уполномоченный Кэмпбелл только что вошел в гавань. Он запрашивал, видел ли кто-либо Наполеона в Генуе11, имея в виду тот факт, что он исчез с острова Эльба. Получив отрицательный ответ, английский фрегат без промедления ушел в море".
Меттерних в своих мемуарах пишет, что он распечатал это письмо из Генуи рано утром 7 марта и поспешил с ним к императору Францу. Франц немедленно послал его к русскому царю и королю Пруссии с сообщением о том, что он, Франц, готов приказать своей армии идти обратно во Францию. Меттерних пишет:
"В пятнадцать минут девятого я был у императора Александра, который отослал меня с теми же словами, что и император Франц. В половине девятого я получил точно такое же заявление от короля Фридриха Вильгельма III. В девять часов я снова был дома, куда я попросил приехать на встречу со мной фельдмаршала князя Шварценберга. В десять часов по моей просьбе прибыли министры четырех стран12. В этот час адъютанты уже спешили во всех направлениях с приказами остановиться армиям, которые возвращались домой".
Так война была начата менее чем за час.
Талейран был также приглашен принять участие в собрании четырех министров, о котором говорилось выше, и он прибыл первым. Если кто-то в Европе и хотел узнать, что скажет Наполеон, прежде чем добить его, то Меттерних и Талейран были не из их числа. Оба давно его ненавидели и трудились на ниве дипломатии Конгресса слишком усердно и слишком успешно, чтобы не прийти в бешенство, завидя угрозу того, что их работа не будет закончена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72