Лицо Уолтона было перед ним и лица четверых пилотов. Он видел лица ясно, хотя и не мог знать этих людей. У командира экипажа были русые волосы ежиком, нос покрыт почти незаметными, но очень частыми веснушками, а второй пилот был черным и очень гордился своей службой в разведывательной авиации. Сейчас их нет, оба они и еще двое стали пеплом только потому, что собирались пойти против Кирмана. Пытались уничтожить все будущее человечество… Впрочем, это только слова, а в миле от Кирмана люди превратились в пепел.
Хватит, решил Кирман. Мучительные эти мысли не заняли и секунды, вспухли как неожиданная болезненная опухоль и были вырезаны скальпелем сознания. Не о том нужно думать. Прошлые ошибки не оправдывают будущих.
Кирман, не скрываясь, пошел к берегу. Вертолеты опустились вблизи от места катастрофы. Никто, судя по обрывкам мыслей и настроений, не связал гибель самолета с Кирманом. Нелепая, бессмысленная гибель.
Кирман миновал первую цепь солдат — это были десантники, — успел отразить их мгновенную настороженность, успокоил кивком, даже не мыслью, а тенью ее, с разбега плюхнулся в холодную воду Ист-Уолкер и побежал по скользкому дну, все больше погружаясь, и удивился, что бег его не замедлился, напротив, возросшее сопротивление будто придало ему упругость, вода приятно холодила разгоряченное тело. Шарахались прочь обезумевшие птицы, заросли камыша остались в стороне, а потом вода сомкнулась над головой, и перед глазами замелькали рыбешки. Никаких признаков удушья Кирман не испытал и только теперь обнаружил, что, собственно, и не дышит вовсе. И давно это? — изумленно подумал он. Память отозвалась, он вспомнил, что последний вздох сделал ночью, засыпая странным сном на тропе в пустыне.
Он шел вперед, вокруг становилось темнее, но Кирман видел все. Он видел тепло, тянувшееся откуда-то слева, и, приглядевшись, различил контуры большого ящика, который тускло светился, потому что был на полтора градуса теплее воды. Отходы, понял Кирман.
Через три минуты он достиг противоположного берега, начались заросли камыша, которые пришлось обогнуть, и наконец голова Кирмана показалась над водой. Берег — он понял это еще раньше — был пустынным, только птицы с клекотом носились над мелководьем. Десантников здесь не было, Кирман оказался внутри оцепления.
Господи, думал Кирман, ноги несли его со скоростью велосипедиста, мысль в этом не участвовала, на свете нет ничего дороже человеческой жизни, а я отнял ее у пятерых. Я обязан сделать так, чтобы никто на Земле никого больше не убивал. Если я не сделаю этого, значит, все напрасно. Я должен сделать так. Должен, думал он. Должен…
x x x
Первым делом Крафт проверил запись. Все оказалось в порядке, только темп необычный — он никогда не говорил так быстро. Впрочем, несмотря на скороговорку, он по профессиональной привычке не глотал окончаний и нарочито усиливал трудные для восприятия на слух места.
На развилке все еще была суматоха, но за прошедшие минуты число машин уменьшилось. Может быть, не все поддались гипнозу? Может, лишь он один стал жертвой этого… гм… вмешательства?
Материал был бомбой, его совершенно необходимо использовать. Вопрос — когда. Возвращаться ли на заправочную станцию, где есть телефон, и звонить в редакцию, в Нью-Йорк, или продолжить путь, надеясь на дополнительный материал? Очевидно, что Кирман где-то в районе базы. Мчаться к телефону смысла не имело — скорее всего, телефон редакции прослушивают, тогда начнется охота и на него. Даже если этого не произойдет, одна лишь речь Кирмана не произведет нужного эффекта, если там же не будет информации о судьбе лауреата и других подробностей этой невероятной истории.
Только сейчас Крафт вдумался в смысл того, что услышал.
Новый Кирман ненавидел смерть. Ненавидел ее и Крафт — в любом проявлении, даже если это была естественная смерть от старости. Гибель на войне он ненавидел втройне — слишком многое пришлось повидать ему в молодости. Репортером армейской хроники он прибыл в 1972 году во Вьетнам и два года писал о трупах — о трупах вьетконговцев, сожженных напалмом, и трупах американских морских пехотинцев, погибших в засадах, ночных стычках, а то и на собственных базах, атакованных внезапным ракетным ударом. Говорят, что к крови привыкаешь. Крафт не привык.
После окончания войны он вернулся домой, едва успел на похороны отца — тот сгорел от рака за считанные недели, не успев попрощаться с сыновьями. А год спустя, и тоже от рака, умерла мать. От рака, который, оказывается, вовсе и не болезнь…
В 1983 году погиб брат — он был кадровым военым и тоже ненавидел войну, но служил ей, потому что не умел ничего другого. Он погиб в Бейруте под развалинами американского штаба, взорванного ливанцами… Крафт работал тогда в «Чикаго дейли ньюс», вел политическую хронику. Он писал о взрыве, сдерживая эмоции, прекрасно понимая, что проклятиями не вернуть Майка. В наши дни — он имел возможность убедиться в этом — эмоции не ценятся. Нужны факты, причем даже и не всякий факт действует так, как того хочется. Крафт был очень разборчив в выборе тем, писал всегда точно и образно — если факт надежен и интересен, то не помешают и эмоции.
Его репортажи имели успех, он перешел в «Нью-Йорк таймс», но карьеры так и не сделал. В свои годы он мог руководить отделом, но это не было его призванием. Его призванием было давать информацию.
Что делать? — подумал Крафт. Он вник наконец в смысл того, что сказал Кирман. Человек будущего. Существо с неограниченными, по-видимому, возможностями. Такого репортажа он никогда не делал. О таком не писал никто. И не напишет, подумал Крафт. Хотя…
Многое зависит от того, сколько человек слышали речь. Вся страна? Штат? Во всяком случае, со стороны служб безопасности было бы проявлением беспечности позволить журналисту уйти или дать информацию в свою газету. Может, позвонить Симпсону в Сакраменто и продать материал ему? Не получится. Наверняка они уже вышли на Симпсона. Звонить куда-то еще, рискуя потерять репортаж вовсе? Да и нет у него больше надежных знакомых. Итак, возвращаться бессмысленно. Ему не оставили выбора — они хотели, чтобы он стал свидетелем поимки Кирмана, и он им станет.
Крафт увеличил громкость в приемнике. Радиостанция Карсон-Сити передавала новости, это была местная хроника, и Крафт не дослушал ее до конца. Значительно ближе к базе расположен Хоторн, но частоту, на которой там ведутся передачи, Крафт не знал. Из Сан-Франциско передавали музыку. Крафт посмотрел на часы. В Нью-Йорке вечер, станция CBS начнет программу новостей через пять минут. Подождем.
Крафт вытащил из диктофона кассету с пленкой, тщательно запаковал ее в полиэтилен, внимательно осмотрев все возможные щели, а потом, выйдя из машины, отвинтил крышку бензобака и бросил туда пакет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33