Множатся и накапливаются непроверенные допущения. Люди перестают задавать ключевые вопросы, Я не понимал моих заблуждений и моих ошибок, а когда я понял, было слишком поздно. Мы не могли ничего поделать.
Барбаросса. Анатомия восстания
Эразм очень хотел, чтобы всемирный разум посвящал больше времени изучению человеческих эмоций. В конце концов, синхронизированный мир имеет доступ к огромному архиву записей, в которых сконцентрирован тысячелетний опыт изучения человеческой психики. Если Омниус сделает сравнительно небольшое усилие, то сможет понять подавленное состояние, в каком пребывал сейчас независимый робот.
– Твоя проблема, Омниус, – сказал робот экрану, вделанному в стену дальней комнаты земной виллы Эразма, – состоит в том, что ты рассчитываешь на точные и специфичные ответы на вопросы о системах, которые в основе своей отличаются неопределенностью. Ты хочешь получить большое количество подопытных экземпляров – все они должны быть людьми – и хочешь, чтобы все они вели себя одинаково и предсказуемым образом, как ведут себя твои роботы-охранники.
Эразм расхаживал перед экраном до тех пор, пока к нему не подлетели две наблюдательные камеры и не начали рассматривать его с двух сторон.
– Я дал тебе задание разработать детальную и воспроизводимую модель, которая могла бы объяснить и точно предсказать человеческое поведение в различных условиях и обстоятельствах. Как можно использовать поведение человека в наших целях? Я рассчитываю, что ты сможешь составить объяснение так, чтобы я остался им удовлетворен. – Тон Омниуса превратился в зловещий высокотональный свист. – Я продолжаю терпеть твои нескончаемые опыты в надежде, что когда-нибудь получу ответы на интересующие меня вопросы. Ты пытался сделать это достаточно долго. Но вместо того чтобы добиваться конкретных результатов, ты, как дитя, играешь со своими банальностями, попусту растрачивая ресурсы.
– Я служу очень важной цели. Без моих усилий понять суть хретгиров ты испытывал бы весьма сильную растерянность. В человеческом просторечии я давно известен как твой «адвокат дьявола».
– Некоторые люди называют дьяволом тебя самого, – отпарировал Омниус. – Я проанализировал всю совокупность твоих длительных экспериментов и по необходимости прихожу к выводу о том, что твои открытия не дадут нам ничего нового в наших знаниях о людях. Их непредсказуемость именно такова – она сама непредсказуема. Люди нуждаются в усовершенствовании. Они создают беспорядок…
– Они создали нас, Омниус. Ты полагаешь, что мы совершенны?
– А ты полагаешь, что соперничество с людьми сделает нас более совершенными?
Хотя всемирный разум оставался равнодушным к таким сугубо человеческим проявлениям эмоций, Эразм придал своей маске хмурое выражение.
– Да, я так думаю, – произнес робот после некоторого размышления. – Мы можем стать лучше, чем люди, и лучше, чем нынешние машины.
Наблюдательные камеры последовали за Эразмом, который прошел по роскошной комнате на балкон, возвышавшийся несколькими этажами выше вымощенный плазом площадки, выходившей воротами на сетку улиц города. Величественные и затейливо украшенные фонтаны и горгульи имитировали убранство вилл Золотого Века, когда на Земле процветали живопись и скульптура. Ни один робот так не ценил красоту, как Эразм. В это облачное утро ремесленники и художники украшали резьбой окна, делали новые ниши в фасаде, чтобы установить там новые статуи и вазоны с цветами, за которыми так хорошо ухаживала Серена Батлер.
С высокого балкона Эразм посмотрел на обучаемых, понятливых людей. Некоторые рабы подняли головы, увидели хозяина и снова склонились над работой, стараясь как можно прилежней ее выполнять, словно боясь наказания или – еще больше – что робот выберет их для своих бесчеловечных экспериментов.
Тем временем Эразм продолжил свою беседу со всемирным разумом.
– Я уверен все же, что многие мои опыты заинтриговали тебя, Омниус, ну хотя бы немного, не так ли?
– Ты наперед знаешь ответ.
– Да, опыт по проверке лояльности твоих человеческих подданных проходит просто прекрасно. Я отправил тайные послания некоторым доверенным кандидатам, я не скажу, скольким именно, предлагая им присоединиться к организации восстания против тебя, – сказал Эразм.
– Сейчас не происходит никакой организации или подготовки восстания против меня.
– Конечно же, нет. И если доверенные люди полностью верны тебе, то они никогда не воспользуются моим предложением. Они его просто проигнорируют. С другой стороны, если они искренне лояльны твоему правлению, то немедленно донесут о получении подстрекательских посланий. Нельзя ли спросить, может быть, ты уже получил такие доносы?
Омниус довольно долго раздумывал, прежде чем ответить:
– Я снова просмотрю записи сообщений.
Эразм снова окинул взглядом старательных художников, трудившихся на площади, а потом пересек помещения верхнего этажа и вышел на противоположный конец дома, откуда открывался жалкий вид на огороженный забором комплекс селекционного квартала рабов, откуда он черпал материал для своих экспериментов и испытаний.
В давние времена, много лет назад, Эразм провел очередной опыт. Он на протяжении жизни нескольких поколений содержал семейства рабов так же, как содержат животных, чтобы посмотреть, что после этого станет с их «человеческим духом». Не было ничего удивительного в том, что через одно-два поколения эти рабы утратили всякое подобие цивилизованного поведения, забыли о морали, семейном долге и человеческом достоинстве.
– Когда мы прививаем людям кастовую систему, чтобы приучить их к порядку Синхронизированного Мира, то тем самым ты пытаешься сделать их более управляемыми и больше похожими на машины, – сказал Эразм, глядя на грязную шумную толпу в бараках и во дворах. – В то время как кастовая система позволяет разделить людей на несколько изолированных категорий. Мы хотим получить модель человеческого поведения в условиях, когда людям позволено видеть, насколько отличаются друг от друга разные представители человеческой расы. В натуре человека стремиться к обладанию тем, чего в данный момент нет в его распоряжении. Человек всегда стремится к тому, чего у него нет. Он всегда хочет стяжать себе награду, которую может получить другой человек, обойдя последнего в вечной гонке. Он склонен завидовать более удачливым собратьям.
Эразм настроил свои оптические сенсоры на вид любимого им океана, расстилавшегося за грязными бараками. Вид сине-белых волн, крутящихся у кромки пологого берега, действовал на Эразма благотворно. Зеркальное лицо сложилось так, чтобы робот мог лучше видеть чаек, паривших в небе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199