Я встал напротив него, заслоняя солнце. Гражданин медленно поднял голову и с полным пониманием посмотрел на меня.
– Пива? – спросил я.
– Можно, – дал добро гражданин и протянул мне банку.
Я взял ее, но тотчас поставил на асфальт.
– Пойдем со мной. Я куплю тебе три бутылки баварского и воблу.
Философ смотрел на меня и думал. Лень его была настолько сильна, что мое предложение показалось ему невыгодным, и он стал искать альтернативу слову «пойдем».
– Ну, так как? – поторопил я его с ответом.
– Грабить и убивать не буду, – поставил жесткое условие гражданин. – Принцип жизни.
– Согласен! – кивнул я.
По дороге в гостиницу я купил пива и сухой рыбешки. Очутившись в фойе гостиницы, философ чуть оробел.
– А какая работа? – спросил он.
– На телефоне сидеть, – успокоил его я. – Мне срочно надо в одно место смотаться. Боюсь пропустить важный звонок.
Философ кивнул: мол, понимаю, сам в такой ситуации почти каждый день.
Мы зашли в номер. Попутно я толкнул дверь Лисицы, но она по-прежнему была заперта.
– Присаживайся, – кивнул я ему на кресло. – Разделывай воблу, пей пиво и ничего не бойся.
– Нет проблем, командир, – оживился философ, увидев, какие приятные перспективы его ожидают.
– И вот что, – предупредил я. – С посторонними в разговоры не вступай.
– С какими посторонними? – насторожился философ.
– Со всякими, кто бы сюда ни зашел, – ответил я уже с балкона. – Рот на замок!
Философ проводил меня удивленным взглядом, но ни о чем не спросил. Я перелез на балкон Лисицы и стал наблюдать. Философ, опасаясь, что неожиданно свалившееся на его голову счастье может столь же неожиданно закончиться, торопливо затолкал в карманы пиджака рыбу и жадно присосался к горлышку бутылки. Две он опустошил сразу, а третью стал смаковать. Решив, что теперь уже никто не отнимет у него пиво и рыбу, философ успокоился. Он поднялся с кресла и принялся прохаживаться по комнате, рассматривая картинки на стенах.
У меня уже затекла шея. Я принялся крутить ею в разные стороны и увидел внизу, на газоне, дворника. Он стаскивал с пальмы венок и смотрел вверх, пытаясь догадаться, откуда он свалился.
– Не ваш? – спросил он у меня, потому что не у кого больше было спросить.
– Пока нет, – ответил я.
– Хороший, – произнес дворник, оценивающе рассматривая находку. – Почти новый…
Тут я услышал, как в моем номере хлопнула дверь, и снова прижался к перегородке. Я увидел, что в прихожей стоит женщина и растерянно оглядывает пустую комнату. Черт подери, а где философ? Я упустил момент, когда он улизнул из номера?
Я в сердцах сплюнул на голову дворнику и уже занес ногу, чтобы перелезть на свой балкон и заменить собой выбывшего актера, как в туалете зашумел слив, открылась дверь и за спиной женщины появился философ.
«Все в порядке! – с облегчением подумал я. – Все на своих местах. Работа начинается!»
Женщина круто повернулась и, увидев философа, тотчас отступила на шаг назад. Я хорошо рассмотрел ее со спины. Выжженные перекисью и приправленные чернилами волосы были завиты со страшной силой, отчего голова женщины казалась несоразмерно большой, как шлем космонавта. Ее тело в складочках было туго стянуто несвежей, явно с мусорного бака, нейлоновой рубашкой, и застежка лифчика, выпирающая наружу, звенела от напряжения. Потертые, в подозрительных пятнах джинсы вообще подвергались запредельной нагрузке, и на них смотреть страшно было. На ногах женщины были растоптанные босоножки, причем на одной из них не хватало каблука.
– Боже мой, – произнесла женщина, прижимая кулачки к груди. – Боже мой… На кого ты стал похож…
Философ, строго следуя инструкции, кашлянул и, пряча глаза, протиснулся между стенкой и женщиной. Он оставил на журнальном столике недопитую бутылку, и этот факт придавал его действиям целенаправленность. Опустившись в кресло, философ тотчас схватил бутылку, сжал колени, потупил взгляд и принялся держать оборону.
Женщина снова круто повернулась, как нефтяной бур. Теперь я видел ее лицо. Она смешно выпячивала глаза, будто это были пинг-понговые мячики, заряженные в пневматический пистолет.
– Саша, – произнесла она. – Что ты с собой сделал? Зачем ты пьешь?
Философ взглянул на женщину, как на сумасшедшую, и, чувствуя серьезную угрозу бутылке, быстро приложился к горлышку губами. Опустошив ее, он посмотрел на женщину куда более смело, но бутылку на всякий случай из рук не выпускал.
Тут я почувствовал какое-то движение за спиной и обернулся. Скрестив на груди руки и мстительно скривив рот, передо мной стояла Лисица.
– А что ты здесь делаешь? – с вызовом спросила она.
Я прижал палец к губам и шепнул:
– Тихо! Сейчас будет самое интересное.
Лисица громко сопела, как крокодил у стоматолога. Но я не стал развивать наш совершенно бесперспективный диалог и вернулся на балкон. Лисица с благодарностью, что я не стал упиваться своей победой над ней, устроилась со мной рядом и задышала мне в ухо.
Женщина уже стояла перед философом на коленях.
– …ну что же ты молчишь? Разве ты забыл наши бессонные ночи! И как мы клялись друг другу в вечной любви! И теперь ты хочешь перечеркнуть все самое светлое, что было в моей жизни?..
– Кто это? – шепнула Лисица.
– Из пивнухи, – одними губами ответил я. – А эта… на коленях?
– Не здешняя. На железнодорожный билет деньги просила.
Женщина взяла руку философа и попыталась поднести ее к своему лицу, но этот жест у нее не получился, она немедленно отстранилась – наверное, рука философа сильно пахла воблой.
– Давай начнем все сначала! – проникновенно произнесла женщина. – Забудем все плохое, что было между нами. И уедем!
Несчастный философ уже забрался в кресло с ногами.
– Твоя переигрывает, – шепнул я Лисице.
Лисица кивнула, соглашаясь:
– Не те слова… Она дает ему слишком большое пространство для маневра. А надо загонять в западню…
Я покосился на Лисицу, но ничего не сказал.
Кажется, приближался финал сцены. Женщина гладила философа по колену и всхлипывала.
– Выбирай, – с отчаянием в голосе сказала она. – Или ты уезжаешь со мной, или я заявляю на тебя в милицию.
Услышав про милицию, философ вдруг заерзал в кресле и принялся чесаться.
– Ты своего плохо подготовил, – тихо сказала Лисица. – Он все время молчит. Слова забыл?
– Нет, роль такая.
– Сколько заплатил?
– Три бутылки пива с воблой. А ты?
– Пятьдесят рублей.
Сцена стремительно катилась к кульминации. Философ уронил голову на колени и заплакал от жалости к себе. Женщина стала его гладить.
– Мы созданы друг для друга… Не плачь…
Философ, всхлипывая, кивнул. Они встали и, бережно поддерживая друг друга, вышли из номера. Мы с Лисицей дождались, когда парочка выйдет из гостиницы и направится в сторону пивной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53