Подождите. – С этими словами она ушла.
Кэрол пыталась разобраться в услышанном. Стало быть, мистер Чарльз Форд, тот самый незнакомец с грустными задумчивыми глазами и буйной шевелюрой, спас ей жизнь. Это его ранчо с прислугой и старинной мебелью. Она лежит в кровати «мисс Розы». Кто же та женщина, которая всегда завтракала в постели?
Откинув одеяла, Кэрол энергично сдвинулась к краю кровати. Затем встала. На ней была чья-то ночная рубашка. Розы? Мягкая, шелковистая и очень тонкой работы – вышивка, покрой. Она подошла к окну и раздвинула шторы. Комнату залило ярким солнечным светом. Она оказалась неподготовленной к поразительному виду, открывшемуся из окна. У нее перехватило дыхание.
Вся пустыня, до самого подножия высящейся вдали горы, была белой, а в раскинувшемся на нескольких акрах, обнесенном изгородью загоне, тоже покрытом еще не растаявшим снегом, резвились лошади. Совсем рядом находилась большая конюшня, выстроенная в мексиканском стиле, которой, похоже, была не одна сотня лет. За нею виднелись широкие аллеи и внутренние дворы, словно перенесенные сюда в первозданном виде прямо из Севильи или Гранады, с пострадавшими от ветров и непогоды статуями, фонтанами, водопадами и прудами, окруженными вечнозелеными кедрами, на ветвях которых лежал снег.
Отвернувшись от окна, Кэрол еще раз оглядела комнату и поразилась ее почти музейному убранству. Эта спальня будто появилась здесь из глубины веков. Многие из висевших на стенах картин явно были написаны художниками испанского королевского двора, такими, как Веласкес и Гойя. Здесь стояли красивые, искусно покрытые замысловатой резьбой комоды темного дерева и стулья, обитые камчатной тканью; диван с выцветшей красной обивкой и отделкой из витого золотистого шнура. Повсюду – на комодах, на столиках – были расставлены фотографии в изысканных серебряных рамках, которые не только ничуть не потускнели от времени, но, по всей видимости, любовно чистились каждый день. На низком столике стояли горшки с фрезиями, гиацинтами и нарциссами, нежным ароматом которых был напоен воздух в комнате.
Кэрол рассмотрела внимательно одну фотографию, затем другую и вскоре поняла, по какому принципу они были подобраны. На них были изображены Чарльз Форд и красивая женщина – стоящие у мольберта, скачущие верхом на лошади, идущие рука об руку. Они нежно держались за руки, смотрели друг другу в глаза, и было видно, что их связывает глубокое сильное чувство. Судя по некоторым возрастным изменениям на разных фотографиях, это не был короткий любовный роман. Вне всякого сомнения, счастливой избранницей Чарльза Форда и была та самая Роза.
Кэрол опять подошла к кровати. Только сейчас она увидела, что в изголовье висит огромный, написанный маслом портрет девушки лет двадцати. На ней было платье, которое вполне могла надеть Скарлетт в день приезда Рэтта, а судя по выражению ее глаз, и чувства она испытывала точно такие же. Художнику, явно обладавшему большим талантом, удалось создать настолько яркий живой образ, что возникал зрительный эффект реального присутствия девушки в этой комнате, когда-то принадлежавшей ей. Кэрол настолько глубоко прониклась этим ощущением, что ей захотелось вслух представиться. Она чувствовала себя непрошеной гостьей здесь, в комнате Розы, однако по неведомой ей самой таинственной причине не могла отделаться от мысли, что волею судьбы оказалась вовлеченной в загадочную историю – историю, активной участницей которой ей суждено оставаться до конца дней своих.
Завтрак был обставлен с невиданными церемониями. Предварительно постучавшись, в дверях на сей раз появились две служанки. Они вкатили в комнату большой столик на колесиках, накрытый кипенно-белой камчатной скатертью и уставленный серебряной посудой. Чтобы содержимое кастрюлек не остыло, они подогревались специальным прибором, в котором горел огонь.
– Добро пожаловать к нам на ранчо, – сказала служанка, приходившая в первый раз. – Мистер Форд сказал, что надеется пообедать вместе с вами в час дня, если вы будете хорошо себя чувствовать. А в одиннадцать приедет доктор Родригес. После завтрака вызовите меня звонком, и я приготовлю вам ванну. Я – Росита, старшая горничная. – С этими словами она сделала легкий реверанс.
Кэрол не знала, за что взяться сначала.
– Я бы очень хотела пообедать с мистером Фордом, но после такого завтрака съесть что-либо еще я наверняка не смогу.
