Его магия сильна, она опасна для такого, как ты. Я, лишенный магии, не мог тебя защитить, а остальные наши коллеги относились к угрозе слишком поверхностно. Большинство магов считает, что Хранитель Тайны уже защищен самой Тайной. И мало кто понимает, что Хранителя надо защищать.
– Но я же не… – Мой воинственный пыл угасал. Я уже жалел о своей вспышке гнева – ведь Вэл действительно спас мне жизнь.
– Я не мог защитить тебя своей магией, но есть в мире силы, которые сравнимы с самыми могучими чарами, – продолжал Вэл. – Это сила любви. Тот, кого любят, защищен любовью. А если он любит в ответ, защита становится более сильной. Ты ДОЛЖЕН был влюбиться, причем взаимно, чтобы Белый Мигун не смог до тебя добраться. И когда я случайно подслушал признания Вероники – она плакалась подружкам, – я понял, что надо делать. Вспомни, пока в твоей душе жили первые ростки любви – и Белый Мигун бездействовал. Его надпись кровью «Отдайте Мортона!» была криком отчаяния – он НЕ МОГ тебя одолеть! Поэтому просил. И стоило тебе начать бороться против своей любви, как он взял реванш. Если бы ты хоть немного помедлил, позволил чувствам восторжествовать, у меня было бы время, чтобы самостоятельно выйти на Белого Мигуна.
– Он был в теле Даниила Мельхиора.
– И это я знаю. Я хотел поставить мальчика на грань жизни и смерти. Знаешь, как посвящают в маги?… Соискатель должен рискнуть жизнью – рискнуть всерьез, тогда его сознание деформируется, и он становится магом. Так я думал, что в нужный момент Мигун испугается за жизнь этого тела и проявит себя. Однако ты мне помешал – ты поторопился выйти из-под защиты любви. И я чуть было не опоздал.
– Но в конце концов все закончилось хорошо, – решил я подбодрить Вэла, – Белый Мигун нейтрализован, я жив и здоров, Тайна укрыта в надежном месте до лучших времен, а вы вернули себе магию.
– Да. – Вэл прикрыл глаза и улыбнулся своим мыслям. – Я прошел Посвящение второй раз. Мигун мог меня убить, если бы я не ВСПОМНИЛ. Я вспомнил магию… Всю магию, – добавил он с горечью, и я понял, что он имел в виду лежащее на нем заклятие.
– Вэл… – Я осторожно встал. К моей радости, оказалось, что моя обычная одежда уже лежит на скамеечке у постели и больше не надо напяливать на себя маскарадный костюм. – Теперь, раз у вас есть магия, вы могли бы…
– Ты невнимательно слушал курс теории магии, – скривился Вэл, – заклятие может снять только тот, кто его наложил… или смерть чародея. А убивать женщину… Нет, я не настолько ненавижу женщин. Вот ведь ирония, – добавил он, – в моей жизни было всего две женщины – и каждая сыграла роковую роль.
– Где две, там и три, – попробовал утешить я его.
– Нет, – голос Черного Вэла опять стал скрипучим и неприятным, – третьей не будет. Никогда.
Снаружи действительно был день. Школа еще не отошла от праздника – даже в парке среди деревьев еще оставались неубранные столики с остатками угощений, а в траве тут и там валялись коробки от фейерверков, мишура и обрывки гирлянд. Никто не заметил, как я поднялся к себе в живой уголок – проходившие мимо дети и взрослые здоровались со мной так, словно ничего не случилось. Но у меня на душе почему-то было неспокойно.
Через две недели после Бельтана начались экзамены. Последние дни я потратил на то, чтобы написать билеты, – восемьдесят шесть билетов по нежитеведению и сто четырнадцать по магическим животным, не считая опросников для письменного экзамена у третьего и четвертого курсов. Я работал как одержимый, иногда чуть ли не засыпая над конспектами, чтобы не думать о том, что будет потом. Ведь сразу после экзаменов, едва отгремит выпускной вечер, я должен явиться в Инквизиторский Совет.
Экзамены в любой школе – горячая пора. Младшие курсы обычно сдают их письменно, а у старших устный опрос. Мне предстояло принять восемь экзаменов – четыре у третьего и четвертого курсов и четыре у шестого. Вместо экзаменов у седьмого курса должно было состояться Посвящение в маги. Совет педагогов решил освободить от экзаменов Эмиля Голду, переведя его на четвертый курс по усредненной оценке его однокурсников, но остальным ребятам предстояло пройти тернистыми дорогами знаний безо всяких поблажек.
