Если бы Крессуэл не был хорошо известной личностью, мы ничего бы не узнали.
Шторы на окнах дома были задернуты. Мы прошли в ворота и поднялись по ступенькам, минуя двух каменных львов, которые, как часовые, стояли по обе стороны двери.
Несколько прохожих остановились, наблюдая за нами из любопытства: кто мы такие, что решились прийти в дом стыда.
Дверь неожиданно открыла служанка, которая сначала посмотрела на нас сквозь стекло.
Питеркин сказал:
— Доброе утро. Дома ли мистер Джо Крессуэл?
— Нет, сэр. Никого нет. Все уехали, и это все, что я могу вам сказать.
Пока мы говорили, я услышала стук, а затем звук разбитого стекла.
— Уже третий камень попадает в окно. Я думаю, вам лучше уйти. Могут подумать, что вы имеете отношение к этой семье.
Она закрыла дверь. Мы с Питеркином посмотрели друг на друга в замешательстве, он был очень зол. Мы уже шли обратно, когда несколько прохожих опять с интересом разглядывали нас.
— Как бы я хотела увидеть Джо. Я хочу, чтобы он знал, что мы этому не верим.
— Может быть, стоит написать в Суррей? Я думаю, они там.
— Да, только дать ему знать, что мы думаем о нем.
Я написала в тот же день, как мне жаль случившегося и что мы все верим его отцу.
«Все пройдет, — написала я. — Любой, кто знает вашу семью, понимает, что это не может быть правдой».
Я получила от Джо короткую записку, в которой он благодарил меня за сочувствие, но ничего не сообщил о своих планах и не предложил встретиться В назначенный день дело слушалось в суде. Все были уличены в нарушении спокойствия, в том числе и мистер Крессуэл, которого обвинили также в даче ложных показаний. Казалось, случилась тривиальная история — тысячи подобных происходили каждый день, но это был конец политической карьеры Джозефа Крессуэла.
Я подумала о том, что сейчас происходит в его семье. Конечно, добрая, заботливая миссис Крессуэл поверит своему мужу так же, как и любой из членов его семьи, но не будет ли унизительного сомнения?
Кто бы мог поверить, что семейное благополучие может быть разрушено таким событием.
Если бы хоть газеты, наконец, прекратили муссировать эту тему, но они продолжали: «Наши репортеры говорят с Хлоей», «Любовники Хлои», «Молодая Хлоя Кит рассказывает о себе: как она осталась сиротой и должна была заботиться о себе сама, как господин по имени Джозеф Крессуэл пытался вовлечь ее в грязный разврат…»
Питеркин и я отправились в миссию Френсис. Это был большой дом, расположенный на главной улице, от которой в разные стороны ответвлялись небольшие переулки. Когда мы проходили, я ловила взгляды торговцев на этих улочках. Их лотки были уставлены самыми разными вещами — старая одежда, фрукты, овощи, горячие пироги, лимонад и книжечки баллад.
Повсюду стоял шум, торговцы нахваливали свой товар.
На одном углу улицы стоял дом, в котором сдавались меблированные комнаты, а на другом — магазин, где, вероятно, продавалось спиртное, потому что оттуда, пошатываясь, вышел мужчина в компании двух женщин.
Мы поспешили дальше и, найдя нужный нам дом, поднялись по ступеням к открытой двери. Войдя, мы увидели там бедно обставленный холл. Появился молодой человек среднего роста, с каштановыми волосами и серыми глазами. Меня удивила его серьезность.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Мы хотели бы увидеть мисс Крессуэл.
— Сейчас ее нет, но она будет очень скоро. Ее внезапно вызвали. Проходите, садитесь.
Мы проследовали за ним в одну из комнат. В ней стояли два стула, стол и еще какая-то мебель. Он предложил нам стулья, а сам устроился на столе.
— Могу ли я чем-нибудь помочь? Я — один из помощников мисс Крессуэл.
— Мы только пришли с ней повидаться.
— Она необыкновенная девушка, правда? — сказал он. — Мы здесь все восхищаемся ею.
Он нахмурился. Я предположила, что он пытается доказать нам, что все здесь держат сторону семьи Крессуэлов.
Он сообщил нам, что работает в миссии два месяца и считает это очень благодарным делом. В это время появилась Френсис.
— Спасибо, Мэтью, — сказала она. — Я вижу, ты развлекаешь моих посетителей?
Когда он ушел, Френсис заняла его место на столе.
— Здорово, что вы пришли. Хотя ужасное обстоятельство…
— Это просто смешно! — выпалил Питеркин.
— Я знаю, и, тем не менее, оно приносит столько несчастий.
— Что теперь будет? — спросила я.
Она пожала плечами:
— Отцу придется покинуть арену политической жизни, и это после всего, что он сделал. А у него были такие планы! Было почти решено, что он попадет в комитет…
— Как все переносит семья?