Служанки довольно улыбнулись и переглянулись, выходя из комнаты. Кэрол чувствовала, что сказала именно то, что и нужно было в такой ситуации. Ей не верилось, что она находится в Америке. «Старшая горничная»… «Приготовлю вам ванну»… Смутно припоминались слышанные когда-то в телесериалах выражения: «В верхнем помещении гасиенды», «Во внутреннем дворике у фонтана». Сейчас она находится в центре Андалузии, один вот этот кофейник древнее отцов-основателей Америки.
Кэрол все еще предавалась размышлениям, как вдруг на прикроватной тумбочке зазвонил телефон. Она было засомневалась, следует ли ей брать трубку, но все-таки взяла.
– Алло, – осторожно сказала она.
– Доброе утро, – раздался мужской голос. Сухой, официальный. Человек не представился, словно был уверен, что она знает, кто говорит. И Кэрол действительно знала.
– Доброе утро, – поздоровалась она.
– Как себя чувствуете?
– Спасибо, хорошо. Прямо не знаю, что и сказать… как благодарить вас… ведь вы спасли… я имею в виду…
– Вы прекрасно рисуете, – перебил Чарльз Форд ее смущенное бессвязное бормотание. – Увидимся за обедом.
– Да. А как же вы…
Но он уже положил трубку. Вчера ночью этот мужчина нес ее на руках – потерявшую сознание, окоченевшую, согреваемую лишь теплом его тела. Потом сидел на кровати и с тревогой смотрел на нее. Он спас ей жизнь.
Кэрол легла на кровать и глубоко вздохнула. Сверху на нее смотрела Роза.
12
Кэрол спускалась по лестнице, чувствуя себя как звезда журнала «Сансет-бульвар». Такой уж была эта лестница. Кэрол уже слышала громкие команды телевизионщиков: «Свет. Камера. Мотор». Однако вместо толпы репортеров, нетерпеливо ожидающих появления очередной звезды, там стоял лишь один человек, одетый в черное. Дворецкий! Несмотря на его сутулость, создавалось впечатление, что он стоит перед нею навытяжку. Кэрол поняла, что он прождал ее на этом месте все утро.
– Доброе утро, сеньора, – поздоровался он с Кэрол, которая еще сходила по лестнице, утопая в мягком ковре, застилавшем ступеньки. На стене вдоль всей лестницы висели старинные портреты предков – владельцев ранчо. Повсюду стояли древние китайские вазы с нарциссами и гиацинтами, фрезиями и жонкилиями. Старинная мебель темного дерева, свежие благоухающие цветы и доносящийся откуда-то из глубины дома мерный перезвон напольных часов, отбивающих полдень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Кэрол пыталась разобраться в услышанном. Стало быть, мистер Чарльз Форд, тот самый незнакомец с грустными задумчивыми глазами и буйной шевелюрой, спас ей жизнь. Это его ранчо с прислугой и старинной мебелью. Она лежит в кровати «мисс Розы». Кто же та женщина, которая всегда завтракала в постели?
Откинув одеяла, Кэрол энергично сдвинулась к краю кровати. Затем встала. На ней была чья-то ночная рубашка. Розы? Мягкая, шелковистая и очень тонкой работы – вышивка, покрой. Она подошла к окну и раздвинула шторы. Комнату залило ярким солнечным светом. Она оказалась неподготовленной к поразительному виду, открывшемуся из окна. У нее перехватило дыхание.
Вся пустыня, до самого подножия высящейся вдали горы, была белой, а в раскинувшемся на нескольких акрах, обнесенном изгородью загоне, тоже покрытом еще не растаявшим снегом, резвились лошади. Совсем рядом находилась большая конюшня, выстроенная в мексиканском стиле, которой, похоже, была не одна сотня лет. За нею виднелись широкие аллеи и внутренние дворы, словно перенесенные сюда в первозданном виде прямо из Севильи или Гранады, с пострадавшими от ветров и непогоды статуями, фонтанами, водопадами и прудами, окруженными вечнозелеными кедрами, на ветвях которых лежал снег.
Отвернувшись от окна, Кэрол еще раз оглядела комнату и поразилась ее почти музейному убранству. Эта спальня будто появилась здесь из глубины веков. Многие из висевших на стенах картин явно были написаны художниками испанского королевского двора, такими, как Веласкес и Гойя. Здесь стояли красивые, искусно покрытые замысловатой резьбой комоды темного дерева и стулья, обитые камчатной тканью; диван с выцветшей красной обивкой и отделкой из витого золотистого шнура. Повсюду – на комодах, на столиках – были расставлены фотографии в изысканных серебряных рамках, которые не только ничуть не потускнели от времени, но, по всей видимости, любовно чистились каждый день. На низком столике стояли горшки с фрезиями, гиацинтами и нарциссами, нежным ароматом которых был напоен воздух в комнате.
