Кровля в выработанных забоях могла обрушиться спустя неделю, через год, могла и годами стоять как ни в чем не бывало. Но когда выработки в конце концов все же обрушивались, это происходило мгновенно, с невероятным грохотом и поднимало волны угольной пыли, доходившие даже до основания шахтного ствола.
Кровля в том месте, где они проползали вместе с Бэтти в предыдущее их посещение, вроде бы пока держалась, по крайней мере на протяжении нескольких первых ярдов; дальше Блэару из-за висевшей вокруг пыли ничего не было видно. Он сверился с компасом. С кайлом в одной руке, лампой и компасом в другой, он пополз вперед, в неизвестность.
Он помнил запись в дневнике Мэйпоула: из «Книги пророка Исайи»: «И отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства». Интересно, понял ли викарий, добравшись до забоя, сколь неохотно и скупо отдает Всевышний богатства земли?
По мере того как кровля становилась все ниже, Блэар как бы проделывал обратную эволюцию человека: от прямохождения к походке полусогнувшись, а затем и вовсе к передвижению на четвереньках. Ползти с рюкзаком было вдвое труднее, чем без него, пока Блэар не догадался снять его со спины и привязать пиджаком к ноге — получилось нечто вроде поезда с одним вагоном. Но и так он мог продвигаться вперед, только сперва проталкивая перед собой лампу, а затем подползая за ней по камням, мусору, кускам отбитого угля и отвалившейся породы. Кое-где кровля уже частично обрушилась, и упавшие большие ее куски лежали как могильные плиты. В одном месте ему показалось, что пол как будто провалился куда-то, и Блэар по самой кромке непонятно чего выполз на твердое место и протер компас, чтобы сориентироваться заново. Руки его стали черными от пыли, рукава забились ею; Блэар дышал пылью, кашлял, задыхаясь, и часто моргал, чтобы не дать засориться глазам. Было тепло: под тяжестью лежавшей на нем породы уголь нагревался.
К этому моменту Блэар уже преисполнился уверенности, что залез куда-то не туда: то ли отклонился в сторону, то ли немного не дошел, либо, напротив, забрался слишком далеко. Вокруг него, наезжая друг на друга, словно колода упавших карт, валялись куски скальной породы: где-то обрушилась кровля, где-то вспучился грунт пола. Блэар был уже почти уверен в том, что не найдет того, ради чего пришел в шахту, когда вдруг, следуя машинально взглядом за язычком пламени, поднял глаза вверх и даже сквозь пыль ощутил характерный гнилостный запах метана.
Маленький красновато-оранжевый язычок пламени, скрытый за защитной сеткой лампы, стал выше и пожелтел; теперь у пламени как будто появились планы и надежды на будущее. Блэар установил лампу понадежнее в том месте, где она стояла. Пока язычок пламени оставался просто пламенем и не превращался в бело-голубой столб, Блэар находился по желательную сторону от незримой, но реальной черты, разделявшей бытие и небытие. Он прополз еще немного вперед и обнаружил поспешно сляпанную стенку из кирпича на известковом растворе примерно в ярд высотой и два ярда шириной. Стерев пыль с одного из кирпичей, Блэар увидел оттиснутые буквы: «Кирпичный завод Хэнни». Это были те самые кирпичи, та самая стенка, которую показал ему Бэтти в его первое посещение.
Блэар приподнялся на локте и подтянул к себе рюкзак. Как и говорил ему тогда Бэтти, здесь не было крупного прорыва метана, просто обычный просачивающийся газ скапливался в пустой породе и том угле, что остались теперь замурованными за стенкой. В усилившемся под влиянием газа пламени лампы он увидел узкую контрольную щель, оставленную в верхнем слое кирпичей, за которым и должен был скрываться более легкий, чем воздух, метан. Лежа на боку, Блэар вытащил из рюкзака банку замазки. Пользуясь карманным ножом как рычагом, он открыл крышку, подцепил немного смолистой массы на лезвие ножа, замазал ею трещину и откинулся на спину посмотреть, какой это произведет эффект. Если замазка и в самом деле, как значилось на этикетке, «годилась для Королевского военно-морского флота», она должна была сгодиться и в шахте.
Пламя в лампе медленно тускнело, обретая свой обычный неяркий оранжевый оттенок. Блэар постучал острым концом кайла по самом нижнему ряду кирпичей. Поскольку метан легче воздуха, то скопившийся взрывоопасный газ должен концентрироваться главным образом в верхней части пространства позади стенки, и один из нижних кирпичей можно извлекать без опасений. Но это только теоретически. «Потому-то, — подумал Блэар, — горное дело и считается одновременно наукой и искусством: шахтеры, как и художники, умирают молодыми».
