Он был ее любовником, злым демоном и добрым ангелом, доставлявшим несказанное наслаждение; горячий язык, ласкавший ее лоно, приводил ее в экстаз, и наступил момент, когда Эмили уже не могла больше сдержаться. Сонную тишину сумрачного Гримуайлда прорезал крик страсти, от которого, казалось, дрогнули крепкие стены.
Обнаженный живот защекотали мягкие волоски на тыльной стороне пальцев, когда Джастин потянулся расстегнуть ширинку. Он торопился, и его нетерпение передалось Эмили, возбужденной и одновременно напуганной его непривычным состоянием. Она невольно содрогнулась, осознав, что с минуты на минуту разделит всю полноту страсти любимого человека.
Но сладким мучениям еще не было конца. Джастин поддел Эмили рукой ниже талии, подсадил вплотную к изголовью кровати и широко, до отказа раздвинул бедра. Возникло ощущение полной беззащитности, и стало чуточку стыдно; даже под спасительным покровом темноты девушка чувствовала, как огнем пылают щеки.
— Не помню, говорила ли я об этом раньше, но пора тебе узнать, что я ужасно застенчивая, — прошептала Эмили.
Джастин легонько коснулся ее лона, и девушка сладко застонала.
— Твоя застенчивость сразу бросается в глаза, я это заметил еще при первой встрече, — признался герцог.
— Врешь?
— Ни в коем случае. — И даже в темноте можно было различить улыбку на его лице.
От застенчивости не осталось и следа, на смену пришло чувство невыразимого удовольствия, когда Джастин принялся массировать пальцами дрожащую плоть, покрывшуюся влагой. Внутри образовалась зияющая пустота, требовавшая немедленного заполнения, Эмили сходила с ума от желания; круто выгнув спину, сама вгоняла пальцы любимого все глубже и глубже.
Джастин тоже почти обезумел от страсти, но знал, что пока еще не время и надо продлить эту сладостную муку. Глаза успели привыкнуть к темноте, и он видел, какое блаженство выражает лицо Эмили; она со стоном выдохнула его имя, прикусила пухлую нижнюю губу. Изо всех сил герцог старался сдержаться, укротить свою плоть; тяжело дыша, он шел к своей цели, страстно желая одного — чтобы любимая ждала его, когда он доберется до конца пути. Пальцы Джастина продолжали свой танец, сводивший Эмили с ума, и не сбавили темпа, когда он навалился сверху.
Девушка охнула, будто в испуге, широко распахнула глаза и увидела перед собой лицо Джастина, искаженное гримасой страсти. Он чуть прикоснулся своей дрожащей плотью к заветному месту, осторожно ввел вглубь и, словно поддразнивая, ушел. Эмили поняла, что за этим последует, и невольно содрогнулась в сладком предчувствии и страхе.
Его чуткие пальцы жгли огнем все глубже и глубже, жаркая упругость вновь вошла в лоно, робко, словно нехотя, куда-то пропала, вернулась и опять исчезла, вынуждая Эмили искать ее своим телом. Тогда он наклонился, тронул губами набухший сосок груди, всосал, зацепил зубами; девушка стала биться в сладких судорогах, и Джастин вошел в нее до конца.
Эмили приглушила стон, рвавшийся из груди, впившись зубами в плечо Джастина; причиненная им боль была вместе с тем немыслимым наслаждением; но ее тело внезапно запротестовало, сжалось, и Джастин, до боли сцепив зубы, шаг за шагом был вынужден пробиваться дальше, обливаясь жарким потом. Девушка не на шутку перепугалась. Казалось, ее плоть не способна принять его, вот-вот произойдет нечто ужасное.
— Не могу, о боже, Джастин, я не могу принять тебя всего.
Раздвинув руками ее бедра, он доказал, что она ошибается, и полностью овладел заветным местом, вошел внутрь до конца, а когда из ее горла запросился наружу крик, его приняли горячие губы Джастина.
Нет, все не так, все совсем не так, как представлял эту первую ночь с возлюбленной Джастин. Он не думал, что Эмили окажется прижатой спиной к изголовью кровати, а он сам будет хрипеть, полуодетый и залитый липким потом. Однако опыт общения с этой девушкой учил, что ничего нельзя планировать и обдумывать заранее, если не хочешь ее потерять.
Он хотел продвинуться внутри, дать ее плоти время привыкнуть к близости; коснулся устами припухших губ, как бы извиняясь, и ощутил вкус соленой слезы; поймал на язык, чтобы она не скатилась по щеке. Эмили открыла глаза.
— Только без слез, ты же обещала, — напомнил Джастин.
В ответ она поцеловала его и улыбнулась.
— Без слез, — повторила Эмили, уперлась ладонью в его грудь, выгнула спину и приняла его плоть еще глубже и выше.
