Вопрос копирайта — это вопрос свободы и вопрос власти. Властны ли мы оперировать как нам хочется реальностью современного мира, транслируемой для нас по каналам электронных медиа? Или, может быть, реальность является частной собственностью, защищена торговой маркой, и мы не сможем называть вещи своими именами даже в частных разговорах? Имеет ли нищий учитель—энтузиаст право скопировать у своего соседа нужную ему для обучения детишек программу — или, скопировав программу, он немедленно окажется преступник? Если какой—то книги нет в продаже, потому что хозяин копирайта не озаботился ее переизданием — могу ли я выложить эту книгу себе на сайт?
Принятое в Америке и Европе законодательство о копирайте, в рамках доминантной в России этической системы, абсолютно аморально. Давид Торо сказал «В государстве, которое заключает в тюрьму невиновного, место честного человека — в тюрьме». Когда в стране приходит к власти силы, этика которых несовместима с принятой в обществе — общество, по мере своих возможностей, сопротивляется; именно это и называется «гражданское неповиновение».
У русских имеется испытанный десятилетиями способ борьбы с копирайтом, культурной оккупацией и тупым свинством разжиревших бюрократов. Как только то или иное произведение изымается из обращения на основе нарушения «копирайтов», вступает в действие самиздат — запрещенный текст копируется из рук в руки, пока он не станет доступен каждому, в ком жив патриотизм и свобода. Сторонники интеллектуальной собственности, копирайтов, гамбургера и кока—колы могут победить Россию, но для этого им нужно убивать по миллиону жителей не в год, а ежедневно.
А пока Россия жива, о копирайте, на территории, населенной русскими, говорить некому — и не с кем.
Копирайта у нас нет.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35