Каменная пасть
В одну из ближайших ночей они отправились на поиски Маук.
Петр Арианович заблаговременно запасся длинным крепким ремнем — на случай, если придется спускаться с обрыва, — вооружился копьем, спрятал в карман огниво и трут и, сидя на пороге своего жилища, поджидал Кеюлькана. (Сойтынэ уже спала, не подозревая, в какое опасное путешествие собрался ее муж.)
У ног Петра Ариановича текла река, от которой, свиваясь кольцами, поднимался туман. На втором плане темнел прибрежный кустарник, еще дальше взбегали по склону невысокие ели и лиственницы.
Петр Арианович видел и не видел все это.
За привычным пейзажем котловины медленно проступал в вечернем сумраке другой, незнакомый и странный пейзаж, который рисовало ему воображение.
Река превратилась в лагуну, местами заболоченную водорослями и тиной. Пятна воды сверкают между деревьями. И сами деревья выглядят по-иному. Гигантские силуэты их поднимаются к небу, подпирая облака.
Растительность на болоте располагается в несколько ярусов. Прямо из воды, рядом с узловатыми корнями других деревьев, торчат хвощи-каламиты, сгрудившиеся в заросли. Над ними высятся красивые, в симметрических рубчиках колонны — стволы плаунов. А над плаунами господствуют долговязые сигиллярии, похожие на многоголовую гидру, поднявшуюся на хвост.
Но больше всего здесь папоротников, стелющихся, вьющихся, древовидных. Зазубренный узор их четко выделяется на фоне серого низкого неба.
То и дело разверзаются хляби небесные. Тяжелые, медленно плывущие облака низвергают потоки воды на эти доисторические джунгли. Теплый ливень сменяется моросящими «дождями» из спор. Они почти беспрерывно сыплются на землю и в воду из огромных шишек, которыми увенчаны стволы деревьев.
Стоит не шелохнется диковинный лес. Только изредка раздается в нем протяжный скрип, шорох листьев, плеск воды. То одно, то другое дерево, корни которого подмыты водой, вдруг с оглушительным шумом обрушивается в лагуну. Теперь гнить им на дне ее вместе с ранее упавшими деревьями…
Такой, наверное, была котловина «детей солнца» много миллионов лет назад.
Кто же населял ее тогда?
Перед закрывшим глаза Петром Ариановичем потянулась длинная вереница уродливых существ, похожих на дракона. Между гигантскими папоротниками, волоча тяжелое брюхо по земле, ползли стегозавры, игуанодоны, трицератопсы. А над ними беспрестанно раздавался шелест и скрип жестких перепончатых крыльев. В воздухе проносились крылатые ящеры — птеродактили.
Крылатые ящеры?
Петр Арианович вскочил на ноги и в волнении прошелся перед своим жилищем.
Неужели это разгадка?
Вдруг Птица Маук представилась ему с пугающей отчетливостью.
У нее были перепончатые, как у летучей мыши, крылья, острые когти, ощеренная пасть. Это крылатое пресмыкающееся, отвратительное сочетание птицы и ящерицы.
Да, да, птеродактиль!
Задевая крыльями за верхушки деревьев, он летал в доисторическом лесу и погиб вместе с ним.
Угрюмые сырые джунгли редели, гигантские деревья одно за другим валились на дно и затягивались водорослями и тиной. Шли века. И вот уже лагуна, и лес, и жившие в них ящеры погребены под толстым слоем земли. В недрах ее продолжается сложный химический процесс, растения прессуются, отвердевают. Спустя миллионы лет древние папоротники, хвощи и плауны превратились в уголь.
В начале или в середине XIX века здесь вспыхнул грандиозный подземный пожар. Произошло самовозгорание одного из пластов угля, а вслед за тем на земле, подогреваемой изнутри, вырос лес.
Потом в оазис за Полярным кругом пришли люди и обжили его.
Это как раз было хорошо в новой гипотезе: Маук неотделима от оазиса!
Но что с нею произошло дальше? Как возник культ Маук?
По-видимому, в какой-то уединенной пещере, в одном из закоулков Долины Алых Скал, находился окаменелый скелет птеродактиля. А может быть, тело и кости его уже истлели, но в сбросе земли сохранились вмятины, которые повторяют контуры уродливого тела.
«Дети солнца» увидели «изображение» крылатого ящера на стене пещеры (помнится, Кеюлькан упоминал именно об изображении).
Что из того, что Маук мертва? От этого она кажется еще более грозной, загадочной.
Постепенно сложилась целая легенда о том, что это чудовище преследовало «детей солнца» и вот, наконец, загнав в котловину, заперло, заточило здесь навеки.
Так возник странный культ Маук.
Впрочем, удивительно ли, что люди каменного века поклонялись скелету? Удивительно ли, что ископаемый ящер стал символом той непонятной стихии, перед которой таким беспомощным чувствовал себя первобытный человек?
