– Разговор должен проходить наедине.
Саймон кивнул слуге и жестом приказал ему покинуть столовую. Два привратника у входа тоже молча удалились, прикрыв за собой дверь.
– Поскольку ты оставил Жако и Картланда на мое попечение, – начал граф, – мы имели возможность подробно допросить обоих. Тот и другой охотно давали показания, и в особенности Жако предоставил необычайно ценную информацию.
– Как вам повезло, – сухо заметил Саймон.
– Да, но и вопросов остается немало. Мадемуазель Руссо обменяли на двенадцать человек. Кроме того, Жако и Картланд тоже оказались выведенными из игры. Нам надо знать, почему она так важна для иллюминатов.
Лизетт. Саймон приподнял бровь. Эта женщина притягивает к себе неприятности.
– Хочу, чтобы вы знали: мне до нее нет никакого дела.
– Тебе будет до этого дело, – с нажимом в голосе сказал граф, – когда ты узнаешь, каковы ставки в этой игре.
– Сомневаюсь. Как бы там ни было, вам лучше остановиться у кого-нибудь другого. У того, кто не подозревается в содействии британской короне.
– Но тебе может понадобиться моя помощь. – Эддингтон вальяжно откинулся на спинку кресла.
– Чем вы можете мне помочь? – Саймон крепко обхватил руками подлокотники. – Единственное, чем я сейчас занят, так это погоней за низменными удовольствиями. Уверяю вас, с этой задачей я вполне могу справиться без вашей помощи.
Эддингтон сделал вид, что не заметил яда.
– Ты ведь провел некоторое время с мадемуазель Руссо, верно?
– Слишком много времени.
– Она тебе надоела?
– Мы никогда не были любовниками, если вы на это надеетесь.
– Но она действительно красивая женщина.
– Красивая, – согласился Саймон. – И слегка тронутая. Мне нравится, когда моя партнерша безумствует в постели, но за пределами спальни я предпочитаю иметь дело с вменяемыми женщинами.
– Интересно. – Эддингтон прищурил голубые глаза. – Но возможно, ты мог бы простить ей недостаток ума за роскошное тело?
– Возможно, вы и сами могли бы ее заполучить, – огрызнулся Саймон. – Не забывайте, милорд, я больше на вас не работаю.
Граф улыбнулся:
– Я не забыл.
– Хорошо. – Саймон с каждой минутой становился мрачнее. Он отодвинул кресло и встал из-за стола. Внезапно ему захотелось оказаться как можно дальше от Эддингтона. В этом мире нет ничего опаснее амбициозных политиков. – Чувствуйте себя здесь как дома. Пожалуй, я скоро уеду отсюда в Испанию.
– Тебе хорошо заплатят, – предложил Эддингтон.
– Вы не понимаете. – Саймон оперся ладонями о стол. – Лизетт не дура. Она знает, что не нравится мне как женщина. Если я начну делать ей авансы, намекая на постель, она сразу поймет, что у меня есть скрытые мотивы. Она не будет мне доверять. Ни при каких условиях.
– Она поверит тебе, если ты скажешь, что тебя предали те, на кого ты раньше работал. Скажи ей, что твои счета арестованы, и ты жаждешь мести и возвращения своих средств.
Саймон презрительно хмыкнул:
– С какой стати она поверит в эту сказку?
– Потому что это – не сказка. Саймон остолбенел от шока:
– Не может быть. Вы не могли так со мной поступить!
– Отчаянные времена требуют отчаянных мер, – Граф продолжал сидеть все в той же расслабленной позе, но Саймон чувствовал, что внутренне Эддингтон напряжен. Он знал, что спровоцировал опасного противника. – Англию обложили, со всех сторон. Я готов на все, чтобы защитить страну.
– Только увольте меня от этих речей. Англия тут ни при чем… Все дело в ваших высоких амбициях.
– Если мои устремления совпадают с устремлениями моей страны, что в том плохого?
Саймон ударил кулаком по столу. Посуда жалобно зазвенела. Эддингтон поморщился.
– Что тут плохого?! – взорвался Саймон. – Вы заставляете меня рисковать жизнью, а сами продолжаете жить в свое удовольствие? Вы и сами недурны собой. Почему бы вам не попробовать затащить Лизетт в постель?
– У тебя передо мной изначально есть серьезное преимущество. Во-первых, нас с мадемуазель Руссо друг другу не представляли. Мне придется потратить месяцы на то, чтобы втереться к ней в доверие. То же относится и к другим претендентам, которых я рассматривал на эту роль. Единственный, кто может это сделать в отведенное для этой задачи время, – это ты.
– Получается, что вы не оставили мне выбора? – рявкнул Саймон. – Вы втянули меня в вашу трясину с милой улыбкой, мол, так и надо!
