— Все сходится?
Сходится!
— Это место зовется «Вдовий плач». Там раньше кишлак стоял. Теперь — ни одной души. Водопад есть. Очень крутые горы.
— Почему «Вдовий плач»? — поинтересовался я.
— А хрен ли там смеяться? Приедем — сам увидишь.
— А мне что, обязательно ехать? — В животе у меня образовался холодный комочек.
— Брателло! — ткнул меня Женя кулаком. — Ты один знаешь эту парочку в лицо!
— Тут у меня еще вот что… — решил я выложить свой последний козырь, чтобы отмазаться от поездки. — У меня в зубе запломбирована капсула. Такая прозрачная. А внутри квадратики темной пленки.
Женя с Мишей подскочили, словно я сказал им, что они сидят на фугасе.
— Какого хрена ты молчал?!
— Звонить! Срочно звонить в Центр!
Миша выхватил спутниковый телефон и убежал в комнату.
Мы ждали в молчании. Ждали недолго. Миша вернулся:
— Фу! Гора с плеч!.. Москва требует срочно доставить микропленки и эти железки в Центр. Они уже высылают самолет с охраной.
— Вот и ладненько! — обрадовался я. — Значит, я в Москву, а вы уж тут без меня…
Не тут-то было.
— Москва распорядилась: пленки изъять, а тебя, как ценного свидетеля, — вместе с нами на операцию. Шархель — тоже с нами, как проводник.
Мне совсем не понравился такой оборот. Все-таки я надеялся, что вернусь в Москву, там опытный дантист достанет капсулу, подлечит зуб, и меня отпустят на все четыре.
— Мужайся, — подбодрил Женя. — Сейчас отправимся к зубному технику.
— Где тут его найти?! Меня надо в Москву отправить!
— Еще раз повторяю, — еще раз повторил Миша, — ты единственный, кто знает ликвидаторов в лицо. Наших спецов перестреляли в Пекине. Они нашли тебя только потому, что ты сам засветился во всех предыдущих убийствах. Так что собирайся.
— Давай-давай! — еще подбодрил Женя. — Сейчас извлекаем твою пломбу, потом идем с бронегруппой на «Вдовий плач». Устраиваем там засаду и берем этих уродов с поличным.
— С каким поличным?! — все еще артачился я. — Побрякушки у нас, пленки у нас! С каким еще поличным?! Нет у них ничего… поличного…
— Нет, так будет! — с веселой запальчивостью сказал Миша. — Центр получил из Европы разведданные о том, что именно там, на «Вдовьем плаче», запрятана часть архива военной агентурной разведки всей Западной Европы! Неплохо, да?! Когда распался СССР и выводили Западную группу войск, большую часть архива растащили по укромным местам те самые долбаные ветераны. Ликвидаторы непременно захотят дотянуться до архива. Ты же сам оставил их без кодов и микропленок. Архив — последняя их возможность шантажировать высшее руководство страны.
Я смирился. При неизбежном остается лишь расслабиться и получать удовольствие. Пусть сомнительное удовольствие, но… что еще остается! Напоследок спросил:
— А что вы там сказали про бронегруппу? Все-таки, если и впрямь с нами будет некая бронегруппа, как-то спокойней.
— Дык! — увесисто хлопнул меня по плечу Женя. — Уже ждут! — И хохотнул: — Не бзди, герой!
* * *
В машине меня усадили на заднее сиденье. Женя и Миша плотно сели справа и слева от меня. Наверное, опасались, как бы я ненароком не вышел на другой остановке.
Миша посмотрел на часы:
— Расчетное время прибытия самолета — четыре часа. Значит, у нас в запасе три часа. И один час на все про все с доставкой на борт. Надо торопиться.
— А что с зубом-то? — вякнул я.
— Не бзди, герой! — снова хохотнул Женя. — Военная медицина — самая гуманная из медицин!
— П-почему военная?