Кэрол рассмотрела внимательно одну фотографию, затем другую и вскоре поняла, по какому принципу они были подобраны. На них были изображены Чарльз Форд и красивая женщина – стоящие у мольберта, скачущие верхом на лошади, идущие рука об руку. Они нежно держались за руки, смотрели друг другу в глаза, и было видно, что их связывает глубокое сильное чувство. Судя по некоторым возрастным изменениям на разных фотографиях, это не был короткий любовный роман. Вне всякого сомнения, счастливой избранницей Чарльза Форда и была та самая Роза.
Кэрол опять подошла к кровати. Только сейчас она увидела, что в изголовье висит огромный, написанный маслом портрет девушки лет двадцати. На ней было платье, которое вполне могла надеть Скарлетт в день приезда Рэтта, а судя по выражению ее глаз, и чувства она испытывала точно такие же. Художнику, явно обладавшему большим талантом, удалось создать настолько яркий живой образ, что возникал зрительный эффект реального присутствия девушки в этой комнате, когда-то принадлежавшей ей. Кэрол настолько глубоко прониклась этим ощущением, что ей захотелось вслух представиться. Она чувствовала себя непрошеной гостьей здесь, в комнате Розы, однако по неведомой ей самой таинственной причине не могла отделаться от мысли, что волею судьбы оказалась вовлеченной в загадочную историю – историю, активной участницей которой ей суждено оставаться до конца дней своих.
Завтрак был обставлен с невиданными церемониями. Предварительно постучавшись, в дверях на сей раз появились две служанки. Они вкатили в комнату большой столик на колесиках, накрытый кипенно-белой камчатной скатертью и уставленный серебряной посудой. Чтобы содержимое кастрюлек не остыло, они подогревались специальным прибором, в котором горел огонь.
– Добро пожаловать к нам на ранчо, – сказала служанка, приходившая в первый раз. – Мистер Форд сказал, что надеется пообедать вместе с вами в час дня, если вы будете хорошо себя чувствовать. А в одиннадцать приедет доктор Родригес. После завтрака вызовите меня звонком, и я приготовлю вам ванну. Я – Росита, старшая горничная. – С этими словами она сделала легкий реверанс.
Кэрол не знала, за что взяться сначала.
– Я бы очень хотела пообедать с мистером Фордом, но после такого завтрака съесть что-либо еще я наверняка не смогу.
Служанки довольно улыбнулись и переглянулись, выходя из комнаты. Кэрол чувствовала, что сказала именно то, что и нужно было в такой ситуации. Ей не верилось, что она находится в Америке. «Старшая горничная»… «Приготовлю вам ванну»… Смутно припоминались слышанные когда-то в телесериалах выражения: «В верхнем помещении гасиенды», «Во внутреннем дворике у фонтана». Сейчас она находится в центре Андалузии, один вот этот кофейник древнее отцов-основателей Америки.
Кэрол все еще предавалась размышлениям, как вдруг на прикроватной тумбочке зазвонил телефон. Она было засомневалась, следует ли ей брать трубку, но все-таки взяла.
– Алло, – осторожно сказала она.
– Доброе утро, – раздался мужской голос. Сухой, официальный. Человек не представился, словно был уверен, что она знает, кто говорит. И Кэрол действительно знала.
– Доброе утро, – поздоровалась она.
– Как себя чувствуете?
– Спасибо, хорошо. Прямо не знаю, что и сказать… как благодарить вас… ведь вы спасли… я имею в виду…
– Вы прекрасно рисуете, – перебил Чарльз Форд ее смущенное бессвязное бормотание. – Увидимся за обедом.
– Да. А как же вы…
Но он уже положил трубку. Вчера ночью этот мужчина нес ее на руках – потерявшую сознание, окоченевшую, согреваемую лишь теплом его тела. Потом сидел на кровати и с тревогой смотрел на нее. Он спас ей жизнь.
Кэрол легла на кровать и глубоко вздохнула. Сверху на нее смотрела Роза.
12
Кэрол спускалась по лестнице, чувствуя себя как звезда журнала «Сансет-бульвар». Такой уж была эта лестница. Кэрол уже слышала громкие команды телевизионщиков: «Свет. Камера. Мотор». Однако вместо толпы репортеров, нетерпеливо ожидающих появления очередной звезды, там стоял лишь один человек, одетый в черное. Дворецкий! Несмотря на его сутулость, создавалось впечатление, что он стоит перед нею навытяжку. Кэрол поняла, что он прождал ее на этом месте все утро.
– Доброе утро, сеньора, – поздоровался он с Кэрол, которая еще сходила по лестнице, утопая в мягком ковре, застилавшем ступеньки. На стене вдоль всей лестницы висели старинные портреты предков – владельцев ранчо. Повсюду стояли древние китайские вазы с нарциссами и гиацинтами, фрезиями и жонкилиями. Старинная мебель темного дерева, свежие благоухающие цветы и доносящийся откуда-то из глубины дома мерный перезвон напольных часов, отбивающих полдень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107