Развернув листок, Хайден обнаружил, что это приглашение. Его, Хайдена, просили почтить своим присутствием музыкальный вечер, который будет устроен в честь их гостей. Леди Оукли и мисс Гарриет Димвинкл споют дуэтом «Слушай, слушай, это жаворонок!», а мисс Тервиллиджер сыграет на арфе «Я поцеловала могилу любимого».
«Необыкновенно подходящая для меня пьеса» – подумал Хайден.
Гвоздем же программы должна была стать леди Аллегра Сент-Клер, которая собиралась исполнить на рояле «Аппассионату» Бетховена.
Хайден медленно опустил листок с приглашением. «Аппассионата» была одной из самых любимых сонат Жюстины. Сколько тихих вечеров провел Хайден в музыкальной комнате, слушая, как она наигрывает эту пьесу, держа на коленях маленькую Аллегру. А когда у Жюстины начиналась бессонница, она играла «Аппассионату» по ночам, заканчивая и тут же начиная ее с самого начала. Тогда Хайден всерьез боялся, что сам может сойти с ума от этой сонаты.
При мысли о том, что ему предстоит сидеть и слушать «Аппассионату» в исполнении Аллегры, на лбу у Хайдена выступил холодный пот.
«Ты должен сделать это, ты можешь, – уговаривал Хайден сам себя. – Ради своей дочери».
Эти слова Хайден продолжал повторять и спустя шесть часов, стоя в своей огромной спальне перед зеркалом, оправленным в тяжелую дубовую раму. Собираясь на музыкальный вечер, он оделся не менее тщательно, чем если бы его пригласили сегодня на прием к королю. Воротничок и манжеты рубашки были туго накрахмалены, непокорные волосы смочены и тщательно причесаны. Из зеркала на Хайдена смотрел настоящий денди, только вот глаза у этого красавца были почему-то испуганными и дикими.
Он вытащил из жилетного кармана часы, щелкнул крышкой и посмотрел на циферблат. Очевидно, все явно собрались и ожидают только его. Каждому из них будет неприятно, если Хайден пошлет Жиля извиниться и сообщить, что хозяин не может посетить этот вечер. А сильнее всех расстроится Лотти.
«Если ты по-прежнему продолжаешь сопротивляться своим чувствам, то заслуживаешь только сочувствия», – вспомнились Хайдену слова Неда.
Хайден высоко поднял голову, одернул фрак и повернулся спиной к своему отражению в зеркале.
Аллегра порхала по всей музыкальной комнате, похожая на розовую, нервно взмахивающую крыльями бабочку. С помощью Лотти ее непокорные волосы были завиты и свободно падали на плечи. Несмотря на то, что на почетных местах в первом ряду сидели куклы Аллегры, сама она сегодня походила больше на юную девушку, чем на маленькую девочку.
Лотти тоже нервничала и сидела, не сводя глаз со входной двери. С каждой минутой она все больше опасалась, что вот-вот появится Жиль и с прискорбием сообщит, что неотложные дела требуют присутствия хозяина. Очень неотложные дела. Например, вынуть камешек, попавший в копыто скакуна, или проверить, как рабочие заменили треснувшую каменную плиту на подъездной дорожке.
Гарриет сидела на диване рядом с сэром Недом. Она то и дело прихлебывала пунш и в сотый раз повторяла:
– Надеюсь, вы не будете слишком разочарованы моим пением, сэр.
– Не стоит волноваться, мисс Димвинкл, – также в сотый раз ответил Нед, украдкой подмигивая Лотти. – У девушки с ангельским лицом и голосок должен быть ангельским, Гарриет уткнулась носом в чашку с пуншем и покраснела от удовольствия.
– Уже четверть часа, как я должна быть в посте ли, – громко и недовольно объявила мисс Тервиллиджер. – Никогда не согласилась бы демонстрировать свои таланты, если бы знала, что эта вакханалия продлится до самого утра.
Лотти взглянула на свои часы. Половина седьмого.
– Полагаю, дольше ждать не имеет смысла, – сказала Аллегра, присаживаясь к роялю и болтая ногами. – Он не придет.
– Он уже здесь, – раздался знакомый низкий голос.
Все дружно повернули головы. В дверях стоял Хайден. Он вежливо поклонился. Лотти просто не могла отвести глаз от своего мужа. Аккуратно причесанный, тщательно выбритый, в крахмальной рубашке и отутюженном фраке, он был сегодня просто дьявольски красив. Даже Аллегра и та слегка порозовела от удовольствия, хотя внешне никак не прореагировала на приход отца.
Хайден сел на стул рядом с Лотти, обдав ее теплом и знакомым запахом мыла. Лотти не вытерпела и шепнула, наклонившись к уху Хайдена:
– Ты выглядишь так, словно явился на публичную казнь.
– Так и есть, – так же шепотом ответил Хайден. – На свою собственную.
Поскольку все теперь были в сборе, концерт начался без промедления, и спустя минуту Лотти и Гарриет уже запели дуэтом. Сказать по правде, пела одна только Лотти, а Гарриет лишь хрипло каркала в припеве таким басом, что ей лучше было бы петь не от лица жаворонка, а от лица… ну, хотя бы жабы. – Ква! Ква! – так выходило у нее, и жаворонок был тут совсем ни при чем.
И все же, когда в воздухе растаяла последняя нота, Нед сорвался с места и принялся бешено аплодировать, громко восклицая:
– Браво! Бис! Браво!
Лотти поклонилась и отвела к дивану сияющую Гарриет.
Дальше в программе было соло мисс Тервиллиджер, но оно не вызвало у зрителей никаких эмоций, если не считать одобрительного кивка Лотти. А затем настал черед Аллегры. Она одернула платьице и уселась за рояль. Пальцы ее заметно дрожали.
Впрочем, стоило им коснуться клавиш, и они перестали дрожать, расправились, а затем легко понеслись, наполняя комнату чарующими звуками.
Как только прозвучала первая нота, Лотти украдкой взглянула на Хайдена. Правда ли его глаза начали наполняться ужасом или это ей только показалось? Готовясь к вечеру, Лотти намеренно поставила стулья так, чтобы они с Хайденом оказались спиной к портрету, но сейчас ей казалось, что она чувствует затылком пристальный, сверлящий взгляд Жюстины.
Аллегра дошла до кульминации, и Хайден, вдруг не выдержав, вскочил на ноги. Пальцы Аллегры дрогнули, застыли, и в воздухе повис незавершенный диссонирующий аккорд.
– Прошу простить меня, – хрипло сказал Хайден. – Мне очень жаль, но я… мне… я просто не могу…
Он умоляюще взглянул на Лотти и стремительно выбежал из комнаты.
Лотти сидела в своей спальне за письменным столом, но лист бумаги, лежавший перед ней, оставался чистым. Герои ее романа, которые казались совершенно понятными, воплощениями абсолютного добра или зла, вдруг оказались гораздо более сложными, неоднозначными. Они не были больше только белыми или черными, но стали какими-то размытыми серыми. Теперь Лотти понимала, что персонажи которые действовали в ее романе, были не более чем карикатурами на живых людей.
Как же быть? Пытаясь представить себе своего злодея, она не могла не вспомнить взгляд Хайдена, каким он был перед тем, как ее муж выбежал из музыкальной комнаты.
К себе Лотти вернулась только после того, как уложила Аллегру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68