Флора пристально следила за его изменениями, затем увлеклась весело раскрашенными кубиками с алфавитом, которые Лео прислал вместе с калейдоскопом. Она сосредоточенно уселась с ними на полу и стала складывать их один на другой, отстраняя мою руку.
– Нет, это сделает Флора.
Я подняла отвергнутый калейдоскоп и приставила к своему глазу. Я еще не смотрела в него прежде. Теперь я вертела его и вертела, быстро, медленно, затем опять быстро – завороженная тем, как одни и те же кусочки стекла могут создавать столько разных узоров. Флора неожиданно толкнула свою башню из кубиков – они раскатились по полу, а она взвизгнула от восторга. Вдруг Флора оборвала визг и обернулась к двери. Ее лицо засияло, она мигом вскочила на ноги и помчалась через комнату.
– Папа! Папа!
Лео заключил ее в объятия.
– Доброе утро, моя Флора, с днем рождения тебя! – но под улыбкой было видно, какими усталыми были его глаза, и я почувствовала запах карболки, которой он отмывался перед уходом из госпиталя – очевидно, с этой лихорадкой были проблемы. На мгновение Лео повернулся ко мне. – Доброе утро, Эми, – а затем Флора потащила его с собой, чтобы он помог ей построить новую шаткую башню из деревянных кубиков. В детской появился мистер Тимс.
– Мой лорд, завтрак будет накрыт через пять минут. Услышав его, Флора ухватилась за руку Лео.
– Папа не пойдет.
Лео взглянул на Тимса, его глаза были запавшими от усталости.
– Может быть, я поем здесь, я приехал ненадолго.
– Дора, приготовь стол, – кивнула Элен. – И место для ее светлости тоже.
Итак, мы поели в детской. Лео сказал мне, что не спал уже сутки, а к полудню должен уехать обратно. Двое из VAD тяжело болели этой загадочной лихорадкой, поэтому он был на двойном дежурстве. Он собирался вернуться на одиннадцатичасовом поезде.
– Но, Лео, ты, конечно, имеешь право остаться и отдохнуть.
– Я обещал, – пожал он плечами. – Я посплю в поезде.
Позавтракав, Лео стал выглядеть лучше, но скоро ему пора было уезжать. Я оставила Элен утешать Флору, а сама понесла Розу вниз, чтобы попрощаться с ним.
Двумя днями позже на имя Флоры прибыл другой сверток. В нем оказалась красивая кукла с нежным восковым лицом и вьющимися золотыми волосами, разодетая в шелк, кружева и атлас. Она была послана из Гамаже, но было неясно, кто послал ее. Я предположила, что это добавочный подарок от Лео, а, может быть, и от леди Бартон, из-за того, что Флору обошли, когда дарили подарки на крестины Розе. Однако следующая почта разрешила загадку. Мистер Тимс принес мне письмо. Я уставилась на конверт, мое сердце подскочило к горлу.
– Я понимаю, что это для леди Флоры, но она еще не умеет читать... – озабоченно сказал мистер Тимс.
– Спасибо, – взяв конверт с серебряного подноса, я с трудом удержала его в руках – так они дрожали. Я подождала, пока за мистером Тимсом закроется дверь, и вскрыла конверт. Я только однажды видела этот небрежный почерк, но узнала его мгновенно.
Моя любимая Флора!
Посыпаю тебе подарок и надеюсь , что он не опоздает к твоему дню рождения. Твой дядя Фрэнк поздравляет тебя с днем рождения и желает тебе всего самого наилучшего. Много ли ты получила подарков? Надеюсь , тебе будет очень при ятно играть с ними. Подарила ли тебе твоя милая мама праздничный поцелуй? Я уверен , что подарила. Попроси , чтобы она подарила тебе еще один , от меня. Знаешь , Флора , как-то в прошлом твой дядя Фрэнк очень безответственно обо шелся с твоей мамой , и это причинило ей несчастье. Теперь он сожалеет о том , что огорчил ее своим поступком (хо тя не сожалеет о самом поступке ) , и хочет , чтобы ты попро сила ее простить меня. Если она согласна простить меня , напиши мне письмецо и сообщи об этом , милая Флора , а если нет – все равно напиши. Ведь нам , бедным солдатам , так холодно и одиноко в этих мерзких сырых окопах , поэтому мы всегда очень рады письму.
Внизу стояла жирная, размашистая подпись: «От дяди Фрэнка , с любовью».
Я снова и снова перечитывала письмо, мои руки дрожали, дыхание сбивалось. «Если она согласна простить меня...» Конечно, я была согласна, как я могла не простить его? Я попыталась выбросить это из головы – все-таки письмо написано Флоре. Но он же знал, что Флора не умеет читать. Кукла была для Флоры, письмо – для меня.
Весь день я носила письмо в кармане, украдкой вынимая его, когда была одна с Розой. Скоро я выучила его наизусть, но все равно вынимала, чтобы подержать в руках бумагу, которую держал он, и прочитать слова, которые писал он.