Джастин зарычал в экстазе, но успел заметить, как по ее лицу пробежала болезненная гримаска; подхватил ее за бедра и распластал под собой. Для себя он твердо решил: либо стереть из ее памяти всякие следы боли, либо славно погибнуть в бою.
По мере того как Джастин совершал свое волшебство, Эмили постепенно расслаблялась и наслаждение росло. Он не утомлял ее своей тяжестью, опершись на руки и мерно работая бедрами. Сейчас они стали единым существом, и, казалось, так было всегда. Эмили переживала ни с чем не сравнимые новые ощущения, отдавалась им вся без остатка, тонко всхлипывала, вначале пыталась помочь, а потом просто лежала недвижимо, желая лишь доставить удовольствие и получая его взамен.
— Эмили! — тихо вскрикнул Джастин. — Моя ненаглядная, моя сладкая Эмили!
Он нежно коснулся ее кончиками пальцев, и в то мгновение, когда она решила, что член не может стать больше и тверже, именно это и произошло, а потом случилось извержение вулкана; их губы слились, дабы заглушить крик страсти, рвавшийся из горла. Джастин навалился грудью сверху, обессиленный, и зарылся лицом в непокорных кудрях. Эмили провела губами по щетине, отросшей на подбородке, и ощутила вкус соленого пота. Она поняла, что в эту ночь оба нарушили клятву, некогда данную каждым из них.
Солнечные лучи ласкали спину, и возникало ощущение, будто он задремал на теплом песчаном пляже под синим небом, убаюканный мерным рокотом морского прибоя. Джастин почти не чувствовал прикосновения песка, казавшегося мелкой пудрой, и утопал в нем, как в мягкой перине. Не открывая глаз, он блаженно потянулся, вздохнул, и в ноздри ударил пьянящий аромат ванили, обольстительный и возбуждающий.
Герцог перевернулся на спину, еще раз потянулся и ощутил сладкую ломоту в натруженных мускулах. Открывать глаза совсем не хотелось. Хорошо бы поваляться так с недельку, не вставая. «Где я?» — лениво подумал Джастин, подивившись тому, что лучи солнца пригревают лицо, а значит, куда-то подевались плотные шторы, не пропускавшие в его спальню света и воздуха.
Он заставил себя открыть глаза и сразу понял, что лежит в кровати Эмили, приподнялся и натянул на себя простыню. Звуки, которые Джастин принял за шипение морских волн, имели иное объяснение. Шуршали нижнее белье и юбки, которые Эмили укладывала в большую ковровую сумку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Обнаженный живот защекотали мягкие волоски на тыльной стороне пальцев, когда Джастин потянулся расстегнуть ширинку. Он торопился, и его нетерпение передалось Эмили, возбужденной и одновременно напуганной его непривычным состоянием. Она невольно содрогнулась, осознав, что с минуты на минуту разделит всю полноту страсти любимого человека.
Но сладким мучениям еще не было конца. Джастин поддел Эмили рукой ниже талии, подсадил вплотную к изголовью кровати и широко, до отказа раздвинул бедра. Возникло ощущение полной беззащитности, и стало чуточку стыдно; даже под спасительным покровом темноты девушка чувствовала, как огнем пылают щеки.
— Не помню, говорила ли я об этом раньше, но пора тебе узнать, что я ужасно застенчивая, — прошептала Эмили.
Джастин легонько коснулся ее лона, и девушка сладко застонала.
— Твоя застенчивость сразу бросается в глаза, я это заметил еще при первой встрече, — признался герцог.
— Врешь?
— Ни в коем случае. — И даже в темноте можно было различить улыбку на его лице.
От застенчивости не осталось и следа, на смену пришло чувство невыразимого удовольствия, когда Джастин принялся массировать пальцами дрожащую плоть, покрывшуюся влагой. Внутри образовалась зияющая пустота, требовавшая немедленного заполнения, Эмили сходила с ума от желания; круто выгнув спину, сама вгоняла пальцы любимого все глубже и глубже.
Джастин тоже почти обезумел от страсти, но знал, что пока еще не время и надо продлить эту сладостную муку. Глаза успели привыкнуть к темноте, и он видел, какое блаженство выражает лицо Эмили; она со стоном выдохнула его имя, прикусила пухлую нижнюю губу. Изо всех сил герцог старался сдержаться, укротить свою плоть; тяжело дыша, он шел к своей цели, страстно желая одного — чтобы любимая ждала его, когда он доберется до конца пути. Пальцы Джастина продолжали свой танец, сводивший Эмили с ума, и не сбавили темпа, когда он навалился сверху.
