ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Свей гнездо вместе со мной! – Раг умоляюще смотрел на меня. – Я хочу быть с тобой.
Кея от удивления выпустила из клюва прутик. Если бы Раг обращался к ней... Но чтобы ко мне? Почему? Ее светло-голубые глаза округлились и застыли.
– Чего тебе здесь надо?! – Она клювом схватила Рага за крыло.
Раг не двинулся с места. Он уже привык к тому, что его прогоняют, щиплют, клюют. Ему нужен был я, а не Кея. Но я равнодушно глядел на него. У меня были моя Кея и воспоминания о Ми. Он не интересовал меня. Зачем мне нужна эта псевдосамка, а если уж точнее самко-самец? Кея отпустила крыло Рага. Взглянула на него сочувственно, но неодобрительно. Раг призывно встряхивал маховыми перышками, как будто приглашал заняться с ним любовью.
– Уходи! – Кея потянула его за коготь, выворачивая ногу. – Убирайся! Ты нам здесь не нужен.
Из-под вывернутого когтя потекла кровь. Раг кинулся на Кею и придавил ее всем своим весом. Я встряхнул перьями и бросился на него.
– Прочь! Прочь отсюда! -Я вцепился в пух на спинке Рага и заколотил клювом ему по затылку. Он пытался вывернуться, но я оказался сильнее. Он отпихнул меня крылом, отскочил в сторону и сбежал. Я не стал гнаться за ним. Раг улетел, а мы с Кеей продолжали собирать веточки для гнезда, проверяя их длину, гибкость, вес.
Как-то раз я возвращался из одинокого полета на юг, с каменных стен, построенных высоко на золотистых скалах. Множество птиц, так же как и я, возвращались в город. Раг летел один, потому что он, хотя и принадлежал к нашей стае, всегда держался чуть поодаль. Самочками Раг не интересовался, напротив, он вел себя с ними так, как будто они были его соперницами. Они отвечали ему нервными покрикиваниями и ударами крепких клювов.
Тучи, мелкий дождь, молнии. Над городом прошла гроза... Мои крылья отяжелели от влаги.
Я чистил перышки на ветке раскидистого платана, выдергивал слабо держащиеся перья, расчесывал пух. С веток подо мной доносились голоса влюбленных галок. Любопытство заставило меня перебраться пониже. Я отодвинул клювом листья.
Галки ласкали друг друга, прижимались, гладили, щипали, расчесывали. Раг и Тав сидели рядышком, касаясь крыльями, клювами, головами. Тав был старым одиноким самцом с тех пор, как его самка погибла, засыпанная упавшим с крыши снегом. Он никогда не покидал город.
И вот теперь он сидит вместе с Рагом, который ласкается к нему, заигрывает, пофыркивает, стараясь вести себя как самочка.
И старый Тав в конце концов признал Рага за самочку, начал поглаживать серебристо-серый пушок на его загривке, страстно прижимая к камню и вдохновенно колотя крыльями у него на спинке. Облитый теплым молочком спермы, Раг испытал наконец момент высшего счастья.
Я смотрел на них сквозь зеленую занавесь. Вскоре они улетели, в полете задевая друг друга крыльями, касаясь клювами в порывах внезапной страсти. Они вместе взмывали вверх, кружили, скользили вниз. На берегу мелкого заливчика я увидел, как Тав кормил Рага маленькими рыбешками. Он осторожно всовывал их ему в клюв, как будто Раг был птенцом.
Они вместе собирали веточки для гнезда, проверяя их гибкость, длину, вес. Тав и Раг устроили свое гнездо в том же самом бетонно-стальном здании, где жили и мы с Кеей.
Теперь мы часто летали вместе, и Кея больше не прогоняла Рага.
Когда после окончания зимы мы собрались лететь на север, Раг и Тав остались в городе.
Беспокойная, крикливая стая готовилась к отлету на площади, покрытой останками железных птиц. Пролетая над нашими гнездами, я заметил, как Раг и Тав ходят по карнизу с клочками шерсти в клювах.
Шерсть была безошибочным признаком того, что Раг намерен высиживать яйца, а Тав собирается помогать ему в этом.
Весна. Мы вылетаем. Возвращаемся. Иногда я перестаю бояться за свою белокрылую самку, как будто ей ничто не угрожает.
Белые крылья, серебристо-серая спинка и светлый клюв Кеи никого не удивляют, не пугают, не раздражают. Впрочем, она почти всегда рядом со мной, и все птицы давно уже привыкли к нам.
Кея готовится снести яйца.
Она собирает со стен известку. Разбивает клювом растрескавшиеся кусочки, растирает и глотает мелкие крошки.
Я порхаю и хожу за ней, слежу, предупреждаю о малейшей опасности, о каждом шуме крыльев и треске веток.
В городе очень многое изменилось. Появились чужие сильные птицы.
Наша колония поредела – остались всего лишь несколько семей, гнездящихся в щелях башни.
Наевшись, я сажусь высоко между камнями и вспоминаю мрачную зиму, вой голодных волков, землетрясение и распадающуюся на глазах каменную колоннаду, вспоминаю пожар и сметавшее птиц с неба пламя, вспоминаю шторм, который чуть не унес меня в море, и врывавшихся по ночам в наши гнезда белых сов. Я вспоминаю все – начиная с того момента, как я открыл глаза высоко под куполом, до смерти Ми под темной стеной зеленых зарослей.
Я нервно вытягиваю шею, оглядываюсь по сторонам, щурю глаза под яркими лучами солнца, высматривая мою белокрылую Кею.
Она – моя главная забота, моя самая беззаветная любовь. Я не могу жить без нее с тех пор, как впервые помог ей долететь обратно в гнездо, и до сегодняшнего дня, до настоящего момента моя любовь ничуть не ослабела.
Белизна крыльев, светлый пух и серебристые перышки.
Она летит ко мне, широко взмахивая крыльями.
– Я здесь. – Она садится рядом и нежно целует мои глаза и клюв.
– Это чудесно. – Я склоняю нахохленную голову. – Это так чудесно.
Она ласкает взъерошенные перышки, выбирает лишний пух, нежно касается моего крыла.
– Я люблю тебя, люблю, – повторяет эхо.
На башне воркуют голуби, надувают зобы, трясут головами, переступая с ноги на ногу, подпрыгивают, сталкивают друг друга с карниза.
– Это мое! – защищают они свою территорию.
Я не обращаю внимания на их крики. Меня больше пугают крупные, массивные галки с далекого севера, стаи больших сорок и ястребы, которые могут высмотреть Кею с высоты.
Пригревает солнце. Мы раскладываем крылья пошире на каменном карнизе, разводим перышки так, чтобы теплые лучи проникали поглубже.
На солнце мы делаемся ленивыми – закрываем глаза, застываем неподвижно. Кея с наслаждением потягивается. Я ныряю в тень вслед за ней. Мы устраиваемся в нише за треснувшей статуей, где часто дремлем после утреннего наполнения желудков. Я закрываю глаза, прижимаюсь к Кее, вдыхаю ее запах. Мы прячем головы в пух и засыпаем.
Нас будят громкие, пронзительные крики. Из ниши нам видны лишь скачущие по стенам тени, которые гоняются за перепуганными воробьями.
Это сороки. Они врываются в воробьиные гнезда в поисках яиц и птенцов. Воробьи испуганно чирикают. Самый слабый из них бьется в когтях Кривоклювой предводительницы стаи. Все его попытки вырваться тщетны.
Мы сидим тихо, оставаясь невидимыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77