ее огромные глаза не отрываясь глядели на свечку, которую взял со стола верховный принц.
— Я помню про костер Палила, — сказал он почти нежно, и женщина заплакала. — Ты слышала крик дракона сегодня ночью?
Янте встала. Она никогда раньше не слышала у отца такого голоса… и ей захотелось уйти. Сейчас же. Он почувствовал ее движение и не оборачиваясь приказал:
— Останься.
Янте замерла, еле дыша. Ролстра подошел вплотную к кровати Палилы. Пламя свечи жадно вспыхнуло в воздухе.
— Янте, ты знаешь, где находится замок Феруче? — спросил он.
— Да, отец.
— Он на границе между Маркой и Пустыней, — не слушая продолжал принц. — Я долго думал, кого бы туда послать. Это должен быть кто-то, кому я мог бы доверять. — Он поглядел на дочь через плечо. — Ты все еще хочешь этого князька? — Да, — честно ответила она.
— Удача покинула тебя вместе с этой ночью, — с мрачным юмором сказал он.
— Феруче может быть твоим, а вот Рохан — нет. Это означает, что «Гонец Солнца» победила.
— «Гонец Солнца»… — прошептала Янте. И тут она поняла причину ненависти, которая заполняла пространство между отцом и Андраде. Ярость, раненая гордость и желание отомстить охватили ее, создавая ненависть, которую она обнимала, как любовника. Всю жизнь она была пустой, желая быть наполненной этим сладким, обжигающим чувством, которое росло внутри вместе с жаждой крови и мести. Наконец она поняла, что такое власть… и ни муж-принц, ни ее отец или какой-нибудь другой мужчина здесь ни при чем… власть, которая сильнее дара «Гонца Солнца». Вот то чувство, которое сделало отца самым могущественным из принцев. Он знал, лучше всех знал, как ненавидеть.
— Я вижу, что ты понимаешь меня, — сказал он. — Возвращайся в лагерь, Янте, и жди меня. Когда я закончу свои дела, нам надо будет многое обсудить.
Закрывая дверь, она заметила пламя свечи рядом с искаженным лицом Палилы. А когда Янте сошла с корабля, то услышала первый из множества, великого множества криков.
***
Сквозь серебристо-зеленые листья пробивались лучи восходящего солнца, бархатные и нежные, словно первая роса. Чувствительная к цвету, как все фарадимы, Сьонед лежала на боку и пыталась вспомнить, видела ли она раньше что-нибудь прекраснее. И тут она улыбнулась своей ошибке: разве цвет ласкал ей душу? Нет, то было отражение света на лице спящего принца.
Сначала он смущался, дрожал и был не уверен в себе. Так продолжалось до тех пор, пока тугие застежки ее юбки не заставили его тихонько выругаться. Но когда она рассмеялась, Рохан тут же присоединился к ней, и они принялись хохотать, как дети. Застежки ее одежды и его шнурованные сапоги, казались таким забавным препятствием…
Сьонед пригладила его солнечные шелковые волосы, торчавшие мальчишескими вихрами. Старое видение оказалось верным. Именно она сделала его принцем и мужчиной. Какое-то время они обольщали друг друга. Рожденный драконом, чей мужественный образ остался у него в памяти, принц стремился к невозможному, но как человек не был уверен в своей способности достичь идеала. Ее объятия помогли Рохану объединить два этих начала. Принц и человек превратились в одно существо, которое стало ее любовником.
От его ласк начинала дышать кожа, шепот пронизывал душу солнечным светом, поцелуи наполняли мозг буйством красок поразительной силы и чистоты: бриллиант, сапфир, топаз… Все ее чувства пробудились при мысли о том, что кровь «Гонца Солнца», смешавшись с его кровью, сделает их сына принцем-фарадимом.
— Только бы у него были твои глаза, любимый, — прошептала она, проведя кончиком пальца по шелковым загнутым ресницам, и засмеялась, когда его веки медленно открылись, слишком тяжелые, чтобы подняться.
— О-о-ох, — с трудом прошептал он. — Что ты со мной сделала?
Сьонед погладила его по щеке, на которой уже проступила светлая щетина. — Хочешь, чтобы я проделала это еще раз?
— Как-нибудь потом, когда я приду в себя, чтобы как следует насладиться… — сонно ответил он, затем обнял Сьонед и положил голову ей на плечо. — Черт возьми, я забыл расплести тебе косы. Мне хотелось посмотреть на твои распущенные волосы.
— Оставь что-нибудь для брачного ложа, — засмеялась она.
— Но я хотел. Чейн однажды рассказал мне о…
— Рохан!
— … о чем-то, что я всегда хотел попробовать, — закончил он.
— Пусть это будет сюрпризом. Он потерся щекой о ее волосы.