Раскачивающиеся столбы дыма от жертвенных костров придавали иллюзию жизни существу, погибшему миллионы лет назад. Казалось, что Птица Маук изгибает шею, нависает все ниже. Вот-вот сорвется со стены, ринется на людей, распластав огромные перепончатые крылья…
Да, эта гипотеза выглядела как будто бы логичной и правдоподобной.
Длинные тени упали от скал, слились, окутала котловину мраком.
На небе высыпали звезды. Кеюлькан не появлялся. Не догадалась ли Хытындо, не заперла ли Кеюлькана? Но внук шаманки был не из тех, кто позволяет запирать себя.
Петр Арианович нервно поежился. Не терпелось проникнуть в капище Маук, чтобы проверить правильность своей догадки.
Он не услышал шагов Кеюлькана, который подошел своей бесшумной, скользящей поступью и, только приблизясь вплотную, вполголоса окликнул географа.
Внук шаманки держал себя очень странно: исподлобья посматривал на Петра Ариановича, то и дело вздыхал. Когда же географ встал, юноша тронул его за локоть и сказал просительно: «Не ходи! Сегодня не ходи! Лучше завтра пойдем!»
Но Петр Арианович был поглощен предстоящей встречей с Маук, радовался, что наконец-то сможет одним ударом разрубить этот узел, и не обратил внимания на волнение Кеюлькана.
Озираясь, они покинули стойбище и углубились в лес.
Петр Арианович шагал враскачку, тяжело опираясь на копье. Нужно было спешить, чтобы успеть обернуться за ночь.
Вдруг раздался быстрый хруст веток, потом подавленный тихий вздох.
Сердце у Петра Ариановича упало. Неужели это «незримый конвой», соглядатаи Хытындо?
Но северные выходы из котловины почти не охранялись. Кроме того, в последние годы контроль над Ветлугиным ослабел — «дети солнца» убедились, что хромому человеку не уйти далеко. Его, тем более в горах, нетрудно догнать, вернуть.
— Заяц проснулся. Потревожили зайца, — успокоительно сказал Кеюлькан, не останавливаясь.
Лес оборвался за спиной. Идти стало труднее: уже не мягкий мох был под ногами, а голые острые камни, осыпающийся галечник.
Петр Арианович с беспокойством взглянул вверх. Огромный звездный циферблат очень медленно вращался над ним:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
В одну из ближайших ночей они отправились на поиски Маук.
Петр Арианович заблаговременно запасся длинным крепким ремнем — на случай, если придется спускаться с обрыва, — вооружился копьем, спрятал в карман огниво и трут и, сидя на пороге своего жилища, поджидал Кеюлькана. (Сойтынэ уже спала, не подозревая, в какое опасное путешествие собрался ее муж.)
У ног Петра Ариановича текла река, от которой, свиваясь кольцами, поднимался туман. На втором плане темнел прибрежный кустарник, еще дальше взбегали по склону невысокие ели и лиственницы.
Петр Арианович видел и не видел все это.
За привычным пейзажем котловины медленно проступал в вечернем сумраке другой, незнакомый и странный пейзаж, который рисовало ему воображение.
Река превратилась в лагуну, местами заболоченную водорослями и тиной. Пятна воды сверкают между деревьями. И сами деревья выглядят по-иному. Гигантские силуэты их поднимаются к небу, подпирая облака.
Растительность на болоте располагается в несколько ярусов. Прямо из воды, рядом с узловатыми корнями других деревьев, торчат хвощи-каламиты, сгрудившиеся в заросли. Над ними высятся красивые, в симметрических рубчиках колонны — стволы плаунов. А над плаунами господствуют долговязые сигиллярии, похожие на многоголовую гидру, поднявшуюся на хвост.
Но больше всего здесь папоротников, стелющихся, вьющихся, древовидных. Зазубренный узор их четко выделяется на фоне серого низкого неба.
То и дело разверзаются хляби небесные. Тяжелые, медленно плывущие облака низвергают потоки воды на эти доисторические джунгли. Теплый ливень сменяется моросящими «дождями» из спор. Они почти беспрерывно сыплются на землю и в воду из огромных шишек, которыми увенчаны стволы деревьев.
Стоит не шелохнется диковинный лес. Только изредка раздается в нем протяжный скрип, шорох листьев, плеск воды. То одно, то другое дерево, корни которого подмыты водой, вдруг с оглушительным шумом обрушивается в лагуну. Теперь гнить им на дне ее вместе с ранее упавшими деревьями…
Такой, наверное, была котловина «детей солнца» много миллионов лет назад.
Кто же населял ее тогда?