Лежа на боку, Блэар сильнее ударил в основание стенки. Два нижних кирпича немного разошлись, и по стенке тут же метнулась вверх его собственная тень. Блэар оглянулся: пламя в стоявшей у него за спиной лампе выросло и уже почти лизало ее колпачок. Он бросил кайло и вжался, как только мог, в обломки угля и камни, на которых лежал. Вырвавшиеся наружу пузыри метана вспыхнули мягким мерцающим голубоватым светом, поплыли по более тяжелому воздуху вверх, сворачивая под низкой кровлей, окутали Блэара жидким, подвижным огнем. Блэар лежал не шевелясь. Если бы газ не горел, его можно было бы просто разогнать пиджаком; теперь же от размахивания пиджаком в пламя только добавилось бы кислорода. Блэар задержал дыхание, чтобы не дать огню попасть в легкие. Шары горящего газа разбегались в разные стороны, лопаясь и рассыпаясь на более мелкие, превращаясь в огненных бесенят, которые залетали в узкие трещины в стенах и кровле, пока в конце концов не исчезли.
Пламя в лампе снова уменьшилось, однако в воздухе еще стоял острый запах метана, как если бы Блэар сидел в болоте. Вытащив из стенки поддавшиеся от его ударов кирпичи, Блэар просунул в образовавшееся отверстие руку. Пальцы его принялись вслепую ощупывать пространство за стенкой, пока не наткнулись среди камней на нечто такое, что явно не было камнем. Блэар извлек находку, поставил на место кирпичи, замазал их и перекатился поближе к свету, чтобы рассмотреть находку — лампу, обугленную и сплющенную. Безопасные шахтерские лампы специально конструировались таким образом, чтобы было невозможно, не разбирая всей лампы целиком, снять с нее защитную металлическую сетку; и тем не менее на найденной лампе такая сетка отсутствовала, была выдрана с корнем. Блэар потер нижнюю часть лампы и поднес ее ближе к свету: на медном ее корпусе виднелся выцарапанный номер — 091. За получение именно этой лампы расписался «Джейксон» утром в день взрыва на шахте. Неудивительно, что Смоллбоун и настоящий Билл Джейксон добровольно помчались назад в забой: они боялись, что кто-нибудь может обнаружить лампу или какие-нибудь иные признаки Мэйпоула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Кровля в том месте, где они проползали вместе с Бэтти в предыдущее их посещение, вроде бы пока держалась, по крайней мере на протяжении нескольких первых ярдов; дальше Блэару из-за висевшей вокруг пыли ничего не было видно. Он сверился с компасом. С кайлом в одной руке, лампой и компасом в другой, он пополз вперед, в неизвестность.
Он помнил запись в дневнике Мэйпоула: из «Книги пророка Исайи»: «И отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства». Интересно, понял ли викарий, добравшись до забоя, сколь неохотно и скупо отдает Всевышний богатства земли?
По мере того как кровля становилась все ниже, Блэар как бы проделывал обратную эволюцию человека: от прямохождения к походке полусогнувшись, а затем и вовсе к передвижению на четвереньках. Ползти с рюкзаком было вдвое труднее, чем без него, пока Блэар не догадался снять его со спины и привязать пиджаком к ноге — получилось нечто вроде поезда с одним вагоном. Но и так он мог продвигаться вперед, только сперва проталкивая перед собой лампу, а затем подползая за ней по камням, мусору, кускам отбитого угля и отвалившейся породы. Кое-где кровля уже частично обрушилась, и упавшие большие ее куски лежали как могильные плиты. В одном месте ему показалось, что пол как будто провалился куда-то, и Блэар по самой кромке непонятно чего выполз на твердое место и протер компас, чтобы сориентироваться заново. Руки его стали черными от пыли, рукава забились ею; Блэар дышал пылью, кашлял, задыхаясь, и часто моргал, чтобы не дать засориться глазам. Было тепло: под тяжестью лежавшей на нем породы уголь нагревался.
К этому моменту Блэар уже преисполнился уверенности, что залез куда-то не туда: то ли отклонился в сторону, то ли немного не дошел, либо, напротив, забрался слишком далеко. Вокруг него, наезжая друг на друга, словно колода упавших карт, валялись куски скальной породы: где-то обрушилась кровля, где-то вспучился грунт пола. Блэар был уже почти уверен в том, что не найдет того, ради чего пришел в шахту, когда вдруг, следуя машинально взглядом за язычком пламени, поднял глаза вверх и даже сквозь пыль ощутил характерный гнилостный запах метана.
