- Ну, так! - Анатолий Львович пожал плечами. - Сезон то дохлый! Какой, скажи, нормальный человек купит путевку с четвертого января? Это надо или пенсионером быть, который уже водку пить не может, или полным кретином... Кстати, вот ещё Евгению Игоревну Мартынову можешь с праздником поздравить. Тоже наша пациентка...
- С Рождеством вас, - дама скучно улыбнулась. Я невнятно буркнула: "Вас так же" - и взялась за ручку двери, еле сдерживая злость.
- И убедительно прошу вас, никаких вылазок за спиртным по ночным киоскам! - воззвал на прощание "любимый" доктор. А супруга его ( кто же это ещё мог быть, как не супруга?) нервно щелкнула замочком лаковой сумочки и, не обращая на меня больше никакого внимания, поинтересовалась:
- Надеюсь, Толик, никаких вечерних обходов и бесед с пациентами на сегодня не предвидится?.. Не очень вежливо будет заявиться последними и сразу усесться за стол!..
Они тоже шли праздновать! Как все нормальные люди - праздновать Рождество! А мне предстояло провести эту ночь в обществе ещё пяти таких же несчастных, в отличие от меня, добровольно заселившихся в профилакторий. Запахнув ворот халата и поглубже всунув ноги в красные вельветовые тапочки, я уныло побрела по коридору. Лампы дневного света сияли холодно и как-то синюшно. От равнодушных стен, увешенных разномастными пейзажами, веяло невыразимой тоской. И даже в звуках "Вальса цветов", рвавшихся из-за двери нашей палаты (видимо, Алиса решила-таки посмотреть по телевизору "Щелкунчика") слышалось что-то донельзя печальное.
В холле на первом этаже было светлее, но едва ли радостнее. Широколистным пальмам, торчавшим из деревянных кадок, явно не доставало обезьянок, поющих грустные песни об Африке. Какой-то умник (не удивлюсь, если Анатолий Львович) "догадался" увить толстые шершавые стволы блестящей мишурой и серпантином, и от этого в воздухе витал легкий душок шизофрении. Едва ли я по-настоящему удивилась бы, узрев где-нибудь в углу папуасского Санта-Клауса с ожерельем из акульих зубов и выражением безмятежного счастья на черной физиономии. Но вместо Санта-Клауса в бежевом кожаном кресле сидел Леха, и настроение у него было, похоже, такое же, как у меня.
- Привет, - проговорил он, увидев меня, спускающуюся с лестницы.
- Привет, - отозвалась я.
- Не отпускают?
- Теоретически "меня никто здесь не держит", но практически...
- Мамуля постаралась, - он вздохнул. - Хотя, знаешь, Жень, может она и права? Ну, разве лучше будет, если ты не долечишься толком и снова заболеешь?
Вопрос был явно риторическим, поэтому я не стала на него отвечать, а просто молча обогнула круглый журнальный столик и плюхнулась в кресло напротив. Леха преданно и грустно смотрел на меня своими круглыми карими глазами и машинально теребил в руках "пальцы" черных кожаных перчаток. Я же глядела, вроде бы, на него, а, на самом деле, сквозь него, в очередной раз задумавшись о своей пропащей жизни и своей странной судьбе. Хотя, в общем-то, что в ней было особенно странного? Ну, родилась. Ну, закончила сначала детский сад, потом школу, потом Новосибирское театральное училище. Ну, умудрилась до двадцати восьми лет ни разу не побывать замужем, не будучи при этом ни уродиной, ни какой-нибудь совсем уж патологической идиоткой. Ну, рванула от несчастной любви в Москву, не зная там никого и ничего, кроме Красной площади, Большого театра и Собора Василия Блаженного. Естественно, влипла в историю. Познакомилась с Лехой. И ни на минуту не прекращая теоретически страдать по оставшемуся в Новосибирске Сереженьке Пашкову, каким-то непостижимым образом однажды очутилась с Алексеем в одной постели. А дальше события начали развиваться сами собой, вроде бы даже помимо моей воли.
Митрошкин (он же Леха) как-то очень лихо и быстро уговорил меня не торопиться с возвращением в Сибирь. Проявив чудеса дипломатии и красноречия, убедил главного режиссера своего театра зачислить меня в труппу. Хотя бы на "полуобщественных" началах. Хотел даже перевезти мои вещи из квартиры, которую я снимала в Люберцах, в свою комнату в Марьиной Роще, но тут уже я уперлась, как ослица. Европейская система жизни "на два дома" с кормежкой на моей территории устраивала меня значительно больше. Тем более, что я все ещё часто вспоминала Пашкова и вовсе не была уверена, что поступаю правильно, так скоропалительно втрющиваясь в новый роман.
Два месяца тому назад я толком не знала, каким словом можно точно охарактеризовать мое отношение к Лехе. Не знала я этого и теперь. Но, тем не менее, зачем-то поддалась на уговоры и поехала на рождество в подмосковный Михайловск, густо населенный разнообразными Митрошкинскими родственниками. И, естественно, первым, что услышала от восьмидесятилетней Лехиной бабушки, вышедшей нас встречать аж на лестничную клетку, было:
- Ох, ну вот, наконец-то, и невестушка! Темненька!.. А бледненька-то! А худенька-то какая!
Я разозлилась на собственную глупость и немедленно густо покраснела, чем заслужила ещё один комплимент: "И стесняется! Ой, какая девочка хорошая!" Леха все это время тихо и довольно сопел за моей спиной, не предпринимая ни малейшей попытки внести хоть какую-то ясность в ситуацию.
Мама, Елена Тимофеевна, в проявлении эмоций оказалась сдержаннее, но и она взирала на нас периодически увлажняющимися от слез глазами, на кухне хлопотала с каким-то ненормальным даже для идеальной хозяйки усердием, а после ужина (приехали мы поздно, около десяти вечера), "непринужденно" улыбаясь, спросила дрогнувшим голосом:
- Ребята, вам как - вместе постелить?
И тут я в порыве мстительной злобы, покосившись на Митрошкина, с видом падишаха расположившегося на диване, уверенно произнесла:
- Отдельно... Если это не сложно, конечно?
Мой поступок явно заслужил одобрение женской половины семейства Митрошкиных (Лехин папа развелся с Еленой Тимофеевной много лет назад), зато самого "женишка" вверг в тихое уныние.
- Ну, и зачем ты это сделала? - спросил он, церемонно зайдя перед сном пожелать мне спокойной ночи.
- Зачем-зачем.., - я сняла с кровати оранжевое покрывало и сложила его сначала вдвое, а потом вчетверо. - А ты - зачем? "Ах, поехали-поехали! Ах, там такой лес! Ах, будем на лыжах кататься!".. Да мне и в голову придти не могло...
Тирада намечалась длинная. Мне хотелось с праведным гневом высказать все-все: и то, что про "женихов" и "невест" никакого разговора не было, и то, что я, наивная, искренне верила, что все родственники в курсе - мы просто приехали покататься на лыжах!.. Но неприятная мыслишка , вдруг промелькнувшая в мозгу, заставила меня несколько поумерить свой пыл: "Вообще-то, на лыжах можно было прекрасно покататься на любой лыжной базе, не удалясь от МКАД больше, чем на пару километров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100