— Ну а как? Сам подумай. Гражданский дантист не возьмется за такую работу, да его никто и не допустит до нее. В твоем зубе — секретная информация. Если гражданское лицо ее ненароком повредит, то не понесет никакой ответственности. Именно как гражданское лицо. Гражданское лицо вообще не должно знать, что у тебя там под пломбой, — как лицо, не имеющее допуска к военным тайнам.
— Между прочим, пломбу мне ставило как раз гражданское лицо. В Бишкеке.
— А ты этому лицу так и сказал? Мол, там, в капсуле, знаете ли, очень секретные материалы, так что, пожалуйста, поосторожней!
— Я сказал, там прах моей бабушки.
Миша и Женя загоготали.
— Молоток! — ощутимо ткнул меня кулаком в бок Миша. — Конспиратор!
— А где, говоришь, в Бишкеке тебе ставили пломбу? — ненароком поинтересовался Женя.
— Рядом с гостиницей. Там еще вывеска такая: «Европейские качество и обслуживание».
Миша с Женей переглянулись. Специфически переглянулись. Ну вот. Кто меня за язык тянул?! Как в анекдоте: «И с партизанами нехорошо получилось…» Надо думать, будущее бишкекского стоматолога, хапнувшего мой стольник баксов, туманно и незавидно.
Впрочем, мое ближайшее будущее столь же туманно и незавидно. Военная медицина? Медицина на войне в основном бинтует и сшивает, а еще чаще отрезает и выбрасывает. На войне как на войне. Весомо, грубо, зримо. И оперативно. Не до церемоний, не до изысканной стоматологии. Каков же ты, военный дантист? Бр-р!
* * *
Мои худшие предчувствия подтвердились.
Мы прибыли в госпиталь 201-й дивизии. Дантист оказался пьян до синевы под глазами. Жара и спирт с газировкой. Понятно…
Меня усадили в кресло. Сопротивляться бессмысленно. Родина ждет! Москва дала приказ!
Дантист, едва не промахнувшись мимо моего рта, вогнал укол обезболивающего в десну. А если б в глаз?!
Миша и Женя придерживали меня в кресле — аккуратно, но сильно. Не шелохнуться!
Дантист, глядя отупело, позвякал железяками на подносике, выбирая нужный инструмент. О! Вот он, нужный!
— Э, нет! — взбрыкнул было я, но при Мише и Жене особенно не взбрыкнешь. — Не то! Не так!
Дантист, глядя отупело, водил перед моим носом жуткими клещами.
Я плотно сжал зубы. Ни за что не открою рот!.. Сквозь зубы процедил:
— Клещи зачем? Не надо! Надо только высверлить пломбу!
Дантист икнул волной перегара мне в лицо и постучал клещами мне по губам. Дескать, тук-тук, открывай!
— Доктор лучше знает, — вкрадчиво сказал Миша. — Больной, не занимайтесь самолечением.
— Понимаешь, брателло, — вкрадчиво сказал Женя, — если начать ковырять пломбу, то можно повредить капсулу. Сам посмотри, в каком доктор состоянии.
— Вот именно! — процедил я, намертво склеив губы.
— Люди жизнь за Родину отдают, а тебе зубика жалко! — укорил Миша.
— Он мне всю морду раскурочит!
— Еще не факт, — вкрадчиво сказал Женя. — А вот если будешь и дальше упрямиться, мы с Мишей тебе точно раскурочим. И не только морду.
— Грубый ты, Женя, — укорил Миша, — и ни хрена не женственный… — Он отстегнул флягу с пояса и поднес к моим губам: — Хлебни для храбрости, герой! Спирт, спирт.
Я помотал головой — в смысле, нет.
Дантист перехватил Мишину руку с фляжкой. Махнул оттуда глоток, содрогнулся, промычал нечленораздельно. Потом склонился надо мной — почти вплотную, лицом к лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Сходится!