Девушка охнула, будто в испуге, широко распахнула глаза и увидела перед собой лицо Джастина, искаженное гримасой страсти. Он чуть прикоснулся своей дрожащей плотью к заветному месту, осторожно ввел вглубь и, словно поддразнивая, ушел. Эмили поняла, что за этим последует, и невольно содрогнулась в сладком предчувствии и страхе.
Его чуткие пальцы жгли огнем все глубже и глубже, жаркая упругость вновь вошла в лоно, робко, словно нехотя, куда-то пропала, вернулась и опять исчезла, вынуждая Эмили искать ее своим телом. Тогда он наклонился, тронул губами набухший сосок груди, всосал, зацепил зубами; девушка стала биться в сладких судорогах, и Джастин вошел в нее до конца.
Эмили приглушила стон, рвавшийся из груди, впившись зубами в плечо Джастина; причиненная им боль была вместе с тем немыслимым наслаждением; но ее тело внезапно запротестовало, сжалось, и Джастин, до боли сцепив зубы, шаг за шагом был вынужден пробиваться дальше, обливаясь жарким потом. Девушка не на шутку перепугалась. Казалось, ее плоть не способна принять его, вот-вот произойдет нечто ужасное.
— Не могу, о боже, Джастин, я не могу принять тебя всего.
Раздвинув руками ее бедра, он доказал, что она ошибается, и полностью овладел заветным местом, вошел внутрь до конца, а когда из ее горла запросился наружу крик, его приняли горячие губы Джастина.
Нет, все не так, все совсем не так, как представлял эту первую ночь с возлюбленной Джастин. Он не думал, что Эмили окажется прижатой спиной к изголовью кровати, а он сам будет хрипеть, полуодетый и залитый липким потом. Однако опыт общения с этой девушкой учил, что ничего нельзя планировать и обдумывать заранее, если не хочешь ее потерять.
Он хотел продвинуться внутри, дать ее плоти время привыкнуть к близости; коснулся устами припухших губ, как бы извиняясь, и ощутил вкус соленой слезы; поймал на язык, чтобы она не скатилась по щеке. Эмили открыла глаза.
— Только без слез, ты же обещала, — напомнил Джастин.
В ответ она поцеловала его и улыбнулась.
— Без слез, — повторила Эмили, уперлась ладонью в его грудь, выгнула спину и приняла его плоть еще глубже и выше.
Джастин зарычал в экстазе, но успел заметить, как по ее лицу пробежала болезненная гримаска; подхватил ее за бедра и распластал под собой. Для себя он твердо решил: либо стереть из ее памяти всякие следы боли, либо славно погибнуть в бою.
По мере того как Джастин совершал свое волшебство, Эмили постепенно расслаблялась и наслаждение росло. Он не утомлял ее своей тяжестью, опершись на руки и мерно работая бедрами. Сейчас они стали единым существом, и, казалось, так было всегда. Эмили переживала ни с чем не сравнимые новые ощущения, отдавалась им вся без остатка, тонко всхлипывала, вначале пыталась помочь, а потом просто лежала недвижимо, желая лишь доставить удовольствие и получая его взамен.
— Эмили! — тихо вскрикнул Джастин. — Моя ненаглядная, моя сладкая Эмили!
Он нежно коснулся ее кончиками пальцев, и в то мгновение, когда она решила, что член не может стать больше и тверже, именно это и произошло, а потом случилось извержение вулкана; их губы слились, дабы заглушить крик страсти, рвавшийся из горла. Джастин навалился грудью сверху, обессиленный, и зарылся лицом в непокорных кудрях. Эмили провела губами по щетине, отросшей на подбородке, и ощутила вкус соленого пота. Она поняла, что в эту ночь оба нарушили клятву, некогда данную каждым из них.
Солнечные лучи ласкали спину, и возникало ощущение, будто он задремал на теплом песчаном пляже под синим небом, убаюканный мерным рокотом морского прибоя. Джастин почти не чувствовал прикосновения песка, казавшегося мелкой пудрой, и утопал в нем, как в мягкой перине. Не открывая глаз, он блаженно потянулся, вздохнул, и в ноздри ударил пьянящий аромат ванили, обольстительный и возбуждающий.
Герцог перевернулся на спину, еще раз потянулся и ощутил сладкую ломоту в натруженных мускулах. Открывать глаза совсем не хотелось. Хорошо бы поваляться так с недельку, не вставая. «Где я?» — лениво подумал Джастин, подивившись тому, что лучи солнца пригревают лицо, а значит, куда-то подевались плотные шторы, не пропускавшие в его спальню света и воздуха.
Он заставил себя открыть глаза и сразу понял, что лежит в кровати Эмили, приподнялся и натянул на себя простыню. Звуки, которые Джастин принял за шипение морских волн, имели иное объяснение. Шуршали нижнее белье и юбки, которые Эмили укладывала в большую ковровую сумку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121