— Гм-м, как от тебя хорошо пахнет…
— Это не я пахну, а моховика. Наверно, мы раздавили ее столько, что она превратилась в вино. — Сьонед повернулась на живот и вынула у него из-под головы свою юбку, которая служила им подушкой. — Видишь? — Она указала пальцем на мох, в котором прятались крупные зеленые ягоды.
Рохан застонал и повернулся.
— Неужели мы раздавили все до последней ягодки? Я умираю с голоду! — Он разгреб мох и сорвал несколько круглых ягод. — Вот. Подставляй губы.
— Как, опять?
Глаза Рохана широко раскрылись, но в следующий миг оба снова расхохотались. Они лежали рядом и кормили друг друга моховикой, пока солнечные лучи не согрели листву. Наконец Сьонед сказала:
— Хватит, а то нас будет тошнить. Надо потихоньку проскользнуть в лагерь, пока никто не хватился.
— Клянусь тебе, это было в последний раз! Мне надоело прятаться и тайком пробираться к себе в шатер, чтобы, не дай Богиня, никто не засмеялся. Нет, хватит, надоело… — Рохан сел и отвел ветку в сторону. — Что-то очень яркий сегодня рассвет. Давай посмотрим.
Она придвинулась ближе, положила подбородок на его плечо и прижалась к мускулистой спине. От света резало глаза, снова заболела голова, но девушка молчала, не желая портить мирное утро. Она вгляделась в источник света и нахмурилась.
— Рохан, разве восток там?
— Чувствуешь запах? — тревожно сказал он.
— Пожар! — выдохнула Сьонед.
— Скорее, одеваемся!
Они побежали к реке, держась за руки; солнце сияло за спиной, с каждым дуновением ветра запах становился сильнее.
— Это мост? — спросила Сьонед.
— Нет.
Юноша и девушка выглянули из-за деревьев. Впереди тихо покачивалась барка Ролстры. Ее фиолетовые паруса казались крыльями огненного дракона.
Глава 18
Весь следующий день, последний день Риаллы, лагеря облетали самые невероятные слухи, по пути обраставшие леденящими душу подробностями. Ролстра убил всех своих дочерей. Они убили его. Леди Андраде подожгла барку принца и убила их всех. Ролстра свергнут какими-то неизвестными, возможно, меридами. Принц Рохан погиб не то в огне, не то в шатре Ролстры. Он призвал свои армии, чтобы взять приступом замок Крэг. Он женится на принцессе Пандсале… нет, принцессе Янте… нет, на обеих, а других возьмет в наложницы. Леди Андраде уехала в Крепость Богини, забрав с собой принцессу Пандсалу… принцессу Янте… Наверняка все знали только одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
— Я помню про костер Палила, — сказал он почти нежно, и женщина заплакала. — Ты слышала крик дракона сегодня ночью?
Янте встала. Она никогда раньше не слышала у отца такого голоса… и ей захотелось уйти. Сейчас же. Он почувствовал ее движение и не оборачиваясь приказал:
— Останься.
Янте замерла, еле дыша. Ролстра подошел вплотную к кровати Палилы. Пламя свечи жадно вспыхнуло в воздухе.
— Янте, ты знаешь, где находится замок Феруче? — спросил он.
— Да, отец.
— Он на границе между Маркой и Пустыней, — не слушая продолжал принц. — Я долго думал, кого бы туда послать. Это должен быть кто-то, кому я мог бы доверять. — Он поглядел на дочь через плечо. — Ты все еще хочешь этого князька? — Да, — честно ответила она.
— Удача покинула тебя вместе с этой ночью, — с мрачным юмором сказал он.
— Феруче может быть твоим, а вот Рохан — нет. Это означает, что «Гонец Солнца» победила.
— «Гонец Солнца»… — прошептала Янте. И тут она поняла причину ненависти, которая заполняла пространство между отцом и Андраде. Ярость, раненая гордость и желание отомстить охватили ее, создавая ненависть, которую она обнимала, как любовника. Всю жизнь она была пустой, желая быть наполненной этим сладким, обжигающим чувством, которое росло внутри вместе с жаждой крови и мести. Наконец она поняла, что такое власть… и ни муж-принц, ни ее отец или какой-нибудь другой мужчина здесь ни при чем… власть, которая сильнее дара «Гонца Солнца». Вот то чувство, которое сделало отца самым могущественным из принцев. Он знал, лучше всех знал, как ненавидеть.
— Я вижу, что ты понимаешь меня, — сказал он. — Возвращайся в лагерь, Янте, и жди меня. Когда я закончу свои дела, нам надо будет многое обсудить.
Закрывая дверь, она заметила пламя свечи рядом с искаженным лицом Палилы. А когда Янте сошла с корабля, то услышала первый из множества, великого множества криков.
***
Сквозь серебристо-зеленые листья пробивались лучи восходящего солнца, бархатные и нежные, словно первая роса. Чувствительная к цвету, как все фарадимы, Сьонед лежала на боку и пыталась вспомнить, видела ли она раньше что-нибудь прекраснее. И тут она улыбнулась своей ошибке: разве цвет ласкал ей душу? Нет, то было отражение света на лице спящего принца.
