Однако дед ее был доволен тем, как ей живется в браке.
— Что я говорил тебе, женщина? — восклицал он. — Что парень остепенится и станет прекрасным мужем!
Сабрина прикусила язык, не дав сорваться с губ колкости. Пожилой вождь все еще не вставал с постели.
— Пока рано о чем-то судить, дед, — осторожно ответила Сабрина. — Прошло всего несколько недель с тех пор, как мы поженились.
— Да, — взгляд его стал серьезнее и строже, — но ты принесла пользу клану, Сабрина. С Бьюкененами у нас больше не было проблем. За это я тебе благодарен.
Отчим тоже радовался, что в ее семейной жизни все пока идет гладко. С Чарлзом Камероном она вела переписку, главным образом для того, чтобы организовать поставку тканей местного производства на эдинбургский рынок. Камерон в письмах хвалил качество тканей, которые производили женщины из кланов Дункана и Макларена, и предлагал продлить контракт. Он также писал о том, что его предложение предоставить Сабрине свой кров и стол в случае, если она не захочет жить с мужем, остается в силе. Сабрина ответила, что она вполне довольна своей судьбой.
Она с удивлением заметила, что почти не тоскует по дому. Конечно, она скучала по папе Чарлзу, но унылое существование в Эдинбурге не вызывало у нее ностальгии. Здесь, в горах, ей скучать не приходилось. Слишком много было забот.
Весна плавно перерастала в лето, июнь согрел землю, покрыв ее жаркими поцелуями, и горы расцвели во всем своем великолепии. Склоны стали лиловыми и синими от лаванды и колокольчиков, долины тучно зеленели.
Горы влекли ее своей необузданной красотой, но не в большей степени, чем ее муж. Он просто ее околдовал.
Она и мечтать не могла о более нежном любовнике, в котором постоянно открывала что-то новое. Найл обращал на себя внимание в первую очередь внешностью, потом — живым легким умом, и не всякому открывалось то, что в нем есть глубина и вдумчивость ответственного человека. Сабрине было за что его уважать и им восхищаться.
Как-то после полудня, когда она поинтересовалась, есть ли у него другие интересы, кроме плотских утех, он пригласил ее на рыбалку — поудить форель. Он привел ее в удивительно красивое место — посреди ущелья протекал ручей, где на берегах зеленела рябина, а под ее сенью распахнул резные листья папоротник.
Найл расстелил плед на солнышке, и они устроили пикник на свежем воздухе, лакомясь овечьим сыром, вареными яйцами и свежевыпеченным хлебом, запивая все это крепким сидром. Рэб бегал вдоль ручья и своим лаем распугивал форель.
— Мой отец часто приводил меня сюда мальчишкой, — рассказывал Найл.
В голосе его Сабрина услышала грустные нотки.
— Ты сильно тоскуешь по нему, верно? Найл задумчиво смотрел вдаль.
— Да… Не было мужчины лучше, чем он. Не было вождя лучше.
— Ты, кажется, стал отличной ему заменой. Найл невесело усмехнулся и покачал головой:
— Не такой уж хорошей. Я бы справлялся лучше, если бы меня специально готовили к этому. Но тогда никто не видел в этом смысла. Я никогда не думал стать вождем. Младший сын не наследник и должен сам о себе заботиться. Поэтому я уехал в Европу, чтобы найти свое место в жизни, найти достойное применение своим талантам.
— Талантам?
— Да. — В голосе его звучала ирония. — Умелое обхождение и бравый вид — вот что открыло мне путь в высший свет, там я помогал богатым вельможам избавляться от лишних денег.
Сабрина смотрела на Найла и думала о том, что зря он считает себя недостойным возглавлять свой клан. Если он и не был с детства подготовлен к тому грузу ответственности, что пришлось взвалить на себя, то любви к своим соплеменникам ему было не занимать. Она знала, что Найл ради них готов на все.
— Мой брат Джемми должен был стать вождем, — сказал он тихо, глядя в небо. — Но он погиб, как и отец, от рук проклятых Бьюкененов. — Найл зажмурился. — Я избе жал смерти лишь потому, что в это время был на балу.
К горлу Сабрины подступил комок. Она понимала, что Найл считает себя виноватым в том, что выжил, в то время как отец и брат погибли.
— Если бы ты умер вместе с ними, от этого никому не стало бы лучше, — тихо произнесла она.
— Да, но я мог бы их спасти. Или умереть вместо них.
Сабрина отвернулась. Может, она была слишком эгоистична, но радовалась тому, что Найл не погиб. Она не мыс лила жизни без него.
— Преступники были наказаны, не так ли?
— Да. — Найл сжал зубы. — Проклятые убийцы получили по заслугам. Я об этом позаботился.
— Джорди как-то сказал мне, что Бьюкенен не имел к этому убийству прямого отношения.
— Может, он и не отдавал приказ, но моих близких убили его люди. Вождь отвечает за действия людей своего клана.
Сабрина смотрела на Найла сверху вниз — он лежал на спине, устремив взгляд в небо.
— Ты хочешь мстить.
— Если и так, что с того?
Сабрина поморщилась, как от боли. Она пыталась понять варварскую нетерпимость Найла.
— Джорди говорил мне, что как-то, еще до трагедии, Оуэн высказал желание положить конец междоусобице. Он хотел мира.
— Джорди Дункан слишком много болтает, — презрительно произнес Найл. — А все Бьюкенены — вероломные трусы. От них не жди честной сделки. Оуэн предал тебя, когда ты попыталась с ним договориться. Я думал, это послужило тебе уроком.
Сабрина не нашлась что ответить.
— Я знаю. Просто мне кажется, что…
— Нет, женщина! Оставим этот разговор. Не хватало еще, чтобы ты защищала моего кровного врага.
Найл резко поднялся, взял удочку и направился к берегу. Он злился и на нее, и на себя. Он слишком многое открыл ей. И вот результат — она пытается надавить на него, лезет не в свое дело. Он не собирался объяснять свою ненависть к Бьюкененам ни ей, ни кому бы то ни было.
Эта серая мышка тихой сапой заставила его забыть об осторожности, расслабиться.
Впрочем, она уже перестала быть серой мышкой. Сабрина и впрямь оказалась на редкость способной ученицей. В постели с ним она была страстной и необузданной, такой, о которой только может мечтать мужчина. И в самые неподходящие минуты он вдруг чувствовал к ней щемящую нежность.
Найл сжал зубы и закинул удочку.
Да, брак их оказался не таким тяжким бременем, как ему представлялось. К удивлению своему, он поймал себя на том, что Сабрина все больше ему нравится. Ему нравились ее ум, ее храбрость. Нравились ее прямота и огоньки смеха в глазах. Нравилось обмениваться с ней остротами.
И она вошла в его клан так естественно, словно всю жизнь прожила с ними. Его соплеменники относились к ней с уважением уже за то, что ей удалось как-то поправить их материальное положение, наладив поставки в Эдинбург тканей местного производства.
Но Сабрине этого было мало. С упрямством, достойным лучшего применения, она пыталась влезть в дела клана, которые ее никак не касались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72