Каждый раз, читая слова Фрэнка, я видела и другие слова, напечатанные сверху на странице: На действительной службе В БРИТАНСКИХ ПОЛЕВЫХ ВОЙСКАХ.
Конечно, я знала, где был Фрэнк, с какими опасностями встречался лицом к лицу, но его письмо с этим недвусмысленным заголовком отдалось во мне словно ружейный выстрел.
Фрэнк просил меня написать ответ, но я сознавала, что мне не следует этого делать. Это было дурно, он не был моим мужем. Но он был отцом Флоры, поэтому ответить должна была Флора. Я могла написать за нее и сообщить ему, как ей понравилась его кукла, как она приставляет калейдоскоп к глазу куклы и крутит трубку, понимая, что узоры там меняются, хотя и не видя их – моя умная Флора.
Я подошла к письменному столу, взяла из пачки бумажный бланк, озаглавленный сверху: «Истон, Уилтшир», и начала писать.
Дорогой дядя Фрэнк!
Тебе пишет моя мама , потому что я еще маленькая , чтобы уметь писать. Большое , спасибо , тебе за чудесную куклу. У нее золотые волосы и голубые глаза , я играю с ней и пока зываю ей калейдоскоп.
Мама хочет сказать тебе , что , конечно , она простила тебя.
Я прервалась и вычеркнула «конечно». Мне бы хотелось написать больше, но я сознавала, что не должна этого делать. Только одно я добавила, не удержалась: «Мама надеется , что тебе не слишком сыро в окопах , что по вече рам для тебя найдется теплый огонь».
Я не знала, как закончить письмо от имени Флоры. Наконец, я просто написала: «Мы с мамой шлем тебе наи лучшие пожелания. От Флоры».
Я быстро запечатала письмо и отнесла в почтовый ящик в холле. Можно было бы завтра пройти парком и опустить его в почтовый ящик на улочке, ведущей к церкви, но я не хотела быть обманщицей. Кроме того, когда мистер Тимс возьмет письмо в руки, то догадается, что оно короткое.
Весь вечер я старалась не думать о Фрэнке, но ночью увидела сон. Очень простой сон – я гуляла с Флорой под деревьями, а Фрэнк был рядом со мной.
Я проснулась в слезах – слезах потери, слезах вины, потому что на руках у меня был ребенок моего мужа. Я не должна была думать о Фрэнке, не должна. Но это было так трудно.
Глава двенадцатая
В последний день мая раскрылись первые бутоны золотистой розы, во всей своей красе. Я показала их Флоре. – Смотри, это папина новая роза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Нет, это сделает Флора.
Я подняла отвергнутый калейдоскоп и приставила к своему глазу. Я еще не смотрела в него прежде. Теперь я вертела его и вертела, быстро, медленно, затем опять быстро – завороженная тем, как одни и те же кусочки стекла могут создавать столько разных узоров. Флора неожиданно толкнула свою башню из кубиков – они раскатились по полу, а она взвизгнула от восторга. Вдруг Флора оборвала визг и обернулась к двери. Ее лицо засияло, она мигом вскочила на ноги и помчалась через комнату.
– Папа! Папа!
Лео заключил ее в объятия.
– Доброе утро, моя Флора, с днем рождения тебя! – но под улыбкой было видно, какими усталыми были его глаза, и я почувствовала запах карболки, которой он отмывался перед уходом из госпиталя – очевидно, с этой лихорадкой были проблемы. На мгновение Лео повернулся ко мне. – Доброе утро, Эми, – а затем Флора потащила его с собой, чтобы он помог ей построить новую шаткую башню из деревянных кубиков. В детской появился мистер Тимс.
– Мой лорд, завтрак будет накрыт через пять минут. Услышав его, Флора ухватилась за руку Лео.
– Папа не пойдет.
Лео взглянул на Тимса, его глаза были запавшими от усталости.
– Может быть, я поем здесь, я приехал ненадолго.
– Дора, приготовь стол, – кивнула Элен. – И место для ее светлости тоже.
Итак, мы поели в детской. Лео сказал мне, что не спал уже сутки, а к полудню должен уехать обратно. Двое из VAD тяжело болели этой загадочной лихорадкой, поэтому он был на двойном дежурстве. Он собирался вернуться на одиннадцатичасовом поезде.
– Но, Лео, ты, конечно, имеешь право остаться и отдохнуть.
– Я обещал, – пожал он плечами. – Я посплю в поезде.
Позавтракав, Лео стал выглядеть лучше, но скоро ему пора было уезжать. Я оставила Элен утешать Флору, а сама понесла Розу вниз, чтобы попрощаться с ним.
