Молодой человек, крадущийся по склону вниз, был обнаружен. Кто-то закричал. Раздался рев множества глоток. Мужчины, женщины и дети, протерев глаза и окончательно проснувшись, бросились ловить вора, громкими криками приказывая ему остановиться.
Селиму было негде спрятаться, а быстро бежать мешал тяжелый мешок.
Дзенсунни бежали за ним, спускаясь по приставным лестницам и по каменным, вырубленным в скале ступеням. Устрашенный, но одновременно и возбужденный, Селим рванулся вперед, увеличил скорость бега и первым достиг открытого песка. От тяжести мешка его ступни при каждом шаге глубоко увязали в мелком песке. Он начал спотыкаться, а за спиной уже совсем близко раздавались торжествующие крики преследователей. Он продолжал бежать, надеясь, что люди засомневаются, бежать ли за ним в пустыню. Все зависело от того, насколько их праведный гнев пересилит страх перед Шайтаном.
Внезапно Селима осенила блестящая идея. Замедлив свой бег, он порылся в мешке и вытащил оттуда украденный ультразвуковой молоток. Присев на склоне дюны, он настроил инструмент на максимальную мощность. Когда юноша скатился со склона, за его спиной раздался мощный взрыв, выбросивший в воздух тучи песка.
Жители деревни продолжали преследовать вора, громко крича проклятия и угрозы. Селим снова ускорил бег. Он падал и спотыкался, скользил в песке, но не выпускал из рук ультразвуковой молоток. Наконец он выбился из сил и остановился в распадке между двумя дюнами. Отдышавшись, он медленно поднялся на колени, потом выпрямился во весь рост и заковылял на следующую дюну.
– Приди, старый ползун! Я призываю тебя.
Он взял молоток так, как дзенсуннийские буддисламские священники берут священный гонг, созывая правоверных на проповедь. У следующей дюны он снова остановился и ударил по песку молотком, послав настойчивый сигнал зверю. Люди из деревни были уже близко, но он продолжал убегать от них все дальше и дальше в открытую пустыню. Преследователи начали колебаться, голосов за спиной Селима становилось все меньше и меньше.
Наконец Селим расслышал шелестящий звук, оповещавший о приближении гигантского песчаного червя. Преследователи тоже услышали этот зловещий звук и остановились в нерешительности. Все, как один, уставились на полосу вздымающегося песка на пути движения страшного животного, хорошо видимую в лунном свете. Постояв мгновение, люди бросились бежать к своему поселку так быстро, словно к их спинам приделали реактивные двигатели.
Смеясь и зная, что Буддаллах не выдаст его на поругание, Селим взобрался на гребень дюны и остановился там, глядя на убегающих жителей деревни. Червь приближался быстро, и, без сомнения, он бросится вдогонку за бегущими, так как они ритмично стучали по песку ногами, привлекая зверя к себе. Если Селим останется стоять неподвижно, зверь, конечно же, промчится мимо него.
Селиму очень не хотелось, чтобы зверь пожрал людей, которые гнались за ним только потому, что хотели отнять у него свою законную собственность. Он не хотел, чтобы они умирали из-за него. Это не могло входить в планы Буддаллаха в отличие от морального вызова.
Когда червь приблизился, Селим настроил молоток на минимальную энергию и начал ритмично постукивать по песку, приманивая червя: тук, тук, тук. Как и можно было ожидать, червь повернул к нему. Селим убрал молоток, достал нужное снаряжение и, пригнувшись, стал ждать.
Вдалеке, но лишь на половине дороги от своего селения, жители деревни остановились, чтобы удивленно посмотреть на Селима, чей силуэт отчетливо вырисовывался на фоне освещенного лунным светом неба. Селим стоял, ожидая приближения несущегося на него червя…
Взобравшись на зверя, Селим установил снаряжение, воткнул острую палку в плоть червя, закрепился веревками и порадовался, что он сохранил все свои трофеи и что никто не был убит. Он обернулся к пораженным изумлением людям, – которые черными тенями выделялись на фоне светлого песка, освещенного луной. Они видели, как он оседлал страшного пустынного демона, а теперь, управляя им, удалялся на нем в пески.
– Как плату за украденное у вас имущество я оставляю вам историю, которую вы долго будете рассказывать у своих ночных костров! – закричал он людям. – Я – Селим, Укротитель Червей!
Он был слишком далеко, чтобы люди могли расслышать его слова, но Селиму не было до этого никакого дела. Пока настало время только разбрасывать семена, а не время раскрывать свое имя. Отныне люди будут рассказывать не бредовые романтические стихи и петь не жалобные меланхолические песни о блужданиях предков, отныне деревенские жители будут рассказывать сказку об одиноком муже, который держит в повиновении песчаных червей.
Легенда о Селиме станет распространяться и обрастать подробностями, как зеленеющее дерево, пускающее корни и побеги среди песка, где оно – по всем законам – не должно выжить, но выживает.
* * *
Мать и дитя: живучий, но совершенно мистический образ, придуманный человечеством.
Эразм. «Рассуждение о мыслящих биологических объектах»
Маленький Манион стал единственным светлым пятном в жизни попавшей в рабство Серены, огоньком, мерцающим в непроглядном мраке.
– Твой ребенок – это отвлекающее и отнимающее массу времени создание, – сказал Эразм. – Я не понимаю, почему он требует такого внимания.
Серена с нежностью смотрела в большие, широко раскрытые любопытные глазенки Маниона и с неохотой повернулась к роботу и взглянула в его зеркальную, ничего не выражающую маску.
– Завтра ему исполнится только три месяца. В этом возрасте он еще ничего не может сделать для себя сам. Он должен вырасти и всему научиться. За человеческими детьми надо ухаживать.
– Машины полностью готовы к работе, как только в них закладывают программу, – самодовольно заметил Эразм.
– Это многое объясняет. Для нас жизнь – это процесс постепенного развития. Без воспитания и без вскармливания мы не можем выжить, – сказала Серена. – Тебя никогда не воспитывали и не вскармливали. Думаю, что тебе следует подумать об улучшении условий, в которых воспитываются дети рабов в твоих бараках. Оказывай им больше внимания, поощряй их любопытство.
– Это еще одно твое предложение по улучшению всего и вся? Сколько еще этих разрушительных улучшений ты намерена мне предложить?
– Столько, сколько придет мне в голову. Должно быть, ты и сам заметил перемену в людях. Они сейчас кажутся более живыми после того, как ты проявил по отношению к ним минимальное сочувствие.
– Это ты проявила сочувствие, а не я. И рабы знают это.
С этими словами мыслящий робот сложил свою текучую маску в знакомое озадаченное выражение.
– Твой ум – такое сплетение противоречий, что остается только удивляться, как к концу дня твой мозг не плавится от перегрузки, особенно с таким ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199