– Вот что, Даниил. – Я встал. – Не хочешь ничего говорить – я не настаиваю. Но, если ты не против, я займусь делом. Мне еще всю эту живность кормить надо. Так что ты тут посиди, если нет желания уйти, а я пойду.
– А можно, – он вскинул голову, – можно мне с вами?
– Пойдем.
Кроме живого уголка, на моей шее теперь висели шесть кошек, восемь ласок, горностай, девять крыс, три ящерицы и без счета мышей, лягушек и попугаев, которых натащили после каникул третьекурсники по моей просьбе. Мне это только прибавило работы, потом что дети не приходили проведать своих бывших любимцев. А я теперь тратил дополнительный час в день, чтобы накрошить кошкам и ласкам мясо, попотчевать крыс и мышей хлебом и сыром и обеспечить лягушек мокрицами и червями – не считая уборки клеток.
Даниил некоторое время таскался за мной по живому уголку, глядя, как я выгребаю грязную подстилку из клеток и засыпаю новые сухие опилки, как меняю воду в поилках и раздаю корм. Проще всего было с Жаравь-птицами, волками, единорогами и грифами – им достаточно было дать простое мясо, зерно и сено. Для остальных приходилось готовить специальные кормовые смеси. Исключение составляли драконы и аспиды – для них уже давно выпускают комбикорма, которые надо только размочить в горячей воде.
– А можно, – услышал я голос Даниила, о котором успел позабыть за делами, – можно я вам помогу?
– Отлично, – обрадовался я. – Тогда, будь добр, на столе лежит колбаса. Покроши ее и дай кошкам и ласкам. Много не давай – она кровяная.
Даниил поставил свою коробочку на стол и застучал ножом по доске.
– А почему вы не пользуетесь магией? – спросил он через некоторое время. – Гораздо проще взмахнуть рукой и прочесть заклинание…
– Во-первых, магия – это еще не все. Она не панацея от всех проблем, – ответил я. – Во-вторых, таких заклинаний не существует, и у меня нет времени сидеть и выдумывать их. Ну и в-третьих – надо же что-то и самому делать! Зачем тогда человеку руки и ноги? Чтобы ими размахивать в такт сказанным словам?
– Но ведь иной раз слова действительно помогают!
– Да, когда другие способы неприемлемы. Помнишь, как лорд Вэл заставил замолчать даму Морану на педсовете? Он нашел те единственные слова, которых она боялась.
– Помню, – помрачнел Даниил и отвернулся, отложив нож.
– Извини. – Я запоздало вспомнил, что коснулся больной темы. – Но ты на собственном примере почувствовал, что слова могут причинять боль. И даже если бы я сейчас прочел над тобой какое-нибудь забористое заклинание, тебе не было бы больнее.
– А вы знаете такие заклинания? – мгновенно оживился Даниил.
– В нашей Школе Колдовских Искусств преподавали Искусство Словесной Битвы, но у меня была другая специализация – магические животные. Поэтому этой темы я почти не касался. Помню только кое-что из теории. Но, надеюсь, ты пришел сюда не для этого?
– Нет. – Даниил сложил в кучку нарезанную колбасу, вытер руки об себя и осторожно взял коробочку. – Вот. Посмотрите, пожалуйста.
Я торопливо сунул ведро с комбикормом в вольер драконам – пусть сами разбираются, кому первым есть, – и подошел к мальчику. В коробочке лежал его серый с бурыми разводами мотылек. Он не шевелился, но когда Даниил поднес к нему палец, медленно забрался на него.
– Последние два дня он какой-то вялый. Не ест ничего.
Я посмотрел на мотылька, который лениво ползал по руке мальчика. Не надо было быть специалистом, чтобы понять – насекомое впадает в спячку. Другое дело, что для ТАКИХ мотыльков спячка означает смерть.
– А чем ты его кормил?
– Сиропом. Я таскал из буфета сахар, разводил в воде и давал ему. А позавчера он поел совсем мало. Вчера не ел совсем и даже не летал, когда я его выпустил. И сегодня…
Мотылек заполз ему на большой палец и там уселся, сложив крылья.
– Сколько дней он уже у тебя?
– Я нашел его на каникулах.
– То есть уже недели две? Надеюсь, ты знаешь, что это за насекомое?
– Да. – Даниил твердо взглянул мне в глаза. – Это душа моего отца.
– Ты в этом уверен?
Даниил погладил мотылька по пушистой спине. Тот задвигал усиками.
– Я это знаю, – сказал мальчик, – потому что уже однажды видел его.
– Когда?
– В ночь после смерти отца.
Для тринадцатилетнего мальчишки он слишком спокойно говорил о таких вещах, и я заподозрил неладное.
– Ты знаешь, что случилось с твоим отцом?
– Да. Он… однажды он приехал в школу, где я учился, и забрал меня. Прошло всего четыре месяца со дня смерти мамы, и я обрадовался, что отец хочет побыть со мной. Я даже не спросил, куда мы едем, а сам он не говорил об этом. Мы приехали в Индию, остановились в гостинице на границе с Непалом, и отец сказал мне, что если я буду хорошо себя вести и не выйду из номера до завтрашнего утра, то утром он придет за мной и мы поедем кататься на слонах и посетим Храм Вишну. А нам как раз задали доклад о богине Кали и еще кое-что из индийской мифологии, и я обрадовался. Я люблю писать доклады. – Даниил мечтательно улыбнулся, но тут же опять погрустнел, вспомнив тот день. – Ну, в общем, я сидел в номере один. Я не знал, когда придет отец, и решил не спать всю ночь. Но около полуночи я как провалился в сон. А когда проснулся, было уже утро. И в окно бился этот мотылек. Он вел себя как-то странно. Я вспомнил формулу, которой нас учили на втором курсе – как отличить живое от неживого, – и сразу понял, что мой отец умер в ту ночь, а это… это…
Голос его дрогнул, и я обнял мальчика за плечи. Он не плакал и выпрямился, быстро справившись с собой.
– А дальше? – рискнул спросить я.
– Дальше ничего. – Даниил опять погладил насекомое. – Я спустился вниз и от портье позвонил дяде в Хельсинки. Сказал, где нахожусь и что папа умер. Он сразу вылетел за мной. А мотылек… Я хотел его забрать, но он куда-то делся. И обнаружился только на чердаке дядиного дома. Я сам сказал дяде, что больше не хочу учиться в Полых Холмах. Пусть он найдет школу поближе к его дому. Вот меня и перевели сюда…
В моей голове словно зазвенел звонок. В рассказе Даниила было что-то знакомое. Что-то очень важное.
– Где это было? – спросил я.
– В Индии, на границе с Тибетом. Городок…
Я отмахнулся. Дикие Горы, те самые, запечатанные Александром Македонским!
– А когда это случилось? Ну, когда умер твой отец?
– На двенадцатый день после Осеннего Равноденствия.
Я со свистом втянул в себя воздух. Двенадцатый день Осеннего Равноденствия – как раз в этот день из заключения сбежал Белый Мигун! В прессе говорили, что ничего не знают о его возможных сообщниках. В прессе сказали неправду. Один сообщник у бывшего лидера сектантов все же был – Йозеф Мельхиор, отец Даниила. Знает ли мальчик, что его отец погиб, возвращая свободу преступнику?
Я покосился на Даниила. Мальчик сидел и гладил мотылька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106