И теперь, прождав не один десяток лет, чтобы получить в свое распоряжение корабли, людей и необходимые припасы и, самое главное, разрешение предпринять это путешествие, он вполне мог выдержать еще несколько дней общения с этими тупыми господами. И все же иногда он едва сдерживался, чтобы не сказать им, насколько ничтожны и бесполезны они в глазах Господа, да и других людей, если смысл их жизни – лишь служить при дворе правительницы Гомеры, не находя лучшего для себя применения, даже когда ее нет дома. Они, несомненно, забавляют Беатрису. В беседах с Колумбом при королевском дворе в Санта Фе она недвусмысленно дала ему понять, что прекрасно видит всю никчемность большинства представителей рыцарского сословия. Без сомнения, она постоянно отпускала в их адрес колкости, ирония которых до них даже не доходила.
Куда более мучительным было отсутствие вестей из Лас Пальмаса. Он оставил там своих людей, поручив им сразу же сообщить, как только Пинсон приведет “Пинту” в порт. Однако шли дни, а никаких известий оттуда не поступало. Между тем тупость придворных становилась все более невыносимой, и, наконец, терпение Колумба лопнуло. Вежливо распрощавшись с господами из Гомеры, он направился в Лас Пальмас сам. Но, прибыв туда 23 августа, обнаружил, что “Пинта” так и не появилась.
На ум сразу же пришло самое худшее. Предатели среди экипажа судна, полные решимости помешать ему выполнить задуманное, возможно, подняли мятеж, либо же им как-то удалось убедить Пинсона повернуть назад, в Испанию. А может, они беспомощно дрейфуют в океане, уносимые течением неизвестно куда. Или же их захватили пираты, или португальцы, которые могли заподозрить, что эта экспедиция отправилась на поиски испанцев, пытающихся прибрать к рукам их владения на африканском побережье. Наконец Пинсону, считавшему себя имеющим больше прав, чем Колумб, возглавить это предприятие – хотя ему никогда не удалось бы добиться королевского покровительства и помощи, поскольку у него не было ни образования, ни манер, ни терпения, столь необходимых в таких делах, – могло взбрести в голову уплыть дальше самому, чтобы достичь Индии раньше Колумба.
Все это было возможно, и, перебирая в уме все варианты, Колумб готов был поверить в реальность любого из них. В тот вечер он уединился в своей каюте и, опустившись на колени – не впервые, конечно, но с несвойственным ему гневом, – обратился к Всевышнему.
– Я выполнил все, что ты повелел мне, – произнес он. – В какие только двери не стучал, но Ты ни разу, даже в самые трудные времена, ничем не помог мне. И все же вера в Тебя никогда не покидала меня. И вот, наконец, я добился разрешения отправиться в экспедицию именно на тех условиях, за которые сражался. Мы подняли паруса. Мой план был хорош. Время года было выбрано правильно. Люди что надо, и я даже готов был простить им, что они считают себя более опытными моряками, чем их предводитель. И теперь, я прошу у Тебя лишь одно – то, что мне действительно нужно: дай мне немного удачи.
Не слишком ли дерзко так обращаться к Господу? Может быть. Но Колумбу уже случалось дерзко говорить с могущественными людьми, и исходившие из самого сердца слова легко срывались с языка. Бог может покарать его за это, если захочет. Но Колумб уже давно отдал себя в Его руки, а сейчас он слишком устал.
– Господи милостивый, неужели я просил у Тебя слишком многого? Неужели Тебе понадобилось отобрать у меня третий корабль? Моего лучшего моряка? Неужели Тебе так уж надо было лишить меня милости сеньоры Беатрисы? Я вижу, что не заслужил Твоего расположения. И поэтому прошу Тебя найти мне замену. Убей меня на месте, если хочешь. Вряд ли это будет больнее, чем убивать меня по кусочкам, как Ты это делаешь сейчас. Знаешь что? Я готов служить Тебе еще один день. Пошли мне “Пинту” или подай мне знак, чего еще Ты ждешь от меня. Но я клянусь Твоим святым именем, что ни за что не отправлюсь в плавание, если у меня не будет трех судов, хорошо оснащенных и с полными экипажами. Я состарился, служа Тебе, и завтра, когда истечет назначенный мной срок, я отойду от дел и буду жить на те крохи, которые Ты сочтешь возможным пожаловать мне. – Затем он перекрестился. – Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь.
Совершив эту молитву, скорее похожую на богохульство, Колумб еще долго не мог уснуть. Наконец, так и не успокоившись, он встал с постели и опять опустился на колени.
– И все же да свершится воля Твоя, а не моя! – сказал он яростно. Затем вновь забрался в постель и сразу же уснул.
Утром в порт вползла “Пинта”. Колумб воспринял это как подтверждение того, что Бог и в самом деле все еще не утратил интерес к успеху его предприятия. Ну что, хорошо, подумал он. Ты не поразил меня насмерть за мою непочтительность, о Господи, а послал мне “Пинту”. Теперь я докажу Тебе, что остаюсь и поныне Твоим верным слугой.
Он начал с того, что довел до исступления чуть ли не половину населения Лас Пальмаса, заставив людей заниматься ремонтом “Пинты”. На судне трудились, казалось, все плотники, конопатчики, кузнецы, кожевенники и парусных дел мастера, жившие в городе. Пинсон долго извинялся за долгое отсутствие, но в его словах звучало что-то похожее на вызов. Он говорил, что им пришлось дрейфовать почти две недели, и только благодаря его искусству мореплавателя, “Пинту” удалось привести туда, куда он обещал. Колумб не до конца поверил ему, но не подал виду. Как бы там ни было, Пинсон здесь, а с ним и “Пинта” с мрачным от пережитого Кинтеро. Так что пока Колумб был доволен.
Теперь, когда все мастера и ремесленники Лас Пальмаса работали на него, ему наконец удалось заставить Хуана Ниньо, владельца “Ниньи”, заменить треугольные паруса на прямоугольные, которыми были оснащены другие каравеллы, с тем чтобы все корабли могли одинаково маневрировать в море и с Божьей милостью одновременно приплыть ко двору китайского богдыхана.
За одну неделю все три судна оказались подготовленными к плаванию лучше, чем когда они покидали Палое, и на этот раз никаких неожиданных поломок не произошло. Если даже среди экипажей и затаились какие-то недруги, их, несомненно, отрезвило то, что и Колумб, и Пинсон были полны решимости выйти в море любой ценой. К тому же, если бы экспедиция потерпела неудачу и на этот раз, они застряли бы на Канарских островах почти без всякой надежды на скорое возвращение в Палое.
А Господь так милостиво откликнулся на обращенные к нему дерзкие слова Колумба, что, когда они, наконец, пристали к берегам Гомеры, чтобы пополнить судовые припасы, над замком Сан-Себастьян развевался флаг правительницы острова.
Все сомнения и страхи Колумба тотчас рассеялись. Беатриса де Бобадилья по-прежнему высоко ценит его! Как только ей доложили о его прибытии, она тут же отпустила всех придворных, которые еще неделю назад как будто снисходили до общения с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111