– Значит, вас воспитывал дед? Она смахнула со щеки слезу.
– Да. Брат с сестрой не переставали мечтать о роскоши и блеске парижской жизни, а мне было хорошо в деревне. Окружающие видели во мне чудачку, но дед понимал меня. Мы с ним были очень похожи. – Она печально улыбнулась. – Только он не видел ничего странного в моем увлечении химией.
– Просвещенным человеком был ваш дед. Жаль, что я не знал его. Мы могли бы подружиться.
Она посмотрела на него с удивлением:
– Значит, вы тоже не считаете, что наука это не женское дело?
– Вы умны, талантливы. Какое значение имеет то, что вы – женщина?
– Вы говорите это искренне? – недоверчиво спросила она.
– Видите ли, Мари, меня вырастила мать. А она человек сильный и независимый. Она увлекается историей не меньше, чем вы – химией. Когда-то она даже читала лекции в университете, хотя многие и осуждали ее.
Мари была изумлена.
– Я даже не подозревала, что герцогиня так образованна.
– Да, она образованна, и кроме того она вырастила сыновей, которые умеют оценить образованную женщину Далеко не все мужчины хамы, Мари, – осторожно добавил он.
Она напряглась:
– Но и не все женщины так беспечно-мечтательны, как моя мать.
Она взяла перо, собираясь продолжить работу, но вдруг застыла, глядя перед собой.
– Вероника была мечтательницей, – прошептала она. – Она верила, что ее мечты осуществятся. Помню, как-то раз она притащила все зеркала, что были в доме, вниз, выстроила их по обе стороны холла и два часа репетировала свой блистательный выход в Зеркальную галерею Версаля – Мари улыбнулась. – У нее отлично получалось это.
Макс почувствовал комок в горле, но одновременно и радостное волнение оттого, что Мари в состоянии вспомнить счастливые мгновения, связанные с ее сестрой, а не только переживать боль утраты. Это был первый признак того, что ее скорбь немного улеглась.
– Мне кажется, – задумчиво продолжала она, – Вероника была во многом схожа с вашим братом Джулианом. Тот же неиссякаемый оптимизм. Та же вера в лучшее будущее. – Ее улыбка потухла. – Таких людей обязательно ждет беда. – Она взглянула на него и обмакнула перо в чернила. – Лучше быть человеком практическим.
– Угу. Как мы с вами, – фальшиво согласился Макс. Откинувшись на диванные подушки, он посмотрел в окно, стараясь вновь сосредоточиться на научной проблеме: сейчас, казалось, решить ее было проще, нежели пытаться распутать узел жизненных неприятностей.
За окном стоял ослепительно-яркий летний день. На улице было оживленно, люди неспешно прогуливались, радуясь теплу и солнцу, женщины закупали у уличных торговцев провизию к обеду. На крыше одного из домов трудились плотники; монотонный стук молотков и едкое визжание пилы действовали на нервы. Вокруг них в воздухе витало желтое облако...
– Опилки, – сказал он, выпрямившись.
– Опилки? – эхом откликнулась Мари.
Он смотрел на облако, лихорадочно соображая. Сердце затрепетало в радостном предчувствии.
– Ответ следует искать не в области химии, а в исторических этюдах.
– Я не понимаю вас, милорд.
Он вскочил и возбужденно прошагал к столу.
– История дает нам ответ. Тридцатилетняя война в Швеции. А именно, битва под Нордлингеном. Встречаются упоминания о том, что войска Фердинанда II столкнулись с одной проблемой. Порох, который внешне выглядел совершенно нормальным, не хотел загораться. Он забивал затворы, искрил, но не загорался. И никто не мог понять, в чем дело. – Он выковырнул из земли серую крупинку и растер ее на ладони. – Тогда они потребовали объяснений от поставщика, который снабдил их этим порохом, и тот был вынужден сознаться, что подмешал в него опилки. Порох-то продавался на вес, и он надеялся нагреть на этом руку. Он и думать не думал, что, подмешав опилки, сделает порох совершенно непригодным.
– То есть, вы хотите сказать, что если мы добавим в удобрение опилки...
– Да, совсем чуть-чуть. Опилки – это не более чем пыль, их никто не заметит.
– И это сделает соединение безопасным? – Она недоверчиво качнула головой. – Не может быть. Уж слишком все просто.
– Как знать. Нужно попробовать. – Повернувшись, он кинулся к двери.
– Куда вы?
– Видишь рабочих на той стороне? У них этого мудреного компонента в избытке.
Часом позже, когда они, охваченные волнением, молча трудились над новой порцией соединения, в дверь постучали.
Макс, досадуя, что приходится прерываться, пошел открывать дверь. Он был уверен, что к ним пожаловал хозяин лаборатории.
Но на пороге стоял Саксон. В руке у него была газета.
– У меня новости, – объявил он с ухмылкой. – Французы казнили Флеминга.
– Что? – Ошеломленный, он выхватил у брата газету.
– Занятная вышла история. – Саксон удовлетворенно хмыкнул. – Она попала во все утренние газеты. Флеминг объявился в Париже несколько дней назад и сразу же отправился во дворец, спеша сообщить королю формулу соединения, которое, по его словам, является самым грозным оружием века. Но это волшебное соединение, вместо того чтобы взорваться, начало вдруг плеваться фиолетовыми брызгами, испортив при этом платье короля. – Саксон расхохотался. – А у французов, как известно, с юмором туго. Не обижайтесь, мадемуазель. – Он виновато глянул на Мари. – А может быть, после стольких лет, проведенных им в Англии, они заподозрили его в измене? Так или иначе, но его повесили.
С мрачной ухмылкой на лице Макс прочел газетное сообщение. В смерти Флеминга была гримаса судьбы.
– Пребывающий на небесах джентльмен по фамилии Вульф сейчас, должно быть, торжествует.
– Без сомнения. – Саксон снова посмотрел на Мари, на этот раз с восхищением. – Вы проявили удивительную находчивость, мадемуазель, дав Флемингу столь чудную формулу.
Мари не смогла сдержать улыбки.
– Это благодаря одному из моих ранних, не увенчавшихся успехом экспериментов, которым сестра корила меня при каждом удобном случае. Ее руки несколько месяцев были покрыты багровыми пятнами.
Саксон посерьезнев, обернулся к Максу:
– Что касается того вопроса, о котором мы с тобой толковали четыре дня назад, то он решен.
– Как? Уже? – ошарашенно спросил Макс.
– Живое тому подтверждение находится в моей карете. Хочешь ли ты присутствовать при этом?
Макс глядел на Мари, чувствуя, как холодная тошнота подкатывает ему к горлу, а потом кивнул:
– Хочу.
– Ты уверен?
– Уверен.
– Ну тогда тебе пришел конец, – пробормотал Саксон, направляясь к двери.
Мари недоуменно хмурилась.
– О чем это он?
– Он вернется, и вы поймете, – сказал Макс. У него пересохло в горле.
Но она поняла гораздо раньше, через несколько мгновений, когда в дальнем конце коридора загремел разъяренный мужской голос, выкрикивавший французские проклятия.
А ну, мерзавцы, уберите свои руки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104