Эддингтон попытался придать лицу более серьезное выражение, но было поздно. Саймон никогда еще не чувствовал в себе такой ярости. Всю жизнь он действовал сообразно обстоятельствам, как диктовала необходимость. Если он хотел выжить, то выбирать ему не приходилось. Мысль о том, что он, наконец, добился для себя независимости, была ему очень дорога. Больше никогда не оглядываться, никогда не бояться, что тебя раскроют, никогда ничего не прятать – разве не об этом он мечтал?
И вот, даже не спросив его о том, хочет ли он этого, его затянули в ту, прежнюю жизнь. И он понял, что никогда не владел ситуацией и никогда не обретет над ней власть.
Надо было последовать примеру Митчелла – взять деньги, сменить имя и уехать далеко-далеко, где тебя никогда не найдут.
Пусть он слишком поздно понял свою ошибку, но Саймон был из тех, кто живет умом, а не эмоциями. Он никогда дважды не допускал одну и ту же ошибку. Эддингтон поймал его на крючок, однако вечно висеть на нем он не будет. Когда все будет сказано и сделано, он позаботится о том, чтобы больше не оказаться ни у кого под каблуком. И Эддингтон еще пожалеет о том дне, когда приступил к осуществлению своего плана.
Саймон снова сел, придвинув кресло к столу.
– Итак, расскажите мне все, что вам известно.
Линетт, широко распахнув глаза, вертелась перед зеркалом.
– Не уверена, что у меня хватит смелости надеть этот наряд, – сказала она, встретившись взглядом с Соланж.
– Ерунда. Ты в нем как картинка. – Соланж стояла у нее за спиной, утопая в пене кружев и переливающегося сине-голубого шелка. – Ты напоминаешь мне твою мать в то время, когда мы с ней познакомились.
Казалось, совсем недавно для Линетт в жизни не было ничего более приятного, чем приобретение новых нарядов, за исключением разве что флирта. На модисток уходили огромные суммы, за что ее часто отчитывал отец. Но как быть, говорила она тогда отцу в свое оправдание, если ткани богатых, насыщенных цветов стоили больше, чем ткани пастельных тонов, что выбирала для себя Лизетт.
В то время платье, что она примеряла сейчас, доставило бы сестре немало восторга. Роскошный цвет, золотистое кружево и атласные ленты, чудесный крой, подчеркивавший тонкую талию и пышную грудь. Стоило Линетт качнуться из стороны в сторону, как тончайшая оборка из прозрачной золотистой ткани приподнималась, открывая весьма откровенное декольте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Саймон кивнул слуге и жестом приказал ему покинуть столовую. Два привратника у входа тоже молча удалились, прикрыв за собой дверь.
– Поскольку ты оставил Жако и Картланда на мое попечение, – начал граф, – мы имели возможность подробно допросить обоих. Тот и другой охотно давали показания, и в особенности Жако предоставил необычайно ценную информацию.
– Как вам повезло, – сухо заметил Саймон.
– Да, но и вопросов остается немало. Мадемуазель Руссо обменяли на двенадцать человек. Кроме того, Жако и Картланд тоже оказались выведенными из игры. Нам надо знать, почему она так важна для иллюминатов.
Лизетт. Саймон приподнял бровь. Эта женщина притягивает к себе неприятности.
– Хочу, чтобы вы знали: мне до нее нет никакого дела.
– Тебе будет до этого дело, – с нажимом в голосе сказал граф, – когда ты узнаешь, каковы ставки в этой игре.
– Сомневаюсь. Как бы там ни было, вам лучше остановиться у кого-нибудь другого. У того, кто не подозревается в содействии британской короне.
– Но тебе может понадобиться моя помощь. – Эддингтон вальяжно откинулся на спинку кресла.
– Чем вы можете мне помочь? – Саймон крепко обхватил руками подлокотники. – Единственное, чем я сейчас занят, так это погоней за низменными удовольствиями. Уверяю вас, с этой задачей я вполне могу справиться без вашей помощи.
Эддингтон сделал вид, что не заметил яда.
– Ты ведь провел некоторое время с мадемуазель Руссо, верно?
– Слишком много времени.
– Она тебе надоела?
– Мы никогда не были любовниками, если вы на это надеетесь.
– Но она действительно красивая женщина.
– Красивая, – согласился Саймон. – И слегка тронутая. Мне нравится, когда моя партнерша безумствует в постели, но за пределами спальни я предпочитаю иметь дело с вменяемыми женщинами.
– Интересно. – Эддингтон прищурил голубые глаза. – Но возможно, ты мог бы простить ей недостаток ума за роскошное тело?
– Возможно, вы и сами могли бы ее заполучить, – огрызнулся Саймон. – Не забывайте, милорд, я больше на вас не работаю.
Граф улыбнулся:
– Я не забыл.
