Так, сладострастные лианы, цветущие и пышные, обвиваются вокруг дерева, в которое они влюблены, но усыхают и безжизненно никнут, когда перестают впитывать соки и вбирать жизненные силы от своего возлюбленного.
Едва войдя в комнату, донья Мария сразу же потребовала прислугу.
– Сеньора, король остановился в замке ждать начала охоты, – ответил дворецкий. – Он не привез прислуги.
– Хорошо. Однако королевское гостеприимство не допускает, чтобы у гостей отсутствовало самое необходимое.
– Сеньора, я к вашим услугам, и все, что пожелает ваша светлость…
– Тогда принесите напитки и пергамент для письма. Дворецкий поклонился и ушел.
Наступила ночь; в небе замигали звезды. В самом отдаленном уголке патио жалобно ухала сова, заглушая соловья, который пел на ветке под окнами доньи Марии.
Аисса, испуганная зловещими событиями и молчаливой яростью своей попутчицы, трепеща от страха, забилась в глубину темной комнаты.
Она смотрела, как перед ней, словно призрачная тень, расхаживает взад-вперед донья Мария, обхватив рукой подбородок и устремив глаза в пустоту; но по их блеску было видно, что она что-то замышляет.
Аисса не смела заговорить, боясь вызвать гнев доньи Марии и помешать ей предаваться горю.
Снова появился дворецкий, который принес восковые факелы и положил их на стол.
За ним шел раб с позолоченным подносом, на котором лежали цукаты и стояли два чеканных серебряных кубка и пузатая бутылка хереса.
– Сеньора, желание вашей светлости исполнено, – сказал дворецкий.
– Я не вижу чернил и пергамента, которые просила, – возразила донья Мария.
– Сеньора, мы долго искали, – ответил смущенный дворецкий, – но королевского канцлера в замке нет, а пергаменты хранятся в ларце у короля.
Донья Мария нахмурилась.
– Я понимаю, – ответила она. – Хорошо, благодарю вас, ступайте. Дворецкий ушел.
– Меня терзает жажда, – сказала донья Мария. – Дорогое дитя, налейте мне, пожалуйста, вина.
Аисса быстро наполнила вином один из кубков и подала своей попутчице, которая жадно его выпила.
– Он не дал мне воды, – заметила Мария. – Вино лишь усиливает жажду, но не утоляет ее.
Аисса осмотрелась и увидела большой, разрисованный цветами глиняный кувшин, в которых на Востоке вода сохраняется холодной даже на солнце.
Она зачерпнула своим кубком чистой воды, в которую донья Мария вылила остатки вина из своего кубка.
Но ее ум больше не занимали потребности тела; мысль доньи Марии полностью поглощенная другим, уже блуждала в каких-то зловещих далях.
«Что я здесь делаю? – спрашивала она себя. – Почему теряю время? Должна ли я уличить предателя в измене или мне следует попытаться снова приблизить его?»
Она резко повернулась к Аиссе, с тревогой следившей за каждым ее движением.
– Ну, девушка, ты, у кого такой чистый взгляд, что кажется, будто в твоих зрачках светится душа, ответь другой женщине, несчастнейшей из смертных, есть ли у тебя гордость? Завидовала ли ты иногда блеску моего благополучия? В жуткие часы ночи не был ли твоим советчиком злой ангел, который, отвращая тебя от любви, подталкивал к честолюбию? О Боже, отвечай же! И помни, что вся моя судьба зависит от того, что ты скажешь. Ответь мне, как на исповеди, знала ли ты хоть что-нибудь о похищении, подозревала ли о нем, надеялась ли на это?
– Неужели это вы, госпожа, добрая моя покровительница, – ответила Аисса с печальным и кротким видом, – вы, видевшая, как я лечу на встречу с моим возлюбленным с такой пылкой радостью, спрашиваете меня, надеялась ли я ехать к другому?
– Ты права, – нетерпеливо перебила донья Мария, – но твой ответ, который, наверное, говорит о непорочности твоей души, все-таки кажется мне уловкой. Видишь ли, моя душа не так чиста, как твоя, ее смущают и потрясают все страсти на свете. Поэтому я и повторяю мой вопрос: честолюбива ли ты? Сможешь ли ты, потеряв свою любовь, утешиться надеждой получить взамен богатство… трон?
– Госпожа, я не красноречива и не знаю, сумею ли я успокоить ваше горе, – с дрожью в голосе ответила Аисса, – но Богом вечно живым, будь он моим или вашим, я клянусь, что если я окажусь во власти дона Педро, а он захочет навязать мне свою любовь, – клянусь вам, у меня будет либо кинжал, чтобы пронзить себе сердце, либо перстень, как у вас, чтобы принять смертельный яд.