Сначала он смущался, дрожал и был не уверен в себе. Так продолжалось до тех пор, пока тугие застежки ее юбки не заставили его тихонько выругаться. Но когда она рассмеялась, Рохан тут же присоединился к ней, и они принялись хохотать, как дети. Застежки ее одежды и его шнурованные сапоги, казались таким забавным препятствием…
Сьонед пригладила его солнечные шелковые волосы, торчавшие мальчишескими вихрами. Старое видение оказалось верным. Именно она сделала его принцем и мужчиной. Какое-то время они обольщали друг друга. Рожденный драконом, чей мужественный образ остался у него в памяти, принц стремился к невозможному, но как человек не был уверен в своей способности достичь идеала. Ее объятия помогли Рохану объединить два этих начала. Принц и человек превратились в одно существо, которое стало ее любовником.
От его ласк начинала дышать кожа, шепот пронизывал душу солнечным светом, поцелуи наполняли мозг буйством красок поразительной силы и чистоты: бриллиант, сапфир, топаз… Все ее чувства пробудились при мысли о том, что кровь «Гонца Солнца», смешавшись с его кровью, сделает их сына принцем-фарадимом.
— Только бы у него были твои глаза, любимый, — прошептала она, проведя кончиком пальца по шелковым загнутым ресницам, и засмеялась, когда его веки медленно открылись, слишком тяжелые, чтобы подняться.
— О-о-ох, — с трудом прошептал он. — Что ты со мной сделала?
Сьонед погладила его по щеке, на которой уже проступила светлая щетина. — Хочешь, чтобы я проделала это еще раз?
— Как-нибудь потом, когда я приду в себя, чтобы как следует насладиться… — сонно ответил он, затем обнял Сьонед и положил голову ей на плечо. — Черт возьми, я забыл расплести тебе косы. Мне хотелось посмотреть на твои распущенные волосы.
— Оставь что-нибудь для брачного ложа, — засмеялась она.
— Но я хотел. Чейн однажды рассказал мне о…
— Рохан!
— … о чем-то, что я всегда хотел попробовать, — закончил он.
— Пусть это будет сюрпризом. Он потерся щекой о ее волосы.
— Гм-м, как от тебя хорошо пахнет…
— Это не я пахну, а моховика. Наверно, мы раздавили ее столько, что она превратилась в вино. — Сьонед повернулась на живот и вынула у него из-под головы свою юбку, которая служила им подушкой. — Видишь? — Она указала пальцем на мох, в котором прятались крупные зеленые ягоды.
Рохан застонал и повернулся.
— Неужели мы раздавили все до последней ягодки? Я умираю с голоду! — Он разгреб мох и сорвал несколько круглых ягод. — Вот. Подставляй губы.
— Как, опять?
Глаза Рохана широко раскрылись, но в следующий миг оба снова расхохотались. Они лежали рядом и кормили друг друга моховикой, пока солнечные лучи не согрели листву. Наконец Сьонед сказала:
— Хватит, а то нас будет тошнить. Надо потихоньку проскользнуть в лагерь, пока никто не хватился.
— Клянусь тебе, это было в последний раз! Мне надоело прятаться и тайком пробираться к себе в шатер, чтобы, не дай Богиня, никто не засмеялся. Нет, хватит, надоело… — Рохан сел и отвел ветку в сторону. — Что-то очень яркий сегодня рассвет. Давай посмотрим.
Она придвинулась ближе, положила подбородок на его плечо и прижалась к мускулистой спине. От света резало глаза, снова заболела голова, но девушка молчала, не желая портить мирное утро. Она вгляделась в источник света и нахмурилась.
— Рохан, разве восток там?
— Чувствуешь запах? — тревожно сказал он.
— Пожар! — выдохнула Сьонед.
— Скорее, одеваемся!
Они побежали к реке, держась за руки; солнце сияло за спиной, с каждым дуновением ветра запах становился сильнее.
— Это мост? — спросила Сьонед.
— Нет.
Юноша и девушка выглянули из-за деревьев. Впереди тихо покачивалась барка Ролстры. Ее фиолетовые паруса казались крыльями огненного дракона.
Глава 18
Весь следующий день, последний день Риаллы, лагеря облетали самые невероятные слухи, по пути обраставшие леденящими душу подробностями. Ролстра убил всех своих дочерей. Они убили его. Леди Андраде подожгла барку принца и убила их всех. Ролстра свергнут какими-то неизвестными, возможно, меридами. Принц Рохан погиб не то в огне, не то в шатре Ролстры. Он призвал свои армии, чтобы взять приступом замок Крэг. Он женится на принцессе Пандсале… нет, принцессе Янте… нет, на обеих, а других возьмет в наложницы. Леди Андраде уехала в Крепость Богини, забрав с собой принцессу Пандсалу… принцессу Янте… Наверняка все знали только одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168