И ещё он попросил, чтобы его переселили в двухместный номер!
- Пошли! - решительно рявкнула моя умная соседка, поставив импровизированную пепельницу прямо на пол. Она, конечно же, все поняла с полуслова. - Пошли, пошли!
И мы вышли из родной седьмой палаты, и помчались по коридору, как неотвратимые и ужасные всадники Апокалипсиса. Честно говоря, я была всадник - так себе. Зато Алисины глаза горели праведным негодованием и желанием жестоко отмстить за поруганный душевный покой любимого человека. Именно она пинком распахнула дверь номера, где теперь проживал Лесников, она же дернула на себя дверцу его тумбочки и на все его неуверенные "что здесь происходит?", "что вы себе позволяете?" ответила емким и суровым:
- Молчать! Санэпидемстанция. Тараканов травим.
Полиэтиленовый пакет с носками лежал на нижней полке, заботливо отгороженный от мира стопкой потрепанных книжек. Зажав двумя пальцами нос, Алиса встряхнула его прямо над полом. Лесников беззвучно раскрыл рот. Я, грешным делом, подумала о том, что будет, если моя версия опять окажется ошибочной. Но в этот раз мне повезло: один носок упал на пол с подозрительным стуком, и, естественно, Алиса догадалась, что это только в анекдотах носки грязнятся до такой степени, что их ставят за печку, или рубят ими дрова. Взять сей предмет гардероба в руки она не решилась, схватила с тумбочки шариковую ручку, подцепила ею носок, как крюком, и... И на пол выкатилась запонка. Небольшая, круглая, с тонкой золотой окантовочкой и крупным янтарем посредине.
- Гнида! - с чувством выдала Алиса. - И как только у тебя храбрости хватило? То чуть ли не до обморока истерики закатывает, а то маньяка шантажировать взялся... Ну, на что ты рассчитывал? Скажи, на что ты рассчитывал? На то, что Анатолий Львович, в самом деле, убийцей окажется? Так в таком случае, он бы тебя вычислил, подкараулил и шлепнул.
Лесников молчал угрюмо, как каменный сфинкс. На глазах таяла его прекрасная мечта о стремительном обогащении. Я молчала тоже. А Алиска, держа на ладони запонку, оглаживала её указательным пальцем любовно, как доченьку-дюймовочку...
Мы с Митрошкиным вышли из профилактория примерно через час. Олег Селиверстов закончил на сегодня общение с Елизаветой Васильевной и умчался на работу в одиночестве, не попрощавшись и, видимо, не в силах больше переносить мое общество.
- Да ты на него не обижайся, - вздыхал Леха, поддерживая меня под локоть. - Ему сейчас ни до кого: ни до тебя, ни до меня. И дурой он тебя не считает. С чего ты, вообще, это взяла? Знаешь, он мне что по поводу тебя сказал? Что ты очень симпатичная, и, вообще, нормальная девчонка.
- Да? А можно уточнить, когда он это сказал? До того как вы в профилакторий приехали, или после?
- Какая разница "когда"? Ну, "до того"! - Митрошкин пинал ногами слежавшиеся комки снега. - Он же сразу на тебя внимание обратил, когда в то утро адрес записывал. Подумал что ты или родственница моя или подруга... Но ты тоже его пойми! Он, как дурак, ворвался в профилакторий, давай бабу эту допрашивать, а все, оказывается, совсем не так, как я ему рассказал.
- Во-во! Рассказал ты, а дура опять - я.
- А я тебе, между прочим, с самого начала говорил не лезть в это дело!
- Конечно! Говорил! - в хлопчатобумажных лосинах ноги мои начинали понемногу замерзать. - А кто о маньяческой психологии рассуждал? А кто по поводу письма всякие выводы делал? А кто Марине звонил, в конце концов?
- Но с теткой-то этой из роддома ты профанулась? Нашла тоже особые приметы - волосы хной покрашенные и морщины!
- Да, нашла! - я отчетливо понимала, какую сделала глупость, и от этого злилась ещё больше. - А ты бы на моем месте не ошибся? Нет?.. Вон женщина молодая идет с "мальборовским" пакетом. Опиши ее!
- Вон та что ли? - Леха чуть замедлили шаг, прищурился и пожал плечами. - Пожалуйста! Блондинка, прямые волосы до середины спины, рост выше среднего, прямой нос, светлая кожа, длинные ноги...
- Ладно-ладно, увлекся! А теперь вон ту старушку опиши!
Старушка с прямоугольной тряпочной сумкой медленно брела по соседней тропинке, вьющейся между деревьями, и то и дело останавливалась, чтобы передохнуть.
- Ну что про неё сказать? Лет шестьдесят пять - семьдесят. Морщинистое лицо. Маленький рост. Седые волосы. Шапка, отделанная норкой.
- Ага! "Шапка, отделанная норкой!" - я презрительно скривилась. - Ну, и что ты наописывал? Седая. В морщинах... Мы с тобой сядем в автобус, я тебе с ходу десять человек покажу, которые под это описание подходят! А, тем более, учти, что процентов шестьдесят немолодых женщин подкрашивают волосы хной.