Я сидел в одиночестве в своем кабинете и проверял письменные работы девочек третьего курса, когда дверь отворилась и без стука вошли пятеро инквизиторов. От неожиданности перо выпало у меня из руки, и я молча наблюдал, как двое заняли места у дверей, внешней и внутренней, а трое остальных подошли ко мне. Из них двое казались глубокими старцами – пергаментная кожа, узловатые, с прожилками синих вен, руки, морщины и ввалившиеся тусклые глаза, – а третий оказался настолько молод, что я почувствовал смущение от встречи со своим ровесником.
– Максимилиан Мортон, – произнес один из старших, садясь напротив меня. – Здравствуйте! Меня можете звать братом Альбертом. У нас к вам есть несколько вопросов. Ваш директор уже осведомлен о нашем визите. Обещаем, что не будем отнимать ваше время.
– Если вы сами не будете упорствовать, – добавил второй старец. – Наш брат Май проследит за этим. – Он указал на молодого инквизитора. Тот остался стоять столбом возле кафедры.
Я только кивнул. Что я мог сказать? Они предвосхитили почти все мои вопросы.
– Наши братья не сумели побеседовать с вами весной, поелику вы чувствовали себя не лучшим образом, – продолжал брат Альберт. – Да и журналисты могли растрезвонить по миру о нашем внимании к вам. Сейчас шумиха поутихла, и мы можем побеседовать спокойно.
Спокойно, скажут тоже! Да меня била мелкая дрожь. Я был один среди пяти инквизиторов – не самая лучшая компания для мага любого возраста и ранга.
– Первый вопрос, – прозвучал голос брата Альберта, – знали ли вы близко Белого Мигуна?
– Нет, – ответил я. – Мне было два года, когда секту разгромили. Я и родителей-то своих не помню.
– Вопрос второй, – инквизиторы никак не показали, понравился ли им мой ответ, – поддерживали ли вы связь с кем-то из соратников своих родителей?
– Нет. О том, что у моих родителей были соратники, я узнал слишком поздно. Гораздо позднее, чем свое настоящее имя.
– Вопрос третий, – похоже, они действовали автоматически, не думая над произносимыми словами. – Как вы отнеслись к тому, что ваши родители были связаны с Белым Мигуном?
– Не помню. Никак.
– А все-таки? Не думали ли вы, что они совершили ошибку или, напротив, что их дело достойно подражания?
– Я думал только об одном – что в результате остался сиротой у чужих людей и не знал даже свое имени.
– Так вы завидовали своим родителям или осуждали их?
– Не понимаю вас, – огрызнулся я. – Какое это имеет отношение к настоящим событиям?
– Он упорствует. – Инквизиторы переглянулись не то с удивлением, не то с восторгом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Но я же не… – Мой воинственный пыл угасал. Я уже жалел о своей вспышке гнева – ведь Вэл действительно спас мне жизнь.
– Я не мог защитить тебя своей магией, но есть в мире силы, которые сравнимы с самыми могучими чарами, – продолжал Вэл. – Это сила любви. Тот, кого любят, защищен любовью. А если он любит в ответ, защита становится более сильной. Ты ДОЛЖЕН был влюбиться, причем взаимно, чтобы Белый Мигун не смог до тебя добраться. И когда я случайно подслушал признания Вероники – она плакалась подружкам, – я понял, что надо делать. Вспомни, пока в твоей душе жили первые ростки любви – и Белый Мигун бездействовал. Его надпись кровью «Отдайте Мортона!» была криком отчаяния – он НЕ МОГ тебя одолеть! Поэтому просил. И стоило тебе начать бороться против своей любви, как он взял реванш. Если бы ты хоть немного помедлил, позволил чувствам восторжествовать, у меня было бы время, чтобы самостоятельно выйти на Белого Мигуна.
– Он был в теле Даниила Мельхиора.
– И это я знаю. Я хотел поставить мальчика на грань жизни и смерти. Знаешь, как посвящают в маги?… Соискатель должен рискнуть жизнью – рискнуть всерьез, тогда его сознание деформируется, и он становится магом. Так я думал, что в нужный момент Мигун испугается за жизнь этого тела и проявит себя. Однако ты мне помешал – ты поторопился выйти из-под защиты любви. И я чуть было не опоздал.
– Но в конце концов все закончилось хорошо, – решил я подбодрить Вэла, – Белый Мигун нейтрализован, я жив и здоров, Тайна укрыта в надежном месте до лучших времен, а вы вернули себе магию.
– Да. – Вэл прикрыл глаза и улыбнулся своим мыслям. – Я прошел Посвящение второй раз. Мигун мог меня убить, если бы я не ВСПОМНИЛ. Я вспомнил магию… Всю магию, – добавил он с горечью, и я понял, что он имел в виду лежащее на нем заклятие.
