Его завораживала вся эта роскошь: багряные с золотом завесы, белые как снег восковые свечи, украшенные драгоценностями ковчежцы и мальчики из хора в серебряных одеждах, поющие ангельскими голосами. Это был великолепный, чарующий мир, и Тавалиск поклялся, что станет его частью.
Год спустя мать умерла, и его выбросили на улицу без гроша в кармане. Его любовь к Церкви сразу померкла, и ему пришлось прожить много лет, пересечь полконтинента, чтобы вновь ощутить ее зов. К тому времени Тавалиск понял, что существует множество путей, чтобы проложить себе дорогу наверх в среде постоянно интригующих церковных иерархов.
Сладко улыбаясь, архиепископ подошел к столу, где ждала его обильная трапеза. Воспоминания действовали на него как легкое белое вино — они обостряли аппетит и увлажняли язык. Но Тавалиск знал в них меру, как и в вине. Он не собирался кончать свои дни трясущимся слезливым старцем.
Он взял утиную ножку, и все мысли о прошлом мигом покинули его. Доедая мясо, он думал уже только о настоящем.
И тут как раз к нему постучался Гамил.
— Входи, Гамил, входи, — крикнул Тавалиск, даже обрадовавшись появлению секретаря: имелись дела, требующие неотложного обсуждения.
— Как чувствует себя ваше преосвященство сегодня?
— Как никогда, Гамил. Утка хорошо зажарена, вино щиплет язык, а война все ближе.
— Именно по поводу войны я и пришел, ваше преосвященство.
— Ага, встреча двух умов, — благодушествовал Тавалиск. — Какое счастье! Ну, выкладывай свои новости. — Он взял с блюда вторую ножку, обмакнул ее в перец и принялся обгрызать.
— Так вот, ваше преосвященство, девять аннисских воевод через три дня встретятся с высокоградскими военачальниками.
— Чтобы в любви и согласии договориться о сроке, а, Гамил?
— Да, ваше преосвященство. Они обсудят план вторжения.
— Гм-м... — Тавалиск повертел в пальцах обглоданную ножку. — И когда, по-твоему, они войдут в Брен?
— Трудно сказать, ваше преосвященство. Думаю все же, что до свадьбы они ничего не предпримут. В конце концов, зло они таят против Кайлока, а не против Брена.
— Свадьба состоится в разгар лета. Если у них есть хоть капля разума, они должны двинуть свои войска, пока брачное ложе еще не остыло.
— Стянуть свои силы они могут и раньше, ваше преосвященство. У Града уйдет недели две на то, чтобы провести пехоту и осадные машины через перевал. Если они будут ждать с этим до свадьбы, промедление может дорого обойтись им.
Тавалиск отломил птичью дужку. Он всегда разламывал ее сам, чтобы ни с кем не делиться удачей. На этот раз дужка разломилась точно посередине. Знаменательно!
— Так не годится, Гамил. Пошли к ним курьера, чтобы уведомить обе стороны о позиции южных городов.
— Но Аннис и Высокий Град не послушают нас, ваше преосвященство.
— Еще как послушают, Гамил. Кто, по-твоему, оплачивает их треклятую войну? Северные города, сильные и густонаселенные, испытывают прискорбную нужду в деньгах. У Анниса не хватило бы мошны даже на прогулку по горам, не говоря уж о правильной осаде. — Тавалиск бросил половинки дужки в огонь: их одинаковость почему-то вызывала в нем дрожь. — Они послушают нас, Гамил. Иного выбора у них нет.
— Что же ваше преосвященство желали бы им передать?
— Они ни под каким видом не должны предпринимать что-либо против Брена — это относится и к перемещению войск, — пока брак не будет осуществлен законным образом.
— Могу ли я узнать, чем руководствуется ваше преосвященство?
— Гамил, если тебя кинуть в пруд, ты наверняка сразу пойдешь ко дну.
— Почему, ваше преосвященство?
— Да потому что башка у тебя чугунная! — добродушно заявил Тавалиск. Ему нравилось выказывать превосходство своего ума над другими. — Неужели тебе не понятно? Если Аннис и Высокий Град начнут действовать еще до заключения брака, он может и вовсе не состояться. Неужто ты думаешь, что добрые бренцы радостно проводят свою любимую дщерь к алтарю, если армия, равной которой еще не видели в этом столетии, станет на перевалах, готовясь нанести удар? — Архиепископ укоризненно пощелкал языком, завершая свою речь.
— Но разве не разрешатся все наши затруднения, если армия выйдет на позиции и свадьба будет отменена?
— Они разрешатся только тогда, Гамил, когда Тирен со своими рыцарями несолоно хлебавши уберутся обратно в Вальдис, а этот демон Баралис упокоится в могиле. Спешу добавить, что ни того, ни другого не случится, если на севере не вспыхнет война.
