– уточнила Мария.
– Да, конечно. Но мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы заставить политиков принять идею создания щита.
– А теперь…
– Теперь Альварес выкладывает всему миру мой блеф. Неожиданно я должна выполнять свои обещания. Вот это меня и пугает: что я могу провалиться.
Мария и Пердита подошли к ней. Мария обняла ее, Пердита положила голову ей на плечо.
– Ты не провалишься, мам, – заверила Пердита. – Как бы там ни было, у тебя есть мы, помни об этом.
Шиобэн погладила дочь по голове. С настенного софт-скрина лился голос президента Альварес.
– Я предлагаю вам надежду, но не ложную надежду, – говорила Альварес. – Даже щит не сможет нас спасти. Но благодаря ему из катастрофы, после которой не выжил бы никто, солнечная буря превратится в катастрофу, после которой кому-то все же удастся уцелеть.
Вот почему мы должны построить этот щит. Вот почему мы не имеем права упустить тот шанс, который он дает.
Вне всякого сомнения, это будет самый дерзкий космический проект за всю историю человечества. В сравнении с ним меркнет колонизация Луны и наши первые шаги на Марсе. Такой колоссальный проект не осуществить одной стране – это не под силу даже Америке.
Поэтому мы попросили все страны и федерации мира объединить усилия, ресурсы и энергию для сотрудничества в реализации этого, самого важного и нужного из космических проектов. Рада сообщить вам, что достигнуто практически единодушное согласие.
– «Практически единодушное», черт побери, – проворчала Мириам Грек.
Она сидела в своем кабинете в «евроигле». Сделав маленький глоток виски, она удобнее устроилась на диване.
– О каком единодушии можно говорить, если китайцы отказались принимать участие?
– Китайцы действуют с дальним прицелом, Мириам, – отозвался Николаус. – Мы всегда это знали. Несомненно, они смотрят на заморочку с Солнцем как на еще одну возможность в геополитической игре.
– Может быть. Но одному Богу известно, что они замышляют – со своими тайконавтами и многоступенчатыми ракетами-носителями…
– Наверняка в конце концов они присоединятся к нам.
Мириам изучающе посмотрела на своего помощника. Разговаривая с ней, Николаус Коромбель краем глаза поглядывал на софт-скрин с изображением Альварес, а также наблюдал за мониторами, отражавшими смесь откликов на транслируемое воззвание президента США. Мириам никогда не встречала никого, кто бы, как Николаус, был способен делать несколько дел одновременно. Отчасти поэтому она его так ценила.
«Вот ведь странно, – думала она, – я ценю его за агрессивное, почти цинично-грубое мышление, но именно из-за этого он настолько непрозрачен».
Она на самом деле знала очень мало о том, о чем он в действительности думал, во что верил. Иногда из-за этого у нее возникала почти неосознанная тревога.
«Нужно вызвать его на откровенность, – думала Мириам, – чтобы узнать лучше. Вот только вечно времени не хватает. Пока же он просто исключительно полезен. Слишком полезен».
– Ну и как там реакция?
– На биржах падение на семнадцать процентов, – сообщил Николаус. – При том, что мы имеем эффект разорвавшейся бомбы, все не так плохо, как мы опасались. Акции космических и высокотехнологичных производств резко пошли вверх, но об этом можно и не говорить.
Мириам задумалась. Она полагала, что желание разбогатеть достаточно естественно – в самом деле, без этого желания не функционировала бы мировая экономика. Но интересно, как алчные вкладчики представляют себе собственную выгоду при условии, если их инвестиционная лихорадка и вправду поможет аэрокосмическим и прочим компаниям сделать дело.
«Но могло быть и хуже, – размышляла Мириам. – По крайней мере, президент США произносит свою речь. Довести проект до этой стадии – уже кое-что».
На крупнейших мировых форумах разгорелось множество жарких дискуссий насчет мудрости того решения, которое проталкивала Мириам. Проект строительства щита на несколько лет поглотит силы стран-участниц – но ради чего? Ведь даже та энергия, которая просочится сквозь щит, нанесет сильнейший урон планете.
И неужели действительно стоит из кожи вон лезть, чтобы спасти весь мир? Включая китайцев, которые отказались принимать участие в этой работе, и африканцев, которые только-только начали поднимать голову, оправившись после несчастий двадцатого века? А нельзя ли спасти только Америку и Европу? Высокопоставленные военные даже начали разрабатывать сценарии возможного развития событий после солнечной бури, когда Евразия и Америка – если из промышленно развитых регионов только им удастся уцелеть – начнут выбираться из своих твердынь, дабы «помочь» остаткам разрушенного мира.