- Ну и что ж ты, раз такая умная, сразу об этом не подумала? До того, как шум поднимать?
- Не подумала и все!.. Между прочим, если бы я не начала шум поднимать, так бы и не узнали, что убийца в белом халате был.
- Кстати да, - Митрошкин, оставив язвительный тон, уважительно кивнул. - Значит, не такой уж он и псих, раз логически мыслить умеет. В самом деле, кто на человека в белом халате в больнице внимание обратит? Даже если бы его и заметили той ночью в коридоре? Врач из соседнего корпуса, медбрат, санитар! Новенький, вчера только устроился.
Я споткнулась и чуть не упала, пытаясь угнаться за Лехой. Когда он увлекался рассуждениями вслух, ноги его начинали отмерять какие-то совершенно невообразимые по длине шаги.
- ... Вообще, интересно, конечно, кто он такой? Знаки эти дурацкие... Сам черт в них ногу сломит. Чо к чему? Картошка, семечки, виноград... Может он молдаванин? Или по Окуджаве фанатеет: "Виноградную косточку в теплую землю зарою"? Или на бильярде повернутый? Или курильщик? Или у него были какие-то медицинские проблемы в детстве, поэтому бинт рядом с одним из тел оставил? Или начальные буквы всех этих картошек-подсолнухов должны в какую-то анаграмму складываться? Или вон - подсолнухи! Может он, вообще, от Ван Гога тащится? Или сам художник, раз в одном случае кисточка была?..
Я вырвала свою руку так резко, что Леха чуть не рухнул в снег от неожиданности. Остановился, посмотрел на меня тревожно и подозрительно, осторожно взял за плечо:
- Чего опять? Может тебе фломастеров заварить?
- Отстань. Подожди секундочку.., - я сцепила пальцы в замок и поднесла их к лицу. - И не юмори пока, пожалуйста... Скажи, где у вас центральная городская библиотека?
- А зачем тебе? - осведомился он осторожно.
- Можешь пока не спрашивать?
- Не могу. Твои умозаключения надо контролировать на каждом этапе, иначе они в такие дебри заводят, что ой-ой-ой!
- Во! Вот поэтому я тебя и прошу: не надо пока лезть. Я, конечно, идиотка, но не в такой стадии, чтобы мне об этом нужно было напоминать на каждом шагу!
- Же-ня! - Леха покачал перед моим носом указательным пальцем. - Я тебя прошу...
- Не надо меня просить! - я перехватила его палец и стиснула изо всех сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
- Пошли! - решительно рявкнула моя умная соседка, поставив импровизированную пепельницу прямо на пол. Она, конечно же, все поняла с полуслова. - Пошли, пошли!
И мы вышли из родной седьмой палаты, и помчались по коридору, как неотвратимые и ужасные всадники Апокалипсиса. Честно говоря, я была всадник - так себе. Зато Алисины глаза горели праведным негодованием и желанием жестоко отмстить за поруганный душевный покой любимого человека. Именно она пинком распахнула дверь номера, где теперь проживал Лесников, она же дернула на себя дверцу его тумбочки и на все его неуверенные "что здесь происходит?", "что вы себе позволяете?" ответила емким и суровым:
- Молчать! Санэпидемстанция. Тараканов травим.
Полиэтиленовый пакет с носками лежал на нижней полке, заботливо отгороженный от мира стопкой потрепанных книжек. Зажав двумя пальцами нос, Алиса встряхнула его прямо над полом. Лесников беззвучно раскрыл рот. Я, грешным делом, подумала о том, что будет, если моя версия опять окажется ошибочной. Но в этот раз мне повезло: один носок упал на пол с подозрительным стуком, и, естественно, Алиса догадалась, что это только в анекдотах носки грязнятся до такой степени, что их ставят за печку, или рубят ими дрова. Взять сей предмет гардероба в руки она не решилась, схватила с тумбочки шариковую ручку, подцепила ею носок, как крюком, и... И на пол выкатилась запонка. Небольшая, круглая, с тонкой золотой окантовочкой и крупным янтарем посредине.
- Гнида! - с чувством выдала Алиса. - И как только у тебя храбрости хватило? То чуть ли не до обморока истерики закатывает, а то маньяка шантажировать взялся... Ну, на что ты рассчитывал? Скажи, на что ты рассчитывал? На то, что Анатолий Львович, в самом деле, убийцей окажется? Так в таком случае, он бы тебя вычислил, подкараулил и шлепнул.
Лесников молчал угрюмо, как каменный сфинкс. На глазах таяла его прекрасная мечта о стремительном обогащении. Я молчала тоже. А Алиска, держа на ладони запонку, оглаживала её указательным пальцем любовно, как доченьку-дюймовочку...
Мы с Митрошкиным вышли из профилактория примерно через час. Олег Селиверстов закончил на сегодня общение с Елизаветой Васильевной и умчался на работу в одиночестве, не попрощавшись и, видимо, не в силах больше переносить мое общество.