— Это место зовется «Вдовий плач». Там раньше кишлак стоял. Теперь — ни одной души. Водопад есть. Очень крутые горы.
— Почему «Вдовий плач»? — поинтересовался я.
— А хрен ли там смеяться? Приедем — сам увидишь.
— А мне что, обязательно ехать? — В животе у меня образовался холодный комочек.
— Брателло! — ткнул меня Женя кулаком. — Ты один знаешь эту парочку в лицо!
— Тут у меня еще вот что… — решил я выложить свой последний козырь, чтобы отмазаться от поездки. — У меня в зубе запломбирована капсула. Такая прозрачная. А внутри квадратики темной пленки.
Женя с Мишей подскочили, словно я сказал им, что они сидят на фугасе.
— Какого хрена ты молчал?!
— Звонить! Срочно звонить в Центр!
Миша выхватил спутниковый телефон и убежал в комнату.
Мы ждали в молчании. Ждали недолго. Миша вернулся:
— Фу! Гора с плеч!.. Москва требует срочно доставить микропленки и эти железки в Центр. Они уже высылают самолет с охраной.
— Вот и ладненько! — обрадовался я. — Значит, я в Москву, а вы уж тут без меня…
Не тут-то было.
— Москва распорядилась: пленки изъять, а тебя, как ценного свидетеля, — вместе с нами на операцию. Шархель — тоже с нами, как проводник.
Мне совсем не понравился такой оборот. Все-таки я надеялся, что вернусь в Москву, там опытный дантист достанет капсулу, подлечит зуб, и меня отпустят на все четыре.
— Мужайся, — подбодрил Женя. — Сейчас отправимся к зубному технику.
— Где тут его найти?! Меня надо в Москву отправить!
— Еще раз повторяю, — еще раз повторил Миша, — ты единственный, кто знает ликвидаторов в лицо. Наших спецов перестреляли в Пекине. Они нашли тебя только потому, что ты сам засветился во всех предыдущих убийствах. Так что собирайся.
— Давай-давай! — еще подбодрил Женя. — Сейчас извлекаем твою пломбу, потом идем с бронегруппой на «Вдовий плач». Устраиваем там засаду и берем этих уродов с поличным.
— С каким поличным?! — все еще артачился я. — Побрякушки у нас, пленки у нас! С каким еще поличным?! Нет у них ничего… поличного…
— Нет, так будет! — с веселой запальчивостью сказал Миша. — Центр получил из Европы разведданные о том, что именно там, на «Вдовьем плаче», запрятана часть архива военной агентурной разведки всей Западной Европы! Неплохо, да?! Когда распался СССР и выводили Западную группу войск, большую часть архива растащили по укромным местам те самые долбаные ветераны. Ликвидаторы непременно захотят дотянуться до архива. Ты же сам оставил их без кодов и микропленок. Архив — последняя их возможность шантажировать высшее руководство страны.
Я смирился. При неизбежном остается лишь расслабиться и получать удовольствие. Пусть сомнительное удовольствие, но… что еще остается! Напоследок спросил:
— А что вы там сказали про бронегруппу? Все-таки, если и впрямь с нами будет некая бронегруппа, как-то спокойней.
— Дык! — увесисто хлопнул меня по плечу Женя. — Уже ждут! — И хохотнул: — Не бзди, герой!
* * *
В машине меня усадили на заднее сиденье. Женя и Миша плотно сели справа и слева от меня. Наверное, опасались, как бы я ненароком не вышел на другой остановке.
Миша посмотрел на часы:
— Расчетное время прибытия самолета — четыре часа. Значит, у нас в запасе три часа. И один час на все про все с доставкой на борт. Надо торопиться.
— А что с зубом-то? — вякнул я.
— Не бзди, герой! — снова хохотнул Женя. — Военная медицина — самая гуманная из медицин!
— П-почему военная?