Двумя днями позже на имя Флоры прибыл другой сверток. В нем оказалась красивая кукла с нежным восковым лицом и вьющимися золотыми волосами, разодетая в шелк, кружева и атлас. Она была послана из Гамаже, но было неясно, кто послал ее. Я предположила, что это добавочный подарок от Лео, а, может быть, и от леди Бартон, из-за того, что Флору обошли, когда дарили подарки на крестины Розе. Однако следующая почта разрешила загадку. Мистер Тимс принес мне письмо. Я уставилась на конверт, мое сердце подскочило к горлу.
– Я понимаю, что это для леди Флоры, но она еще не умеет читать... – озабоченно сказал мистер Тимс.
– Спасибо, – взяв конверт с серебряного подноса, я с трудом удержала его в руках – так они дрожали. Я подождала, пока за мистером Тимсом закроется дверь, и вскрыла конверт. Я только однажды видела этот небрежный почерк, но узнала его мгновенно.
Моя любимая Флора!
Посыпаю тебе подарок и надеюсь , что он не опоздает к твоему дню рождения. Твой дядя Фрэнк поздравляет тебя с днем рождения и желает тебе всего самого наилучшего. Много ли ты получила подарков? Надеюсь , тебе будет очень при ятно играть с ними. Подарила ли тебе твоя милая мама праздничный поцелуй? Я уверен , что подарила. Попроси , чтобы она подарила тебе еще один , от меня. Знаешь , Флора , как-то в прошлом твой дядя Фрэнк очень безответственно обо шелся с твоей мамой , и это причинило ей несчастье. Теперь он сожалеет о том , что огорчил ее своим поступком (хо тя не сожалеет о самом поступке ) , и хочет , чтобы ты попро сила ее простить меня. Если она согласна простить меня , напиши мне письмецо и сообщи об этом , милая Флора , а если нет – все равно напиши. Ведь нам , бедным солдатам , так холодно и одиноко в этих мерзких сырых окопах , поэтому мы всегда очень рады письму.
Внизу стояла жирная, размашистая подпись: «От дяди Фрэнка , с любовью».
Я снова и снова перечитывала письмо, мои руки дрожали, дыхание сбивалось. «Если она согласна простить меня...» Конечно, я была согласна, как я могла не простить его? Я попыталась выбросить это из головы – все-таки письмо написано Флоре. Но он же знал, что Флора не умеет читать. Кукла была для Флоры, письмо – для меня.
Весь день я носила письмо в кармане, украдкой вынимая его, когда была одна с Розой. Скоро я выучила его наизусть, но все равно вынимала, чтобы подержать в руках бумагу, которую держал он, и прочитать слова, которые писал он.
Каждый раз, читая слова Фрэнка, я видела и другие слова, напечатанные сверху на странице: На действительной службе В БРИТАНСКИХ ПОЛЕВЫХ ВОЙСКАХ.
Конечно, я знала, где был Фрэнк, с какими опасностями встречался лицом к лицу, но его письмо с этим недвусмысленным заголовком отдалось во мне словно ружейный выстрел.
Фрэнк просил меня написать ответ, но я сознавала, что мне не следует этого делать. Это было дурно, он не был моим мужем. Но он был отцом Флоры, поэтому ответить должна была Флора. Я могла написать за нее и сообщить ему, как ей понравилась его кукла, как она приставляет калейдоскоп к глазу куклы и крутит трубку, понимая, что узоры там меняются, хотя и не видя их – моя умная Флора.
Я подошла к письменному столу, взяла из пачки бумажный бланк, озаглавленный сверху: «Истон, Уилтшир», и начала писать.
Дорогой дядя Фрэнк!
Тебе пишет моя мама , потому что я еще маленькая , чтобы уметь писать. Большое , спасибо , тебе за чудесную куклу. У нее золотые волосы и голубые глаза , я играю с ней и пока зываю ей калейдоскоп.
Мама хочет сказать тебе , что , конечно , она простила тебя.
Я прервалась и вычеркнула «конечно». Мне бы хотелось написать больше, но я сознавала, что не должна этого делать. Только одно я добавила, не удержалась: «Мама надеется , что тебе не слишком сыро в окопах , что по вече рам для тебя найдется теплый огонь».
Я не знала, как закончить письмо от имени Флоры. Наконец, я просто написала: «Мы с мамой шлем тебе наи лучшие пожелания. От Флоры».
Я быстро запечатала письмо и отнесла в почтовый ящик в холле. Можно было бы завтра пройти парком и опустить его в почтовый ящик на улочке, ведущей к церкви, но я не хотела быть обманщицей. Кроме того, когда мистер Тимс возьмет письмо в руки, то догадается, что оно короткое.
Весь вечер я старалась не думать о Фрэнке, но ночью увидела сон. Очень простой сон – я гуляла с Флорой под деревьями, а Фрэнк был рядом со мной.
Я проснулась в слезах – слезах потери, слезах вины, потому что на руках у меня был ребенок моего мужа. Я не должна была думать о Фрэнке, не должна. Но это было так трудно.
Глава двенадцатая
В последний день мая раскрылись первые бутоны золотистой розы, во всей своей красе. Я показала их Флоре. – Смотри, это папина новая роза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76