— Но...
— Еще одно «но», Гамил, и я тут же отлучу тебя от церкви! — Архиепископ грозно взмахнул обглоданной костью. — Представь, что свадьба не состоялась. Что тогда? Кайлок по-прежнему будет править третьей частью севера и с помощью рыцарей, очень возможно, завоюет еще больше земель. Баралис по-прежнему будет стоять у него за спиной, строя свои козни, а Тирен — да сгноит Борк его сальную душонку — захватит главенство над северной Церковью. Отмена свадьбы только оттянет это, между тем как заключенный брак ускорит события, которые все равно уже начались.
— Теперь я понял, ваше преосвященство, — покаянно молвил Гамил.
— Еще бы не понять, — холодно отрезал архиепископ. — Так вот: изволь составить убедительное письмо к герцогу Высокоградскому. Напиши, что Юг по-прежнему поддерживает его, что ему посланы еще деньги, ну и так далее. После чего объяви в недвусмысленных выражениях, что он не получит более ничего, если отправит хоть одного солдата на восток до заключения брака.
— Будет исполнено, ваше преосвященство. Не будет ли еще каких приказаний?
— Только одно. Будь любезен, сходи на рынок и купи мне рыбку.
— Какую, ваше преосвященство?
— Которая плавает в банке. После того несчастья с кошкой и гобеленом мне недостает рядом живого существа — и теперь я решил завести рыбку.
— Как изволите.
Гамил уже вышел из комнаты, когда архиепископ крикнул ему:
— Кстати, Гамил, я думаю, тебе захочется заплатить за нее самому. Близится праздник первого чуда Борка, и рыбка — как раз подходящий подарок. — Тавалиск улыбнулся. — И помни: подарок не должен быть дешевым.
* * *
Таул сидел на залитом солнцем подоконнике и строгал деревяшку. Подушку он скинул на пол. К подобным проявлениям роскоши он никак не мог привыкнуть.
Каждый раз, когда щепка падала на пол или нож натыкался на сучок, Таул выглядывал в окно — не покажется ли на улице Хват. Мальчишка ушел четыре дня назад, и Таул за него беспокоился. Он прекрасно понимал, что Хват не решается показаться ему на глаза после того, что случилось в «Полном ведре», — но за мальчишкой числились и не такие еще прегрешения, и не Таулу было его судить. Он сам повинен в куда более тяжких вещах.
Мейбор вернулся тогда под вечер, порядком смущенный, и сознался вскоре, что встречался с Баралисом при посредстве Хвата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153
Год спустя мать умерла, и его выбросили на улицу без гроша в кармане. Его любовь к Церкви сразу померкла, и ему пришлось прожить много лет, пересечь полконтинента, чтобы вновь ощутить ее зов. К тому времени Тавалиск понял, что существует множество путей, чтобы проложить себе дорогу наверх в среде постоянно интригующих церковных иерархов.
Сладко улыбаясь, архиепископ подошел к столу, где ждала его обильная трапеза. Воспоминания действовали на него как легкое белое вино — они обостряли аппетит и увлажняли язык. Но Тавалиск знал в них меру, как и в вине. Он не собирался кончать свои дни трясущимся слезливым старцем.
Он взял утиную ножку, и все мысли о прошлом мигом покинули его. Доедая мясо, он думал уже только о настоящем.
И тут как раз к нему постучался Гамил.
— Входи, Гамил, входи, — крикнул Тавалиск, даже обрадовавшись появлению секретаря: имелись дела, требующие неотложного обсуждения.
— Как чувствует себя ваше преосвященство сегодня?
— Как никогда, Гамил. Утка хорошо зажарена, вино щиплет язык, а война все ближе.
— Именно по поводу войны я и пришел, ваше преосвященство.
— Ага, встреча двух умов, — благодушествовал Тавалиск. — Какое счастье! Ну, выкладывай свои новости. — Он взял с блюда вторую ножку, обмакнул ее в перец и принялся обгрызать.
— Так вот, ваше преосвященство, девять аннисских воевод через три дня встретятся с высокоградскими военачальниками.
— Чтобы в любви и согласии договориться о сроке, а, Гамил?
— Да, ваше преосвященство. Они обсудят план вторжения.
— Гм-м... — Тавалиск повертел в пальцах обглоданную ножку. — И когда, по-твоему, они войдут в Брен?
— Трудно сказать, ваше преосвященство. Думаю все же, что до свадьбы они ничего не предпримут. В конце концов, зло они таят против Кайлока, а не против Брена.
— Свадьба состоится в разгар лета. Если у них есть хоть капля разума, они должны двинуть свои войска, пока брачное ложе еще не остыло.
