Джилмену
казалось, будто что-то или кто-то склоняет его к чему-то ужасному, чего он
ни при каких условиях не должен делать. А лунатизм? Куда он отправлялся по
ночам во сне? И что это был за звук, вернее, слабый отголосок какого-то
звука, то и дело прорывавшийся сквозь невообразимое смешение уже привычных
шумов даже в дневное время, когда он и не думает спать? Едва различимый,
этот звук подчинялся какой-то странной ритмической закономерности, не
похожей ни на что земное, кроме, может быть, ритмов самых сокровенных гимнов
Шабаша, названий которых не смеет произносить смертный. Иногда Джилмен со
страхом думал, что есть в этом ритме и нечто от того скрежета и рева, что
заполнял мрачные пропасти его сновидений.
Сны, между тем, становились все ужаснее. В первой, менее глубокой их
части, злобная старуха появлялась теперь в дьявольски отчетливом облике, и
Джилмен убедился, что именно она так напугала его во время давнишней
прогулки по старым городским кварталам. В этом невозможно было усомниться -
достаточно было взглянуть на ее согбенную спину, длинный нос и морщинистое
лицо, легко было узнать и бесформенное коричневое платье. Лицо старухи
носило выражение самой гнусной злобы и омерзительного возбуждения; по утрам
Джилмен вспоминал ее каркающий голос, настойчивый и угрожающий. Он должен
был предстать перед Черным Человеком, и вместе с ним справиться к трону
Азатота, что находится в самом сердце хаоса, - вот чего требовала старуха.
Там своею собственной кровью распишется он в книге Азатота, раз уж удалось
ему самостоятельно дойти до сокровенных тайн. Джилмен почти готов был
подчиниться и отправиться вместе с ведьмой, Бурым Дженкином и тем, третьим,
к трону хаоса, туда, где бездумно играют тонкие флейты; его останавливало
только упоминание об Азатоте - из книги "Некрономикон" он знал, что этим
именем обозначают исконное зло, слишком ужасное, чтобы его можно было
описать.
Старуха всегда появлялась, будто из пустоты, вблизи того угла, где
наклонный потолок встречался с наклонной стеной. Кажется, она
материализовывалась ближе к потолку, чем к полу; в каждом новом сне она
понемногу приближалась к Джилмену, и он видел ее все отчетливее. Бурый
Дженкин тоже приближался к юноше в течение этого непродолжительного сна; в
облаке неестественного фиолетового света зловеще поблескивали его длинные
желтовато-белые клыки. Его визгливый хихикающий голосок все сильнее врезался
Джилмену в память, и по утрам юноша вспоминал, как мерзкая тварь говорила
что-то об Азатоте и о ком-то по имени Ньярлат-хотеп.
Затем следовали более глубокие и длительные сны, в них тоже все имело
гораздо более отчетливые очертания, чем прежде; Джилмен теперь ясно
почувствовал, что окружающие его пропасти принадлежат четвертому измерению.
Органические объекты, чьи движения казались наименее беспричинными и
бесцельными, вероятно, представляли собою проекции живых существ, населяющих
нашу планету, включая и людей. Что касается остальных, то Джилмен не решался
даже представить себе, как они могут выглядеть в своих собственных
пространственных сферах. Два существа из числа двигавшихся наиболее
осмысленно (одно напоминало скопление переливающихся пузырей вытянутой
сферической формы, а другое, поменьше - многоугольник совершенно
невероятной окраски с быстро сменяющимися выступами на поверхностях),
казалось, чуть ли не опекали Джилмена и двигались рядом с ним или чуть
впереди) пока он пробирался между какими-то гигантскими призмами, огромными
лабиринтами, нагромождениями кубов и плоскостей, подобиями странных
циклопических построек. На всем протяжении сна видения сопровождались
отдаленным скрежетом и ревом, постоянно пребывавшими в силе, как будто
стремившимися к некоему чудовищному пределу мощности, совершенно не
переносимому для человеческого слуха.
В ночь с 19 на 20 апреля в сновидениях Джилмена появилось нечто новое и
чрезвычайно важное. Почти вопреки своей воле он парил по сумеречной пропасти
вслед за скоплением переливающихся пузырей и маленьким многоугольником,
когда заметил, что края находившихся в стороне от него гигантских призм
образуют на удивление правильные повторяющиеся углы. В то же мгновение он
оказался вне привычной бездны, обнаружив, что стоит, едва удерживая
равновесие, на склоне каменистого холма, залитого ярким, хотя и рассеянным
светом. Джилмен был без обуви, в одной только пижаме. Он пытался пойти
дальше, но не в силах был оторвать ноги от земли. Кружащиеся клубы каких-то
густых испарений скрывали от него окрестности: Джилмен видел только
небольшую часть склона прямо перед собой; он содрогнулся при мысли о том,
какие звуки может таить в себе непроницаемый для взора туман.