«Настанет совершенно новый мировой порядок, – старательно внушали Мириам, – реструктуризация геополитической власти, которая продлится тысячу лет».
Прежде чем Мириам сумела охватить своим ограниченным воображением политика всю величину проблемы, ей пришлось не раз подолгу разговаривать с Шиобэн Макгоррэн. Грядущая солнечная буря отличалась от девятого июня, от взрыва Кракатау, от гибели Помпеи, от эпидемии чумы, от Всемирного потопа. И на эту катастрофу нельзя было смотреть с точки зрения поиска мелочных преимуществ. Грозило истребление человечества и всей жизни на Земле. Это подпадало под формулу «все или ничего» – и эту формулу Мириам в конце концов удалось вбить в головы остальных мировых лидеров, ответственных за принятие решений.
Президент Альварес спокойно, сдержанно продолжала говорить.
Конечно, на экранах всего мира должна была красоваться именно она, Альварес. До сих пор политическую деятельность вокруг проекта строительства щита возглавляла Мириам. Это она подвела под проект прочную промышленную и финансовую базу, это она сосредоточила политическую волю различных составляющих Евразийского союза и стран за его пределами ради того, чтобы этот почти невероятный проект мог осуществиться. Это она поставила на карту значительную часть отпущенного ей, как политику, кредита доверия. Но в подобных ситуациях сообщать миру дурные вести, как и хорошие, должна была Хуанита Альварес, президент Соединенных Штатов – так это было на протяжении многих лет.
– Альварес молодец, – сказала Мириам. – Нам повезло, что в такое время на электрическом стуле сидит такой человек.
Николаус фыркнул.
– Она лучшая актриса в Белом доме после Рейгана, вот и все.
– О, дело не только в этом. Однако она может подарить людям ложную надежду. Что бы мы ни делали, – мрачно изрекла Мириам, – люди все равно погибнут.
– Но погибших будет намного меньше, чем могло бы быть, – возразил Николаус. – И не нужно ждать, что нам увешают грудь медалями. Не забывайте: это не волшебство, это инженерная техника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– Да, конечно. Но мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы заставить политиков принять идею создания щита.
– А теперь…
– Теперь Альварес выкладывает всему миру мой блеф. Неожиданно я должна выполнять свои обещания. Вот это меня и пугает: что я могу провалиться.
Мария и Пердита подошли к ней. Мария обняла ее, Пердита положила голову ей на плечо.
– Ты не провалишься, мам, – заверила Пердита. – Как бы там ни было, у тебя есть мы, помни об этом.
Шиобэн погладила дочь по голове. С настенного софт-скрина лился голос президента Альварес.
– Я предлагаю вам надежду, но не ложную надежду, – говорила Альварес. – Даже щит не сможет нас спасти. Но благодаря ему из катастрофы, после которой не выжил бы никто, солнечная буря превратится в катастрофу, после которой кому-то все же удастся уцелеть.
Вот почему мы должны построить этот щит. Вот почему мы не имеем права упустить тот шанс, который он дает.
Вне всякого сомнения, это будет самый дерзкий космический проект за всю историю человечества. В сравнении с ним меркнет колонизация Луны и наши первые шаги на Марсе. Такой колоссальный проект не осуществить одной стране – это не под силу даже Америке.
Поэтому мы попросили все страны и федерации мира объединить усилия, ресурсы и энергию для сотрудничества в реализации этого, самого важного и нужного из космических проектов. Рада сообщить вам, что достигнуто практически единодушное согласие.
– «Практически единодушное», черт побери, – проворчала Мириам Грек.
Она сидела в своем кабинете в «евроигле». Сделав маленький глоток виски, она удобнее устроилась на диване.
– О каком единодушии можно говорить, если китайцы отказались принимать участие?
– Китайцы действуют с дальним прицелом, Мириам, – отозвался Николаус. – Мы всегда это знали. Несомненно, они смотрят на заморочку с Солнцем как на еще одну возможность в геополитической игре.
– Может быть. Но одному Богу известно, что они замышляют – со своими тайконавтами и многоступенчатыми ракетами-носителями…
– Наверняка в конце концов они присоединятся к нам.