— Ну а как? Сам подумай. Гражданский дантист не возьмется за такую работу, да его никто и не допустит до нее. В твоем зубе — секретная информация. Если гражданское лицо ее ненароком повредит, то не понесет никакой ответственности. Именно как гражданское лицо. Гражданское лицо вообще не должно знать, что у тебя там под пломбой, — как лицо, не имеющее допуска к военным тайнам.
— Между прочим, пломбу мне ставило как раз гражданское лицо. В Бишкеке.
— А ты этому лицу так и сказал? Мол, там, в капсуле, знаете ли, очень секретные материалы, так что, пожалуйста, поосторожней!
— Я сказал, там прах моей бабушки.
Миша и Женя загоготали.
— Молоток! — ощутимо ткнул меня кулаком в бок Миша. — Конспиратор!
— А где, говоришь, в Бишкеке тебе ставили пломбу? — ненароком поинтересовался Женя.
— Рядом с гостиницей. Там еще вывеска такая: «Европейские качество и обслуживание».
Миша с Женей переглянулись. Специфически переглянулись. Ну вот. Кто меня за язык тянул?! Как в анекдоте: «И с партизанами нехорошо получилось…» Надо думать, будущее бишкекского стоматолога, хапнувшего мой стольник баксов, туманно и незавидно.
Впрочем, мое ближайшее будущее столь же туманно и незавидно. Военная медицина? Медицина на войне в основном бинтует и сшивает, а еще чаще отрезает и выбрасывает. На войне как на войне. Весомо, грубо, зримо. И оперативно. Не до церемоний, не до изысканной стоматологии. Каков же ты, военный дантист? Бр-р!
* * *
Мои худшие предчувствия подтвердились.
Мы прибыли в госпиталь 201-й дивизии. Дантист оказался пьян до синевы под глазами. Жара и спирт с газировкой. Понятно…
Меня усадили в кресло. Сопротивляться бессмысленно. Родина ждет! Москва дала приказ!
Дантист, едва не промахнувшись мимо моего рта, вогнал укол обезболивающего в десну. А если б в глаз?!
Миша и Женя придерживали меня в кресле — аккуратно, но сильно. Не шелохнуться!
Дантист, глядя отупело, позвякал железяками на подносике, выбирая нужный инструмент. О! Вот он, нужный!
— Э, нет! — взбрыкнул было я, но при Мише и Жене особенно не взбрыкнешь. — Не то! Не так!
Дантист, глядя отупело, водил перед моим носом жуткими клещами.
Я плотно сжал зубы. Ни за что не открою рот!.. Сквозь зубы процедил:
— Клещи зачем? Не надо! Надо только высверлить пломбу!
Дантист икнул волной перегара мне в лицо и постучал клещами мне по губам. Дескать, тук-тук, открывай!
— Доктор лучше знает, — вкрадчиво сказал Миша. — Больной, не занимайтесь самолечением.
— Понимаешь, брателло, — вкрадчиво сказал Женя, — если начать ковырять пломбу, то можно повредить капсулу. Сам посмотри, в каком доктор состоянии.
— Вот именно! — процедил я, намертво склеив губы.
— Люди жизнь за Родину отдают, а тебе зубика жалко! — укорил Миша.
— Он мне всю морду раскурочит!
— Еще не факт, — вкрадчиво сказал Женя. — А вот если будешь и дальше упрямиться, мы с Мишей тебе точно раскурочим. И не только морду.
— Грубый ты, Женя, — укорил Миша, — и ни хрена не женственный… — Он отстегнул флягу с пояса и поднес к моим губам: — Хлебни для храбрости, герой! Спирт, спирт.
Я помотал головой — в смысле, нет.
Дантист перехватил Мишину руку с фляжкой. Махнул оттуда глоток, содрогнулся, промычал нечленораздельно. Потом склонился надо мной — почти вплотную, лицом к лицу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60