Затем он заметил две с трудом подползавшие к нему фигуры - то были
старуха и маленькая косматая тварь. Старая ведьма с видимым усилием
поднялась на колени и как-то необыкновенно крестила руки. Бурый Дженкин,
тоже с большим трудом, приподнял правую лапку, так пугающе похожую на
человеческую кисть, и указал ею куда-то в пустоту. Подчиняясь непостижимолу
импульсу извне, Джилмен, преодолевая огромную тяжесть, потащился по
направлению, обозначенному средней линией угла, под которым сходились
скрещенные руки ведьмы и лапка маленького чудовища. Едва Джилмен сумел
сделать пару шагов, так снова оказался в привычной полутемной пропасти.
Вокруг проносились бесчисленные тела всевозможных форм; чувствуя немыслимое
головокружение, Джилмен стремительно падал куда-то вниз, и стремительному
полету не было конца... Он проснулся в своей постели, в мансарде старого
дома, сводившей с ума своей непонятной формой.
Не было и речи о том, чтобы заняться чем-нибудь серьезмым; Джилмен не
пошел на лекции. К своему немалому удивлению он вдруг обнаружил, что
какая-то неведомая сила странным образом управляет его зрением: он просто не
мог оторвать взгляда от совершенно пустого места на полу. Со временем
положение точки, притягивавшей его невидящий взор, менялось, но только к
полудню удалось Джилмену справиться с непреодолимым желанием сидеть на одном
месте, уставившись в пустоту. Около двух часов дня он отправился в город
перекусить и, шагая по узким переулкам, неожиданно заметил, что все время
поворачивает на юго-восток. Ему потребовалось известное усилие воли, чтобы
заставить себя зайти в кафе на Черч-Стрит, но после обеда непонятное
притяжение только усилилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
казалось, будто что-то или кто-то склоняет его к чему-то ужасному, чего он
ни при каких условиях не должен делать. А лунатизм? Куда он отправлялся по
ночам во сне? И что это был за звук, вернее, слабый отголосок какого-то
звука, то и дело прорывавшийся сквозь невообразимое смешение уже привычных
шумов даже в дневное время, когда он и не думает спать? Едва различимый,
этот звук подчинялся какой-то странной ритмической закономерности, не
похожей ни на что земное, кроме, может быть, ритмов самых сокровенных гимнов
Шабаша, названий которых не смеет произносить смертный. Иногда Джилмен со
страхом думал, что есть в этом ритме и нечто от того скрежета и рева, что
заполнял мрачные пропасти его сновидений.
Сны, между тем, становились все ужаснее. В первой, менее глубокой их
части, злобная старуха появлялась теперь в дьявольски отчетливом облике, и
Джилмен убедился, что именно она так напугала его во время давнишней
прогулки по старым городским кварталам. В этом невозможно было усомниться -
достаточно было взглянуть на ее согбенную спину, длинный нос и морщинистое
лицо, легко было узнать и бесформенное коричневое платье. Лицо старухи
носило выражение самой гнусной злобы и омерзительного возбуждения; по утрам
Джилмен вспоминал ее каркающий голос, настойчивый и угрожающий. Он должен
был предстать перед Черным Человеком, и вместе с ним справиться к трону
Азатота, что находится в самом сердце хаоса, - вот чего требовала старуха.
Там своею собственной кровью распишется он в книге Азатота, раз уж удалось
ему самостоятельно дойти до сокровенных тайн. Джилмен почти готов был
подчиниться и отправиться вместе с ведьмой, Бурым Дженкином и тем, третьим,
к трону хаоса, туда, где бездумно играют тонкие флейты; его останавливало
только упоминание об Азатоте - из книги "Некрономикон" он знал, что этим
именем обозначают исконное зло, слишком ужасное, чтобы его можно было
описать.