– Вэл… – Я осторожно встал. К моей радости, оказалось, что моя обычная одежда уже лежит на скамеечке у постели и больше не надо напяливать на себя маскарадный костюм. – Теперь, раз у вас есть магия, вы могли бы…
– Ты невнимательно слушал курс теории магии, – скривился Вэл, – заклятие может снять только тот, кто его наложил… или смерть чародея. А убивать женщину… Нет, я не настолько ненавижу женщин. Вот ведь ирония, – добавил он, – в моей жизни было всего две женщины – и каждая сыграла роковую роль.
– Где две, там и три, – попробовал утешить я его.
– Нет, – голос Черного Вэла опять стал скрипучим и неприятным, – третьей не будет. Никогда.
Снаружи действительно был день. Школа еще не отошла от праздника – даже в парке среди деревьев еще оставались неубранные столики с остатками угощений, а в траве тут и там валялись коробки от фейерверков, мишура и обрывки гирлянд. Никто не заметил, как я поднялся к себе в живой уголок – проходившие мимо дети и взрослые здоровались со мной так, словно ничего не случилось. Но у меня на душе почему-то было неспокойно.
Через две недели после Бельтана начались экзамены. Последние дни я потратил на то, чтобы написать билеты, – восемьдесят шесть билетов по нежитеведению и сто четырнадцать по магическим животным, не считая опросников для письменного экзамена у третьего и четвертого курсов. Я работал как одержимый, иногда чуть ли не засыпая над конспектами, чтобы не думать о том, что будет потом. Ведь сразу после экзаменов, едва отгремит выпускной вечер, я должен явиться в Инквизиторский Совет.
Экзамены в любой школе – горячая пора. Младшие курсы обычно сдают их письменно, а у старших устный опрос. Мне предстояло принять восемь экзаменов – четыре у третьего и четвертого курсов и четыре у шестого. Вместо экзаменов у седьмого курса должно было состояться Посвящение в маги. Совет педагогов решил освободить от экзаменов Эмиля Голду, переведя его на четвертый курс по усредненной оценке его однокурсников, но остальным ребятам предстояло пройти тернистыми дорогами знаний безо всяких поблажек.
Я сидел в одиночестве в своем кабинете и проверял письменные работы девочек третьего курса, когда дверь отворилась и без стука вошли пятеро инквизиторов. От неожиданности перо выпало у меня из руки, и я молча наблюдал, как двое заняли места у дверей, внешней и внутренней, а трое остальных подошли ко мне. Из них двое казались глубокими старцами – пергаментная кожа, узловатые, с прожилками синих вен, руки, морщины и ввалившиеся тусклые глаза, – а третий оказался настолько молод, что я почувствовал смущение от встречи со своим ровесником.
– Максимилиан Мортон, – произнес один из старших, садясь напротив меня. – Здравствуйте! Меня можете звать братом Альбертом. У нас к вам есть несколько вопросов. Ваш директор уже осведомлен о нашем визите. Обещаем, что не будем отнимать ваше время.
– Если вы сами не будете упорствовать, – добавил второй старец. – Наш брат Май проследит за этим. – Он указал на молодого инквизитора. Тот остался стоять столбом возле кафедры.
Я только кивнул. Что я мог сказать? Они предвосхитили почти все мои вопросы.
– Наши братья не сумели побеседовать с вами весной, поелику вы чувствовали себя не лучшим образом, – продолжал брат Альберт. – Да и журналисты могли растрезвонить по миру о нашем внимании к вам. Сейчас шумиха поутихла, и мы можем побеседовать спокойно.
Спокойно, скажут тоже! Да меня била мелкая дрожь. Я был один среди пяти инквизиторов – не самая лучшая компания для мага любого возраста и ранга.
– Первый вопрос, – прозвучал голос брата Альберта, – знали ли вы близко Белого Мигуна?
– Нет, – ответил я. – Мне было два года, когда секту разгромили. Я и родителей-то своих не помню.
– Вопрос второй, – инквизиторы никак не показали, понравился ли им мой ответ, – поддерживали ли вы связь с кем-то из соратников своих родителей?
– Нет. О том, что у моих родителей были соратники, я узнал слишком поздно. Гораздо позднее, чем свое настоящее имя.
– Вопрос третий, – похоже, они действовали автоматически, не думая над произносимыми словами. – Как вы отнеслись к тому, что ваши родители были связаны с Белым Мигуном?
– Не помню. Никак.
– А все-таки? Не думали ли вы, что они совершили ошибку или, напротив, что их дело достойно подражания?
– Я думал только об одном – что в результате остался сиротой у чужих людей и не знал даже свое имени.
– Так вы завидовали своим родителям или осуждали их?
– Не понимаю вас, – огрызнулся я. – Какое это имеет отношение к настоящим событиям?
– Он упорствует. – Инквизиторы переглянулись не то с удивлением, не то с восторгом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106