– Перстень, как у меня? – воскликнула донья Мария, живо отпрянув назад и пряча под плащом руку. – Значит, тебе известно…
– Да, ведь во дворце все шепчутся о том, что вы, преданная королю дону Педро, боитесь попасть в руки его врагов, когда он проиграет войну, и всегда носите с собой в перстне смертельный яд, чтобы в случае надобности избавиться от врагов… Кстати, таков и обычай моего народа, ради моего Аженора я буду столь же храброй и такой же преданной ему, как вы преданы дону Педро. Я умру, если увижу, что с ним что-то случилось.
Донья Мария с неистовой нежностью сжала руки Аиссы и даже поцеловала ее в лоб.
– Ты великодушное дитя! – воскликнула она. – И твои слова подскажут мне мой долг, если только мне не придется защищать в этом мире нечто более святое, чем моя любовь…
Да, я должна буду умереть, потеряв мое будущее и мою славу, но кто тогда защитит этого неблагодарного труса, которого я по-прежнему люблю? Кто спасет его от позорной смерти, от еще более позорного краха? У него нет друга, у него есть тысячи жестоких врагов. Ты не любишь его, ты не уступишь ничьим уговорам. Вот все, чего я желаю, ибо всего остального я страшусь. Вот я и успокоилась. Теперь я точно знаю, что мне следует делать. Еще до завтрашнего утра в Испании произойдут перемены, о которых заговорит весь мир.
– Сеньора, не уступайте гневным порывам своей отважной души, – попросила Аисса. – Не забывайте, что я совсем одна, что вся моя надежда, все мое счастье зависят лишь от вас и вашей помощи.
– Я помню об этом, – ответила донья Мария, – горе очистило мою душу, во мне не осталось себялюбия, ведь во мне больше нет прошлой любви. Послушай, Аисса, для себя я все решила и иду к дону Педро. Поищи в украшенном золотом ларце, что стоит в соседней комнате, там должен быть ключ. Это ключ от потайной двери, ведущей в покои дона Педро.
Аисса сбегала в соседнюю комнату и принесла ключ, который взяла Мария.
– Значит, сеньора, я останусь одна в этом печальном жилище? – спросила девушка.
– Я нашла для тебя неприступное убежище. Здесь они смогут до тебя добраться, но в самом конце той комнаты, откуда ты принесла ключ, есть еще комнатка, она без окон, с одним входом. Я запру тебя там, и ты будешь вне опасности.
– Запрете меня? О нет! Одной мне будет страшно.
– Дитя, ты же не можешь пойти со мной, ведь ты боишься, что именно король причинит тебе зло. Поэтому, не бойся! Я же буду с ним.
– Вы правы, – согласилась Аисса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Едва войдя в комнату, донья Мария сразу же потребовала прислугу.
– Сеньора, король остановился в замке ждать начала охоты, – ответил дворецкий. – Он не привез прислуги.
– Хорошо. Однако королевское гостеприимство не допускает, чтобы у гостей отсутствовало самое необходимое.
– Сеньора, я к вашим услугам, и все, что пожелает ваша светлость…
– Тогда принесите напитки и пергамент для письма. Дворецкий поклонился и ушел.
Наступила ночь; в небе замигали звезды. В самом отдаленном уголке патио жалобно ухала сова, заглушая соловья, который пел на ветке под окнами доньи Марии.
Аисса, испуганная зловещими событиями и молчаливой яростью своей попутчицы, трепеща от страха, забилась в глубину темной комнаты.
Она смотрела, как перед ней, словно призрачная тень, расхаживает взад-вперед донья Мария, обхватив рукой подбородок и устремив глаза в пустоту; но по их блеску было видно, что она что-то замышляет.
Аисса не смела заговорить, боясь вызвать гнев доньи Марии и помешать ей предаваться горю.
Снова появился дворецкий, который принес восковые факелы и положил их на стол.
За ним шел раб с позолоченным подносом, на котором лежали цукаты и стояли два чеканных серебряных кубка и пузатая бутылка хереса.
– Сеньора, желание вашей светлости исполнено, – сказал дворецкий.
– Я не вижу чернил и пергамента, которые просила, – возразила донья Мария.
– Сеньора, мы долго искали, – ответил смущенный дворецкий, – но королевского канцлера в замке нет, а пергаменты хранятся в ларце у короля.
Донья Мария нахмурилась.
– Я понимаю, – ответила она. – Хорошо, благодарю вас, ступайте. Дворецкий ушел.
– Меня терзает жажда, – сказала донья Мария. – Дорогое дитя, налейте мне, пожалуйста, вина.
Аисса быстро наполнила вином один из кубков и подала своей попутчице, которая жадно его выпила.
– Он не дал мне воды, – заметила Мария. – Вино лишь усиливает жажду, но не утоляет ее.
Аисса осмотрелась и увидела большой, разрисованный цветами глиняный кувшин, в которых на Востоке вода сохраняется холодной даже на солнце.
Она зачерпнула своим кубком чистой воды, в которую донья Мария вылила остатки вина из своего кубка.