– Хорошо. – Саймон с каждой минутой становился мрачнее. Он отодвинул кресло и встал из-за стола. Внезапно ему захотелось оказаться как можно дальше от Эддингтона. В этом мире нет ничего опаснее амбициозных политиков. – Чувствуйте себя здесь как дома. Пожалуй, я скоро уеду отсюда в Испанию.
– Тебе хорошо заплатят, – предложил Эддингтон.
– Вы не понимаете. – Саймон оперся ладонями о стол. – Лизетт не дура. Она знает, что не нравится мне как женщина. Если я начну делать ей авансы, намекая на постель, она сразу поймет, что у меня есть скрытые мотивы. Она не будет мне доверять. Ни при каких условиях.
– Она поверит тебе, если ты скажешь, что тебя предали те, на кого ты раньше работал. Скажи ей, что твои счета арестованы, и ты жаждешь мести и возвращения своих средств.
Саймон презрительно хмыкнул:
– С какой стати она поверит в эту сказку?
– Потому что это – не сказка. Саймон остолбенел от шока:
– Не может быть. Вы не могли так со мной поступить!
– Отчаянные времена требуют отчаянных мер, – Граф продолжал сидеть все в той же расслабленной позе, но Саймон чувствовал, что внутренне Эддингтон напряжен. Он знал, что спровоцировал опасного противника. – Англию обложили, со всех сторон. Я готов на все, чтобы защитить страну.
– Только увольте меня от этих речей. Англия тут ни при чем… Все дело в ваших высоких амбициях.
– Если мои устремления совпадают с устремлениями моей страны, что в том плохого?
Саймон ударил кулаком по столу. Посуда жалобно зазвенела. Эддингтон поморщился.
– Что тут плохого?! – взорвался Саймон. – Вы заставляете меня рисковать жизнью, а сами продолжаете жить в свое удовольствие? Вы и сами недурны собой. Почему бы вам не попробовать затащить Лизетт в постель?
– У тебя передо мной изначально есть серьезное преимущество. Во-первых, нас с мадемуазель Руссо друг другу не представляли. Мне придется потратить месяцы на то, чтобы втереться к ней в доверие. То же относится и к другим претендентам, которых я рассматривал на эту роль. Единственный, кто может это сделать в отведенное для этой задачи время, – это ты.
– Получается, что вы не оставили мне выбора? – рявкнул Саймон. – Вы втянули меня в вашу трясину с милой улыбкой, мол, так и надо!
Эддингтон попытался придать лицу более серьезное выражение, но было поздно. Саймон никогда еще не чувствовал в себе такой ярости. Всю жизнь он действовал сообразно обстоятельствам, как диктовала необходимость. Если он хотел выжить, то выбирать ему не приходилось. Мысль о том, что он, наконец, добился для себя независимости, была ему очень дорога. Больше никогда не оглядываться, никогда не бояться, что тебя раскроют, никогда ничего не прятать – разве не об этом он мечтал?
И вот, даже не спросив его о том, хочет ли он этого, его затянули в ту, прежнюю жизнь. И он понял, что никогда не владел ситуацией и никогда не обретет над ней власть.
Надо было последовать примеру Митчелла – взять деньги, сменить имя и уехать далеко-далеко, где тебя никогда не найдут.
Пусть он слишком поздно понял свою ошибку, но Саймон был из тех, кто живет умом, а не эмоциями. Он никогда дважды не допускал одну и ту же ошибку. Эддингтон поймал его на крючок, однако вечно висеть на нем он не будет. Когда все будет сказано и сделано, он позаботится о том, чтобы больше не оказаться ни у кого под каблуком. И Эддингтон еще пожалеет о том дне, когда приступил к осуществлению своего плана.
Саймон снова сел, придвинув кресло к столу.
– Итак, расскажите мне все, что вам известно.
Линетт, широко распахнув глаза, вертелась перед зеркалом.
– Не уверена, что у меня хватит смелости надеть этот наряд, – сказала она, встретившись взглядом с Соланж.
– Ерунда. Ты в нем как картинка. – Соланж стояла у нее за спиной, утопая в пене кружев и переливающегося сине-голубого шелка. – Ты напоминаешь мне твою мать в то время, когда мы с ней познакомились.
Казалось, совсем недавно для Линетт в жизни не было ничего более приятного, чем приобретение новых нарядов, за исключением разве что флирта. На модисток уходили огромные суммы, за что ее часто отчитывал отец. Но как быть, говорила она тогда отцу в свое оправдание, если ткани богатых, насыщенных цветов стоили больше, чем ткани пастельных тонов, что выбирала для себя Лизетт.
В то время платье, что она примеряла сейчас, доставило бы сестре немало восторга. Роскошный цвет, золотистое кружево и атласные ленты, чудесный крой, подчеркивавший тонкую талию и пышную грудь. Стоило Линетт качнуться из стороны в сторону, как тончайшая оборка из прозрачной золотистой ткани приподнималась, открывая весьма откровенное декольте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72