— Стоически, все за него. Джо, конечно, это больше всего повредит.
— Ты думаешь, разрушится его карьера? — спросила я.
— Да, поскольку сейчас… О, это был тяжелый удар для всех нас. На мне, правда, это не отразится.
Ужасно только, что отец попал в эту историю, но здесь все шито белыми нитками.
— Я написала Джо, — сказала я, — и получила короткий ответ.
— Единственное, чего мы хотим, это, чтобы нас оставили в покое.
— Уверен, что чувствовал бы то же самое, — сказал Питеркин.
— Джо думает, что отец попал в ловушку. Это безумная идея, конечно, но Джо не в том состоянии, когда можно спокойно рассуждать.
— Френсис, — сказал Питеркин, — мы можем чем-нибудь помочь?
— Здесь ничем не поможешь. Самое лучшее — оставить их на время в покое.
— Ты продолжаешь заниматься своим делом, как обычно?
— Со мной работают замечательные люди: Мэтью Хьюм, которого вы только что видели, — типичный их представитель. Единственное, чего мы хотим, — это помогать людям, сделать общество хоть немного терпимее по отношению к обездоленным. Что касается людей, которые живут в округе, они не слишком щепетильны. Кроме того, большинство из них не умеет читать. Они понимают, как легко девушкам стать проститутками. Они обычно говорят: «Они должны на что-то жить, а это единственный способ». Они не стали бы обвинять моего отца, даже если бы обвинение было бы справедливым, как и те, кто платит им гроши за работу. Здесь другая мораль. Я думаю, что мораль зависит от среды, в которой живешь, а высшие и средние классы оказываются даже слишком моральны в таких делах. Вы должны быть безупречны, и, если вы даже «отбиваетесь от стада», все должно быть «шито-крыто». Грех является грехом, только когда он становится публичным достоянием, ханжество — закон нашего времени.
Она говорила взволнованно и понравилась мне больше, чем раньше.
Наше посещение не получилось таким, как мы его планировали, хотя мы и осмотрели дом. Верхние комнаты были уставлены рядами кроватей для бездомных, потом Френсис показала нам кухню, в которой на огне закипал котел с супом.
— Этого так мало, — посетовала она. — Мне нужно больше помещений, чтобы можно было делать что-то реальное Пока мы ходили, Питеркин отметил, какую замечательную работу делает Френсис, и я от всего сердца согласилась с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Шторы на окнах дома были задернуты. Мы прошли в ворота и поднялись по ступенькам, минуя двух каменных львов, которые, как часовые, стояли по обе стороны двери.
Несколько прохожих остановились, наблюдая за нами из любопытства: кто мы такие, что решились прийти в дом стыда.
Дверь неожиданно открыла служанка, которая сначала посмотрела на нас сквозь стекло.
Питеркин сказал:
— Доброе утро. Дома ли мистер Джо Крессуэл?
— Нет, сэр. Никого нет. Все уехали, и это все, что я могу вам сказать.
Пока мы говорили, я услышала стук, а затем звук разбитого стекла.
— Уже третий камень попадает в окно. Я думаю, вам лучше уйти. Могут подумать, что вы имеете отношение к этой семье.
Она закрыла дверь. Мы с Питеркином посмотрели друг на друга в замешательстве, он был очень зол. Мы уже шли обратно, когда несколько прохожих опять с интересом разглядывали нас.
— Как бы я хотела увидеть Джо. Я хочу, чтобы он знал, что мы этому не верим.
— Может быть, стоит написать в Суррей? Я думаю, они там.
— Да, только дать ему знать, что мы думаем о нем.
Я написала в тот же день, как мне жаль случившегося и что мы все верим его отцу.
«Все пройдет, — написала я. — Любой, кто знает вашу семью, понимает, что это не может быть правдой».
Я получила от Джо короткую записку, в которой он благодарил меня за сочувствие, но ничего не сообщил о своих планах и не предложил встретиться В назначенный день дело слушалось в суде. Все были уличены в нарушении спокойствия, в том числе и мистер Крессуэл, которого обвинили также в даче ложных показаний. Казалось, случилась тривиальная история — тысячи подобных происходили каждый день, но это был конец политической карьеры Джозефа Крессуэла.
Я подумала о том, что сейчас происходит в его семье. Конечно, добрая, заботливая миссис Крессуэл поверит своему мужу так же, как и любой из членов его семьи, но не будет ли унизительного сомнения?
Кто бы мог поверить, что семейное благополучие может быть разрушено таким событием.