Перед закрывшим глаза Петром Ариановичем потянулась длинная вереница уродливых существ, похожих на дракона. Между гигантскими папоротниками, волоча тяжелое брюхо по земле, ползли стегозавры, игуанодоны, трицератопсы. А над ними беспрестанно раздавался шелест и скрип жестких перепончатых крыльев. В воздухе проносились крылатые ящеры — птеродактили.
Крылатые ящеры?
Петр Арианович вскочил на ноги и в волнении прошелся перед своим жилищем.
Неужели это разгадка?
Вдруг Птица Маук представилась ему с пугающей отчетливостью.
У нее были перепончатые, как у летучей мыши, крылья, острые когти, ощеренная пасть. Это крылатое пресмыкающееся, отвратительное сочетание птицы и ящерицы.
Да, да, птеродактиль!
Задевая крыльями за верхушки деревьев, он летал в доисторическом лесу и погиб вместе с ним.
Угрюмые сырые джунгли редели, гигантские деревья одно за другим валились на дно и затягивались водорослями и тиной. Шли века. И вот уже лагуна, и лес, и жившие в них ящеры погребены под толстым слоем земли. В недрах ее продолжается сложный химический процесс, растения прессуются, отвердевают. Спустя миллионы лет древние папоротники, хвощи и плауны превратились в уголь.
В начале или в середине XIX века здесь вспыхнул грандиозный подземный пожар. Произошло самовозгорание одного из пластов угля, а вслед за тем на земле, подогреваемой изнутри, вырос лес.
Потом в оазис за Полярным кругом пришли люди и обжили его.
Это как раз было хорошо в новой гипотезе: Маук неотделима от оазиса!
Но что с нею произошло дальше? Как возник культ Маук?
По-видимому, в какой-то уединенной пещере, в одном из закоулков Долины Алых Скал, находился окаменелый скелет птеродактиля. А может быть, тело и кости его уже истлели, но в сбросе земли сохранились вмятины, которые повторяют контуры уродливого тела.
«Дети солнца» увидели «изображение» крылатого ящера на стене пещеры (помнится, Кеюлькан упоминал именно об изображении).
Что из того, что Маук мертва? От этого она кажется еще более грозной, загадочной.
Постепенно сложилась целая легенда о том, что это чудовище преследовало «детей солнца» и вот, наконец, загнав в котловину, заперло, заточило здесь навеки.
Так возник странный культ Маук.
Впрочем, удивительно ли, что люди каменного века поклонялись скелету? Удивительно ли, что ископаемый ящер стал символом той непонятной стихии, перед которой таким беспомощным чувствовал себя первобытный человек?
Раскачивающиеся столбы дыма от жертвенных костров придавали иллюзию жизни существу, погибшему миллионы лет назад. Казалось, что Птица Маук изгибает шею, нависает все ниже. Вот-вот сорвется со стены, ринется на людей, распластав огромные перепончатые крылья…
Да, эта гипотеза выглядела как будто бы логичной и правдоподобной.
Длинные тени упали от скал, слились, окутала котловину мраком.
На небе высыпали звезды. Кеюлькан не появлялся. Не догадалась ли Хытындо, не заперла ли Кеюлькана? Но внук шаманки был не из тех, кто позволяет запирать себя.
Петр Арианович нервно поежился. Не терпелось проникнуть в капище Маук, чтобы проверить правильность своей догадки.
Он не услышал шагов Кеюлькана, который подошел своей бесшумной, скользящей поступью и, только приблизясь вплотную, вполголоса окликнул географа.
Внук шаманки держал себя очень странно: исподлобья посматривал на Петра Ариановича, то и дело вздыхал. Когда же географ встал, юноша тронул его за локоть и сказал просительно: «Не ходи! Сегодня не ходи! Лучше завтра пойдем!»
Но Петр Арианович был поглощен предстоящей встречей с Маук, радовался, что наконец-то сможет одним ударом разрубить этот узел, и не обратил внимания на волнение Кеюлькана.
Озираясь, они покинули стойбище и углубились в лес.
Петр Арианович шагал враскачку, тяжело опираясь на копье. Нужно было спешить, чтобы успеть обернуться за ночь.
Вдруг раздался быстрый хруст веток, потом подавленный тихий вздох.
Сердце у Петра Ариановича упало. Неужели это «незримый конвой», соглядатаи Хытындо?
Но северные выходы из котловины почти не охранялись. Кроме того, в последние годы контроль над Ветлугиным ослабел — «дети солнца» убедились, что хромому человеку не уйти далеко. Его, тем более в горах, нетрудно догнать, вернуть.
— Заяц проснулся. Потревожили зайца, — успокоительно сказал Кеюлькан, не останавливаясь.
Лес оборвался за спиной. Идти стало труднее: уже не мягкий мох был под ногами, а голые острые камни, осыпающийся галечник.
Петр Арианович с беспокойством взглянул вверх. Огромный звездный циферблат очень медленно вращался над ним:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107