Мириам изучающе посмотрела на своего помощника. Разговаривая с ней, Николаус Коромбель краем глаза поглядывал на софт-скрин с изображением Альварес, а также наблюдал за мониторами, отражавшими смесь откликов на транслируемое воззвание президента США. Мириам никогда не встречала никого, кто бы, как Николаус, был способен делать несколько дел одновременно. Отчасти поэтому она его так ценила.
«Вот ведь странно, – думала она, – я ценю его за агрессивное, почти цинично-грубое мышление, но именно из-за этого он настолько непрозрачен».
Она на самом деле знала очень мало о том, о чем он в действительности думал, во что верил. Иногда из-за этого у нее возникала почти неосознанная тревога.
«Нужно вызвать его на откровенность, – думала Мириам, – чтобы узнать лучше. Вот только вечно времени не хватает. Пока же он просто исключительно полезен. Слишком полезен».
– Ну и как там реакция?
– На биржах падение на семнадцать процентов, – сообщил Николаус. – При том, что мы имеем эффект разорвавшейся бомбы, все не так плохо, как мы опасались. Акции космических и высокотехнологичных производств резко пошли вверх, но об этом можно и не говорить.
Мириам задумалась. Она полагала, что желание разбогатеть достаточно естественно – в самом деле, без этого желания не функционировала бы мировая экономика. Но интересно, как алчные вкладчики представляют себе собственную выгоду при условии, если их инвестиционная лихорадка и вправду поможет аэрокосмическим и прочим компаниям сделать дело.
«Но могло быть и хуже, – размышляла Мириам. – По крайней мере, президент США произносит свою речь. Довести проект до этой стадии – уже кое-что».
На крупнейших мировых форумах разгорелось множество жарких дискуссий насчет мудрости того решения, которое проталкивала Мириам. Проект строительства щита на несколько лет поглотит силы стран-участниц – но ради чего? Ведь даже та энергия, которая просочится сквозь щит, нанесет сильнейший урон планете.
И неужели действительно стоит из кожи вон лезть, чтобы спасти весь мир? Включая китайцев, которые отказались принимать участие в этой работе, и африканцев, которые только-только начали поднимать голову, оправившись после несчастий двадцатого века? А нельзя ли спасти только Америку и Европу? Высокопоставленные военные даже начали разрабатывать сценарии возможного развития событий после солнечной бури, когда Евразия и Америка – если из промышленно развитых регионов только им удастся уцелеть – начнут выбираться из своих твердынь, дабы «помочь» остаткам разрушенного мира.
«Настанет совершенно новый мировой порядок, – старательно внушали Мириам, – реструктуризация геополитической власти, которая продлится тысячу лет».
Прежде чем Мириам сумела охватить своим ограниченным воображением политика всю величину проблемы, ей пришлось не раз подолгу разговаривать с Шиобэн Макгоррэн. Грядущая солнечная буря отличалась от девятого июня, от взрыва Кракатау, от гибели Помпеи, от эпидемии чумы, от Всемирного потопа. И на эту катастрофу нельзя было смотреть с точки зрения поиска мелочных преимуществ. Грозило истребление человечества и всей жизни на Земле. Это подпадало под формулу «все или ничего» – и эту формулу Мириам в конце концов удалось вбить в головы остальных мировых лидеров, ответственных за принятие решений.
Президент Альварес спокойно, сдержанно продолжала говорить.
Конечно, на экранах всего мира должна была красоваться именно она, Альварес. До сих пор политическую деятельность вокруг проекта строительства щита возглавляла Мириам. Это она подвела под проект прочную промышленную и финансовую базу, это она сосредоточила политическую волю различных составляющих Евразийского союза и стран за его пределами ради того, чтобы этот почти невероятный проект мог осуществиться. Это она поставила на карту значительную часть отпущенного ей, как политику, кредита доверия. Но в подобных ситуациях сообщать миру дурные вести, как и хорошие, должна была Хуанита Альварес, президент Соединенных Штатов – так это было на протяжении многих лет.
– Альварес молодец, – сказала Мириам. – Нам повезло, что в такое время на электрическом стуле сидит такой человек.
Николаус фыркнул.
– Она лучшая актриса в Белом доме после Рейгана, вот и все.
– О, дело не только в этом. Однако она может подарить людям ложную надежду. Что бы мы ни делали, – мрачно изрекла Мириам, – люди все равно погибнут.
– Но погибших будет намного меньше, чем могло бы быть, – возразил Николаус. – И не нужно ждать, что нам увешают грудь медалями. Не забывайте: это не волшебство, это инженерная техника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93