Стрельба смолкла как-то сама собой. Песня тоже кончилась. Мы упали за стену. Пот катил с нас градом и застилал глаза. Ну, идиоты!
— Ты чего запел? — спросил я Сашку.
— Страшно что-то стало, — хихикнул он.
— Ну, Немировичи-Данченки! — буркнул Шархель.
И мы все втроем свалились в приступе нервного хохота.
Со стороны противника махали белым шарфом.
Надо понимать, это они не сдаются, но готовы поговорить.
Поговорим, что ж…
21
Колчин с Шархелем остались на месте — с оружием наготове. А поговорить пошел я. Эх, семи смертям не бывать!
И собеседник опять же знакомый. Ста-арый знакомый! В пробковом шлеме английских колонизаторов и костюме песочного цвета. Григорий Алексеевич! Собственной персоной!
Вяземский подошел к краю пропасти, сложил ладони рупором:
— Алексей! Есть пара предложений! Иди, поговорим! Мы не станем стрелять!
— А какие гарантии!
— Гарантии дают в банке! Я просто хочу с тобой поговорить! — Он двинулся в сторону водопада. — Я жду тебя здесь! — Он остановился. — Каждый будет на виду у своих друзей! Ну как? Идешь?
Я пошел. К водопаду. За ним скрывался гранитный уступчик шириной метра в три. Тут лежали убитые спецназовцы. Я обогнул трупы и вышел на другую сторону плато.
Профессор ждал, скрестив руки на груди.
— Здорово поете! — встретил меня улыбкой. — Мы аж прослезились!
Я молчал.
— Там сидят уйгуры. — Профессор указал себе за спину. — Это смесь китайца с узбеком. Очень хорошие воины. Суровые такие, с железной закалкой. Они очень почитают Сталина и все советское. Вы как запели, они опешили. Зачем, говорят, мы убиваем таких хороших людей? — Вяземский смахнул несуществующую слезу. — В общем, мы решили не убивать вас.
Я молчал.
— Мы не станем убивать вас, — повторил профессор. — За нас это сделают ваши же друзья, спецназовцы. Ты, Леша, все равно никому не докажешь. Тебя подозревают во всех убийствах в Париже и Пекине. А теперь вот и эту бойню на тебя повесят…
Я молчал.
— Повторяю и повторяю тебе, Леша! Я получил профессорскую степень именно в исследованиях поведенческой психологии. Давай я порассуждаю немного за тебя, раз ты взял моду молчать… — Профессор отставил ножку, как оратор в сенате. — Сначала Вяземский создал такую ситуацию, что ты начал всерьез опасаться за свою жизнь и решил бежать от него. Но скрыться от ликвидаторов, как ты понял, не так-то просто. Тебе понадобились защитники, и ты решил искать их среди наших врагов. Кроме того, тебе очень хотелось отомстить ликвидаторам за смерть Риты, Наты и… Кого там еще?.. Но просто так ты не мог заявиться в ГРУ и во всем покаяться. Тебе нужны были доказательства твоей невиновности. Ты мог бы избежать смерти только в одном случае: украв у нас материалы, которые мы спрятали для тебя в тайнике, и передав их в ГРУ.
Я молчал.
— Признаться, мы с Васей боялись, что ты по своей природной недальновидности не найдешь тайника. Но ты с честью выдержал экзамен! Считай, тысяча долларов — премия! Как в «Своей игре»… И ты заявляешься к нашим противникам и выкладываешь им добычу. Пока ты ехал, пока встречался и рассказывал о том, какие мы плохие, наши агенты подбросили Москве информацию об архиве военной разведки, якобы спрятанном в этом месте. Потом мы наняли отряд уйгуров и даже пошумели возле заставы прошлой ночью…
Я молчал.
— Ты отлично справился, Леша! Мы… да и вы сами уничтожили последний отряд наших противников. Теперь им просто нечем и некем с нами воевать. Дальше уже дело умелой интриги в аппаратных верхах. Впрочем, тебя это уже не касается. А впрочем…
Я молчал.
— Ты, Леша, можешь пригодиться нам для еще одного деликатного дела. В бою ты себя уже показал. Твоя кандидатура полностью пригодна для последней операции в нашем деле.
Я молчал.
— Итак, предлагаю тебе жизнь и жизнь твоих друзей в обмен на поездку с нами.
— Мне… надо посоветоваться, — наконец нарушил я обет молчания.
— Э, нет! Принимай решение сам.
— Но что подумают они, — я кивнул в сторону далеких Шархеля и Сашки Колчина, — если я с вами сейчас уйду?
— Настоящие друзья не изменят мнения о тебе. Придурки назовут предателем. Но твои друзья, настоящие друзья, — они ведь не придурки?
— И даже попрощаться нельзя?
— Считай, уже попрощался.
— Х-х… Х-хорошо. Согласен.
— Тогда махни им рукой. Пусть не прячутся, пусть спокойно уходят.
Я повернулся к своим. Отчаянно замахал руками, показывая им, чтобы они уходили.
— Леша! — донесся голос.
— Уходите! — заорал я. — Все будет нормально!
— Ты куда?!
— Все нормально! — вопил я.
— Хватит. Твои друзья не настолько тупые, чтобы им по десять раз все объяснять! — Профессор подтолкнул меня в спину. — Пошли, пошли. Василий очень тебе обрадуется, вот увидишь!
* * *
Весь путь от Душанбе до Москвы ни я, ни профессор, ни Василий не проронили ни слова. Мы держались так, словно и не были никогда знакомы.
Уже на подъезде к Москве, в машине, Вяземский с заднего сиденья наклонился вперед и сказал:
— Теперь, Леша, я могу рассказать тебе немного о последнем деле.
Василий за рулем, казалось, ничем, кроме дороги, не интересовался.
— У тебя ведь при себе фотокарточка Анатоля?
Блин! Он, конечно, специалист по чему-то там поведенческому, но всему есть предел! Сердце мое отстучало барабанную дробь.
— Давай-давай, — поторопил профессор.
Я полез во внутренний карман и вытащил фотографию.
— Ната ведь просила тебя перевести деньги с ее счета опекунам Анатоля. Я прав?
Мне оставалось только кивнуть, чтобы не задавать еще один идиотский вопрос о потрясающей осведомленности профессора.
— Теперь переверни карточку и прочти адрес, где живет ее сын.
Я перевернул карточку, вчитался во французские слова и застыл. Анатоль жил в Москве. Когда Ната передавала мне фотографию, я лишь мельком взглянул на адрес, на номера банковских счетов. От моих глаз ускользнуло почему-то такое явственное слово Moscou. Как же так! Я потер лоб. Вот придурок! Где были мои глаза? Анатоль живет в Москве!
— Невнимательность, Леша, губит не только мышей. Эта карточка была у тебя все это время, и ты ни разу не поинтересовался ребенком Наты.
Да! Я действительно не смотрел на карточку все это время! Ну и что с того?! Я хотел помочь Анатолю после того, как разберусь с профессором и попаду в Москву.
— Так вот, Леша. Нам надо забрать деньги, которые ты собирался перевести Анатолю. А потом… шлепнуть ребенка и его опекунов. Всего делов!
— З-з… зачем…
— Зачем нам деньги ребенка? Это не его деньги. Это деньги нашего государства. Твоя Ната, как и все эти долбаные разведчики, получили деньги от нашего государства. Она не имеет права отдавать их своему сыну.
— З-з… зачем убивать?!
— Нет человека — нет проблемы, — нравоучительно изрек профессор известную банальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60