- Да ты на него не обижайся, - вздыхал Леха, поддерживая меня под локоть. - Ему сейчас ни до кого: ни до тебя, ни до меня. И дурой он тебя не считает. С чего ты, вообще, это взяла? Знаешь, он мне что по поводу тебя сказал? Что ты очень симпатичная, и, вообще, нормальная девчонка.
- Да? А можно уточнить, когда он это сказал? До того как вы в профилакторий приехали, или после?
- Какая разница "когда"? Ну, "до того"! - Митрошкин пинал ногами слежавшиеся комки снега. - Он же сразу на тебя внимание обратил, когда в то утро адрес записывал. Подумал что ты или родственница моя или подруга... Но ты тоже его пойми! Он, как дурак, ворвался в профилакторий, давай бабу эту допрашивать, а все, оказывается, совсем не так, как я ему рассказал.
- Во-во! Рассказал ты, а дура опять - я.
- А я тебе, между прочим, с самого начала говорил не лезть в это дело!
- Конечно! Говорил! - в хлопчатобумажных лосинах ноги мои начинали понемногу замерзать. - А кто о маньяческой психологии рассуждал? А кто по поводу письма всякие выводы делал? А кто Марине звонил, в конце концов?
- Но с теткой-то этой из роддома ты профанулась? Нашла тоже особые приметы - волосы хной покрашенные и морщины!
- Да, нашла! - я отчетливо понимала, какую сделала глупость, и от этого злилась ещё больше. - А ты бы на моем месте не ошибся? Нет?.. Вон женщина молодая идет с "мальборовским" пакетом. Опиши ее!
- Вон та что ли? - Леха чуть замедлили шаг, прищурился и пожал плечами. - Пожалуйста! Блондинка, прямые волосы до середины спины, рост выше среднего, прямой нос, светлая кожа, длинные ноги...
- Ладно-ладно, увлекся! А теперь вон ту старушку опиши!
Старушка с прямоугольной тряпочной сумкой медленно брела по соседней тропинке, вьющейся между деревьями, и то и дело останавливалась, чтобы передохнуть.
- Ну что про неё сказать? Лет шестьдесят пять - семьдесят. Морщинистое лицо. Маленький рост. Седые волосы. Шапка, отделанная норкой.
- Ага! "Шапка, отделанная норкой!" - я презрительно скривилась. - Ну, и что ты наописывал? Седая. В морщинах... Мы с тобой сядем в автобус, я тебе с ходу десять человек покажу, которые под это описание подходят! А, тем более, учти, что процентов шестьдесят немолодых женщин подкрашивают волосы хной.
- Ну и что ж ты, раз такая умная, сразу об этом не подумала? До того, как шум поднимать?
- Не подумала и все!.. Между прочим, если бы я не начала шум поднимать, так бы и не узнали, что убийца в белом халате был.
- Кстати да, - Митрошкин, оставив язвительный тон, уважительно кивнул. - Значит, не такой уж он и псих, раз логически мыслить умеет. В самом деле, кто на человека в белом халате в больнице внимание обратит? Даже если бы его и заметили той ночью в коридоре? Врач из соседнего корпуса, медбрат, санитар! Новенький, вчера только устроился.
Я споткнулась и чуть не упала, пытаясь угнаться за Лехой. Когда он увлекался рассуждениями вслух, ноги его начинали отмерять какие-то совершенно невообразимые по длине шаги.
- ... Вообще, интересно, конечно, кто он такой? Знаки эти дурацкие... Сам черт в них ногу сломит. Чо к чему? Картошка, семечки, виноград... Может он молдаванин? Или по Окуджаве фанатеет: "Виноградную косточку в теплую землю зарою"? Или на бильярде повернутый? Или курильщик? Или у него были какие-то медицинские проблемы в детстве, поэтому бинт рядом с одним из тел оставил? Или начальные буквы всех этих картошек-подсолнухов должны в какую-то анаграмму складываться? Или вон - подсолнухи! Может он, вообще, от Ван Гога тащится? Или сам художник, раз в одном случае кисточка была?..
Я вырвала свою руку так резко, что Леха чуть не рухнул в снег от неожиданности. Остановился, посмотрел на меня тревожно и подозрительно, осторожно взял за плечо:
- Чего опять? Может тебе фломастеров заварить?
- Отстань. Подожди секундочку.., - я сцепила пальцы в замок и поднесла их к лицу. - И не юмори пока, пожалуйста... Скажи, где у вас центральная городская библиотека?
- А зачем тебе? - осведомился он осторожно.
- Можешь пока не спрашивать?
- Не могу. Твои умозаключения надо контролировать на каждом этапе, иначе они в такие дебри заводят, что ой-ой-ой!
- Во! Вот поэтому я тебя и прошу: не надо пока лезть. Я, конечно, идиотка, но не в такой стадии, чтобы мне об этом нужно было напоминать на каждом шагу!
- Же-ня! - Леха покачал перед моим носом указательным пальцем. - Я тебя прошу...
- Не надо меня просить! - я перехватила его палец и стиснула изо всех сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100