Если бы хоть газеты, наконец, прекратили муссировать эту тему, но они продолжали: «Наши репортеры говорят с Хлоей», «Любовники Хлои», «Молодая Хлоя Кит рассказывает о себе: как она осталась сиротой и должна была заботиться о себе сама, как господин по имени Джозеф Крессуэл пытался вовлечь ее в грязный разврат…»
Питеркин и я отправились в миссию Френсис. Это был большой дом, расположенный на главной улице, от которой в разные стороны ответвлялись небольшие переулки. Когда мы проходили, я ловила взгляды торговцев на этих улочках. Их лотки были уставлены самыми разными вещами — старая одежда, фрукты, овощи, горячие пироги, лимонад и книжечки баллад.
Повсюду стоял шум, торговцы нахваливали свой товар.
На одном углу улицы стоял дом, в котором сдавались меблированные комнаты, а на другом — магазин, где, вероятно, продавалось спиртное, потому что оттуда, пошатываясь, вышел мужчина в компании двух женщин.
Мы поспешили дальше и, найдя нужный нам дом, поднялись по ступеням к открытой двери. Войдя, мы увидели там бедно обставленный холл. Появился молодой человек среднего роста, с каштановыми волосами и серыми глазами. Меня удивила его серьезность.
— Чем могу помочь? — спросил он.
— Мы хотели бы увидеть мисс Крессуэл.
— Сейчас ее нет, но она будет очень скоро. Ее внезапно вызвали. Проходите, садитесь.
Мы проследовали за ним в одну из комнат. В ней стояли два стула, стол и еще какая-то мебель. Он предложил нам стулья, а сам устроился на столе.
— Могу ли я чем-нибудь помочь? Я — один из помощников мисс Крессуэл.
— Мы только пришли с ней повидаться.
— Она необыкновенная девушка, правда? — сказал он. — Мы здесь все восхищаемся ею.
Он нахмурился. Я предположила, что он пытается доказать нам, что все здесь держат сторону семьи Крессуэлов.
Он сообщил нам, что работает в миссии два месяца и считает это очень благодарным делом. В это время появилась Френсис.
— Спасибо, Мэтью, — сказала она. — Я вижу, ты развлекаешь моих посетителей?
Когда он ушел, Френсис заняла его место на столе.
— Здорово, что вы пришли. Хотя ужасное обстоятельство…
— Это просто смешно! — выпалил Питеркин.
— Я знаю, и, тем не менее, оно приносит столько несчастий.
— Что теперь будет? — спросила я.
Она пожала плечами:
— Отцу придется покинуть арену политической жизни, и это после всего, что он сделал. А у него были такие планы! Было почти решено, что он попадет в комитет…
— Как все переносит семья?
— Стоически, все за него. Джо, конечно, это больше всего повредит.
— Ты думаешь, разрушится его карьера? — спросила я.
— Да, поскольку сейчас… О, это был тяжелый удар для всех нас. На мне, правда, это не отразится.
Ужасно только, что отец попал в эту историю, но здесь все шито белыми нитками.
— Я написала Джо, — сказала я, — и получила короткий ответ.
— Единственное, чего мы хотим, это, чтобы нас оставили в покое.
— Уверен, что чувствовал бы то же самое, — сказал Питеркин.
— Джо думает, что отец попал в ловушку. Это безумная идея, конечно, но Джо не в том состоянии, когда можно спокойно рассуждать.
— Френсис, — сказал Питеркин, — мы можем чем-нибудь помочь?
— Здесь ничем не поможешь. Самое лучшее — оставить их на время в покое.
— Ты продолжаешь заниматься своим делом, как обычно?
— Со мной работают замечательные люди: Мэтью Хьюм, которого вы только что видели, — типичный их представитель. Единственное, чего мы хотим, — это помогать людям, сделать общество хоть немного терпимее по отношению к обездоленным. Что касается людей, которые живут в округе, они не слишком щепетильны. Кроме того, большинство из них не умеет читать. Они понимают, как легко девушкам стать проститутками. Они обычно говорят: «Они должны на что-то жить, а это единственный способ». Они не стали бы обвинять моего отца, даже если бы обвинение было бы справедливым, как и те, кто платит им гроши за работу. Здесь другая мораль. Я думаю, что мораль зависит от среды, в которой живешь, а высшие и средние классы оказываются даже слишком моральны в таких делах. Вы должны быть безупречны, и, если вы даже «отбиваетесь от стада», все должно быть «шито-крыто». Грех является грехом, только когда он становится публичным достоянием, ханжество — закон нашего времени.
Она говорила взволнованно и понравилась мне больше, чем раньше.
Наше посещение не получилось таким, как мы его планировали, хотя мы и осмотрели дом. Верхние комнаты были уставлены рядами кроватей для бездомных, потом Френсис показала нам кухню, в которой на огне закипал котел с супом.
— Этого так мало, — посетовала она. — Мне нужно больше помещений, чтобы можно было делать что-то реальное Пока мы ходили, Питеркин отметил, какую замечательную работу делает Френсис, и я от всего сердца согласилась с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88