Старуха всегда появлялась, будто из пустоты, вблизи того угла, где
наклонный потолок встречался с наклонной стеной. Кажется, она
материализовывалась ближе к потолку, чем к полу; в каждом новом сне она
понемногу приближалась к Джилмену, и он видел ее все отчетливее. Бурый
Дженкин тоже приближался к юноше в течение этого непродолжительного сна; в
облаке неестественного фиолетового света зловеще поблескивали его длинные
желтовато-белые клыки. Его визгливый хихикающий голосок все сильнее врезался
Джилмену в память, и по утрам юноша вспоминал, как мерзкая тварь говорила
что-то об Азатоте и о ком-то по имени Ньярлат-хотеп.
Затем следовали более глубокие и длительные сны, в них тоже все имело
гораздо более отчетливые очертания, чем прежде; Джилмен теперь ясно
почувствовал, что окружающие его пропасти принадлежат четвертому измерению.
Органические объекты, чьи движения казались наименее беспричинными и
бесцельными, вероятно, представляли собою проекции живых существ, населяющих
нашу планету, включая и людей. Что касается остальных, то Джилмен не решался
даже представить себе, как они могут выглядеть в своих собственных
пространственных сферах. Два существа из числа двигавшихся наиболее
осмысленно (одно напоминало скопление переливающихся пузырей вытянутой
сферической формы, а другое, поменьше - многоугольник совершенно
невероятной окраски с быстро сменяющимися выступами на поверхностях),
казалось, чуть ли не опекали Джилмена и двигались рядом с ним или чуть
впереди) пока он пробирался между какими-то гигантскими призмами, огромными
лабиринтами, нагромождениями кубов и плоскостей, подобиями странных
циклопических построек. На всем протяжении сна видения сопровождались
отдаленным скрежетом и ревом, постоянно пребывавшими в силе, как будто
стремившимися к некоему чудовищному пределу мощности, совершенно не
переносимому для человеческого слуха.
В ночь с 19 на 20 апреля в сновидениях Джилмена появилось нечто новое и
чрезвычайно важное. Почти вопреки своей воле он парил по сумеречной пропасти
вслед за скоплением переливающихся пузырей и маленьким многоугольником,
когда заметил, что края находившихся в стороне от него гигантских призм
образуют на удивление правильные повторяющиеся углы. В то же мгновение он
оказался вне привычной бездны, обнаружив, что стоит, едва удерживая
равновесие, на склоне каменистого холма, залитого ярким, хотя и рассеянным
светом. Джилмен был без обуви, в одной только пижаме. Он пытался пойти
дальше, но не в силах был оторвать ноги от земли. Кружащиеся клубы каких-то
густых испарений скрывали от него окрестности: Джилмен видел только
небольшую часть склона прямо перед собой; он содрогнулся при мысли о том,
какие звуки может таить в себе непроницаемый для взора туман.
Затем он заметил две с трудом подползавшие к нему фигуры - то были
старуха и маленькая косматая тварь. Старая ведьма с видимым усилием
поднялась на колени и как-то необыкновенно крестила руки. Бурый Дженкин,
тоже с большим трудом, приподнял правую лапку, так пугающе похожую на
человеческую кисть, и указал ею куда-то в пустоту. Подчиняясь непостижимолу
импульсу извне, Джилмен, преодолевая огромную тяжесть, потащился по
направлению, обозначенному средней линией угла, под которым сходились
скрещенные руки ведьмы и лапка маленького чудовища. Едва Джилмен сумел
сделать пару шагов, так снова оказался в привычной полутемной пропасти.
Вокруг проносились бесчисленные тела всевозможных форм; чувствуя немыслимое
головокружение, Джилмен стремительно падал куда-то вниз, и стремительному
полету не было конца... Он проснулся в своей постели, в мансарде старого
дома, сводившей с ума своей непонятной формой.
Не было и речи о том, чтобы заняться чем-нибудь серьезмым; Джилмен не
пошел на лекции. К своему немалому удивлению он вдруг обнаружил, что
какая-то неведомая сила странным образом управляет его зрением: он просто не
мог оторвать взгляда от совершенно пустого места на полу. Со временем
положение точки, притягивавшей его невидящий взор, менялось, но только к
полудню удалось Джилмену справиться с непреодолимым желанием сидеть на одном
месте, уставившись в пустоту. Около двух часов дня он отправился в город
перекусить и, шагая по узким переулкам, неожиданно заметил, что все время
поворачивает на юго-восток. Ему потребовалось известное усилие воли, чтобы
заставить себя зайти в кафе на Черч-Стрит, но после обеда непонятное
притяжение только усилилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17