Но ее ум больше не занимали потребности тела; мысль доньи Марии полностью поглощенная другим, уже блуждала в каких-то зловещих далях.
«Что я здесь делаю? – спрашивала она себя. – Почему теряю время? Должна ли я уличить предателя в измене или мне следует попытаться снова приблизить его?»
Она резко повернулась к Аиссе, с тревогой следившей за каждым ее движением.
– Ну, девушка, ты, у кого такой чистый взгляд, что кажется, будто в твоих зрачках светится душа, ответь другой женщине, несчастнейшей из смертных, есть ли у тебя гордость? Завидовала ли ты иногда блеску моего благополучия? В жуткие часы ночи не был ли твоим советчиком злой ангел, который, отвращая тебя от любви, подталкивал к честолюбию? О Боже, отвечай же! И помни, что вся моя судьба зависит от того, что ты скажешь. Ответь мне, как на исповеди, знала ли ты хоть что-нибудь о похищении, подозревала ли о нем, надеялась ли на это?
– Неужели это вы, госпожа, добрая моя покровительница, – ответила Аисса с печальным и кротким видом, – вы, видевшая, как я лечу на встречу с моим возлюбленным с такой пылкой радостью, спрашиваете меня, надеялась ли я ехать к другому?
– Ты права, – нетерпеливо перебила донья Мария, – но твой ответ, который, наверное, говорит о непорочности твоей души, все-таки кажется мне уловкой. Видишь ли, моя душа не так чиста, как твоя, ее смущают и потрясают все страсти на свете. Поэтому я и повторяю мой вопрос: честолюбива ли ты? Сможешь ли ты, потеряв свою любовь, утешиться надеждой получить взамен богатство… трон?
– Госпожа, я не красноречива и не знаю, сумею ли я успокоить ваше горе, – с дрожью в голосе ответила Аисса, – но Богом вечно живым, будь он моим или вашим, я клянусь, что если я окажусь во власти дона Педро, а он захочет навязать мне свою любовь, – клянусь вам, у меня будет либо кинжал, чтобы пронзить себе сердце, либо перстень, как у вас, чтобы принять смертельный яд.
– Перстень, как у меня? – воскликнула донья Мария, живо отпрянув назад и пряча под плащом руку. – Значит, тебе известно…
– Да, ведь во дворце все шепчутся о том, что вы, преданная королю дону Педро, боитесь попасть в руки его врагов, когда он проиграет войну, и всегда носите с собой в перстне смертельный яд, чтобы в случае надобности избавиться от врагов… Кстати, таков и обычай моего народа, ради моего Аженора я буду столь же храброй и такой же преданной ему, как вы преданы дону Педро. Я умру, если увижу, что с ним что-то случилось.
Донья Мария с неистовой нежностью сжала руки Аиссы и даже поцеловала ее в лоб.
– Ты великодушное дитя! – воскликнула она. – И твои слова подскажут мне мой долг, если только мне не придется защищать в этом мире нечто более святое, чем моя любовь…
Да, я должна буду умереть, потеряв мое будущее и мою славу, но кто тогда защитит этого неблагодарного труса, которого я по-прежнему люблю? Кто спасет его от позорной смерти, от еще более позорного краха? У него нет друга, у него есть тысячи жестоких врагов. Ты не любишь его, ты не уступишь ничьим уговорам. Вот все, чего я желаю, ибо всего остального я страшусь. Вот я и успокоилась. Теперь я точно знаю, что мне следует делать. Еще до завтрашнего утра в Испании произойдут перемены, о которых заговорит весь мир.
– Сеньора, не уступайте гневным порывам своей отважной души, – попросила Аисса. – Не забывайте, что я совсем одна, что вся моя надежда, все мое счастье зависят лишь от вас и вашей помощи.
– Я помню об этом, – ответила донья Мария, – горе очистило мою душу, во мне не осталось себялюбия, ведь во мне больше нет прошлой любви. Послушай, Аисса, для себя я все решила и иду к дону Педро. Поищи в украшенном золотом ларце, что стоит в соседней комнате, там должен быть ключ. Это ключ от потайной двери, ведущей в покои дона Педро.
Аисса сбегала в соседнюю комнату и принесла ключ, который взяла Мария.
– Значит, сеньора, я останусь одна в этом печальном жилище? – спросила девушка.
– Я нашла для тебя неприступное убежище. Здесь они смогут до тебя добраться, но в самом конце той комнаты, откуда ты принесла ключ, есть еще комнатка, она без окон, с одним входом. Я запру тебя там, и ты будешь вне опасности.
– Запрете меня? О нет! Одной мне будет страшно.
– Дитя, ты же не можешь пойти со мной, ведь ты боишься, что именно король причинит тебе зло. Поэтому, не бойся! Я же буду с ним.
– Вы правы, – согласилась Аисса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164