— Стянуть свои силы они могут и раньше, ваше преосвященство. У Града уйдет недели две на то, чтобы провести пехоту и осадные машины через перевал. Если они будут ждать с этим до свадьбы, промедление может дорого обойтись им.
Тавалиск отломил птичью дужку. Он всегда разламывал ее сам, чтобы ни с кем не делиться удачей. На этот раз дужка разломилась точно посередине. Знаменательно!
— Так не годится, Гамил. Пошли к ним курьера, чтобы уведомить обе стороны о позиции южных городов.
— Но Аннис и Высокий Град не послушают нас, ваше преосвященство.
— Еще как послушают, Гамил. Кто, по-твоему, оплачивает их треклятую войну? Северные города, сильные и густонаселенные, испытывают прискорбную нужду в деньгах. У Анниса не хватило бы мошны даже на прогулку по горам, не говоря уж о правильной осаде. — Тавалиск бросил половинки дужки в огонь: их одинаковость почему-то вызывала в нем дрожь. — Они послушают нас, Гамил. Иного выбора у них нет.
— Что же ваше преосвященство желали бы им передать?
— Они ни под каким видом не должны предпринимать что-либо против Брена — это относится и к перемещению войск, — пока брак не будет осуществлен законным образом.
— Могу ли я узнать, чем руководствуется ваше преосвященство?
— Гамил, если тебя кинуть в пруд, ты наверняка сразу пойдешь ко дну.
— Почему, ваше преосвященство?
— Да потому что башка у тебя чугунная! — добродушно заявил Тавалиск. Ему нравилось выказывать превосходство своего ума над другими. — Неужели тебе не понятно? Если Аннис и Высокий Град начнут действовать еще до заключения брака, он может и вовсе не состояться. Неужто ты думаешь, что добрые бренцы радостно проводят свою любимую дщерь к алтарю, если армия, равной которой еще не видели в этом столетии, станет на перевалах, готовясь нанести удар? — Архиепископ укоризненно пощелкал языком, завершая свою речь.
— Но разве не разрешатся все наши затруднения, если армия выйдет на позиции и свадьба будет отменена?
— Они разрешатся только тогда, Гамил, когда Тирен со своими рыцарями несолоно хлебавши уберутся обратно в Вальдис, а этот демон Баралис упокоится в могиле. Спешу добавить, что ни того, ни другого не случится, если на севере не вспыхнет война.
— Но...
— Еще одно «но», Гамил, и я тут же отлучу тебя от церкви! — Архиепископ грозно взмахнул обглоданной костью. — Представь, что свадьба не состоялась. Что тогда? Кайлок по-прежнему будет править третьей частью севера и с помощью рыцарей, очень возможно, завоюет еще больше земель. Баралис по-прежнему будет стоять у него за спиной, строя свои козни, а Тирен — да сгноит Борк его сальную душонку — захватит главенство над северной Церковью. Отмена свадьбы только оттянет это, между тем как заключенный брак ускорит события, которые все равно уже начались.
— Теперь я понял, ваше преосвященство, — покаянно молвил Гамил.
— Еще бы не понять, — холодно отрезал архиепископ. — Так вот: изволь составить убедительное письмо к герцогу Высокоградскому. Напиши, что Юг по-прежнему поддерживает его, что ему посланы еще деньги, ну и так далее. После чего объяви в недвусмысленных выражениях, что он не получит более ничего, если отправит хоть одного солдата на восток до заключения брака.
— Будет исполнено, ваше преосвященство. Не будет ли еще каких приказаний?
— Только одно. Будь любезен, сходи на рынок и купи мне рыбку.
— Какую, ваше преосвященство?
— Которая плавает в банке. После того несчастья с кошкой и гобеленом мне недостает рядом живого существа — и теперь я решил завести рыбку.
— Как изволите.
Гамил уже вышел из комнаты, когда архиепископ крикнул ему:
— Кстати, Гамил, я думаю, тебе захочется заплатить за нее самому. Близится праздник первого чуда Борка, и рыбка — как раз подходящий подарок. — Тавалиск улыбнулся. — И помни: подарок не должен быть дешевым.
* * *
Таул сидел на залитом солнцем подоконнике и строгал деревяшку. Подушку он скинул на пол. К подобным проявлениям роскоши он никак не мог привыкнуть.
Каждый раз, когда щепка падала на пол или нож натыкался на сучок, Таул выглядывал в окно — не покажется ли на улице Хват. Мальчишка ушел четыре дня назад, и Таул за него беспокоился. Он прекрасно понимал, что Хват не решается показаться ему на глаза после того, что случилось в «Полном ведре», — но за мальчишкой числились и не такие еще прегрешения, и не Таулу было его судить. Он сам повинен в куда более тяжких вещах.
Мейбор вернулся тогда под вечер, порядком смущенный, и сознался вскоре, что встречался с Баралисом при посредстве Хвата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153