Маленький красновато-оранжевый язычок пламени, скрытый за защитной сеткой лампы, стал выше и пожелтел; теперь у пламени как будто появились планы и надежды на будущее. Блэар установил лампу понадежнее в том месте, где она стояла. Пока язычок пламени оставался просто пламенем и не превращался в бело-голубой столб, Блэар находился по желательную сторону от незримой, но реальной черты, разделявшей бытие и небытие. Он прополз еще немного вперед и обнаружил поспешно сляпанную стенку из кирпича на известковом растворе примерно в ярд высотой и два ярда шириной. Стерев пыль с одного из кирпичей, Блэар увидел оттиснутые буквы: «Кирпичный завод Хэнни». Это были те самые кирпичи, та самая стенка, которую показал ему Бэтти в его первое посещение.
Блэар приподнялся на локте и подтянул к себе рюкзак. Как и говорил ему тогда Бэтти, здесь не было крупного прорыва метана, просто обычный просачивающийся газ скапливался в пустой породе и том угле, что остались теперь замурованными за стенкой. В усилившемся под влиянием газа пламени лампы он увидел узкую контрольную щель, оставленную в верхнем слое кирпичей, за которым и должен был скрываться более легкий, чем воздух, метан. Лежа на боку, Блэар вытащил из рюкзака банку замазки. Пользуясь карманным ножом как рычагом, он открыл крышку, подцепил немного смолистой массы на лезвие ножа, замазал ею трещину и откинулся на спину посмотреть, какой это произведет эффект. Если замазка и в самом деле, как значилось на этикетке, «годилась для Королевского военно-морского флота», она должна была сгодиться и в шахте.
Пламя в лампе медленно тускнело, обретая свой обычный неяркий оранжевый оттенок. Блэар постучал острым концом кайла по самом нижнему ряду кирпичей. Поскольку метан легче воздуха, то скопившийся взрывоопасный газ должен концентрироваться главным образом в верхней части пространства позади стенки, и один из нижних кирпичей можно извлекать без опасений. Но это только теоретически. «Потому-то, — подумал Блэар, — горное дело и считается одновременно наукой и искусством: шахтеры, как и художники, умирают молодыми».
Лежа на боку, Блэар сильнее ударил в основание стенки. Два нижних кирпича немного разошлись, и по стенке тут же метнулась вверх его собственная тень. Блэар оглянулся: пламя в стоявшей у него за спиной лампе выросло и уже почти лизало ее колпачок. Он бросил кайло и вжался, как только мог, в обломки угля и камни, на которых лежал. Вырвавшиеся наружу пузыри метана вспыхнули мягким мерцающим голубоватым светом, поплыли по более тяжелому воздуху вверх, сворачивая под низкой кровлей, окутали Блэара жидким, подвижным огнем. Блэар лежал не шевелясь. Если бы газ не горел, его можно было бы просто разогнать пиджаком; теперь же от размахивания пиджаком в пламя только добавилось бы кислорода. Блэар задержал дыхание, чтобы не дать огню попасть в легкие. Шары горящего газа разбегались в разные стороны, лопаясь и рассыпаясь на более мелкие, превращаясь в огненных бесенят, которые залетали в узкие трещины в стенах и кровле, пока в конце концов не исчезли.
Пламя в лампе снова уменьшилось, однако в воздухе еще стоял острый запах метана, как если бы Блэар сидел в болоте. Вытащив из стенки поддавшиеся от его ударов кирпичи, Блэар просунул в образовавшееся отверстие руку. Пальцы его принялись вслепую ощупывать пространство за стенкой, пока не наткнулись среди камней на нечто такое, что явно не было камнем. Блэар извлек находку, поставил на место кирпичи, замазал их и перекатился поближе к свету, чтобы рассмотреть находку — лампу, обугленную и сплющенную. Безопасные шахтерские лампы специально конструировались таким образом, чтобы было невозможно, не разбирая всей лампы целиком, снять с нее защитную металлическую сетку; и тем не менее на найденной лампе такая сетка отсутствовала, была выдрана с корнем. Блэар потер нижнюю часть лампы и поднес ее ближе к свету: на медном ее корпусе виднелся выцарапанный номер — 091. За получение именно этой лампы расписался «Джейксон» утром в день взрыва на шахте. Неудивительно, что Смоллбоун и настоящий Билл Джейксон добровольно помчались назад в забой: они боялись, что кто-нибудь может обнаружить лампу или какие-нибудь иные признаки Мэйпоула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123