От этого движения мир медленно завертелся у нее перед глазами. Она крепко зажмурила глаза, но ничего не изменилось.
— Да нет, Кристиан, мы и не думали об этом.
— Ну, ясное дело, куда там, — язвительно сказал Кит, привлекая Кейт ближе к себе и перекидывая ноги через край повозки. — Не позаботится ли кто-нибудь о лошади? — И Кит спрыгнул на землю вместе с Кейт. У нее под закрытыми веками вспыхнули иглы света.
— Кристиан, что ты делаешь с этой женщиной? — Новый голос, полный властности и удивления, пробился сквозь бессмысленное бормотание монахов.
— Поддерживаю ее, — судя по тону, вопрос не произвел на Кита особого впечатления, — и намерен поддерживать дальше.
На какое-то мгновение Кейт захотелось открыть глаза и объяснить окружавшим их людям, что происходит, но у нее не было сил что-либо объяснять, и к тому же так приятно, когда кто-то может сделать это вместо тебя. Короче говоря, так ей было гораздо удобнее. Поэтому Кейт, не открывая глаз, расслабилась и удивилась, почему она не догадывалась раньше, как это выгодно — притворяться, что падаешь в обморок.
— Это я вижу, — сказал властный голос. — Я хотел спросить: зачем ты привез сюда женщину? У нас монашеский орден, Кристиан. Женщин сюда не пускают.
— Эту пустите, — ответил Кит и пошел вперед. — Она плохо себя чувствует.
— Что случилось? — спросил брат Фиделис, на лице которого подозрительность сразу сменилась сочувствием.
— Главное, она страшно замерзла, но, как мне кажется, еще и умирает с голоду. Куда мне ее отнести?
— Кристиан.
Макнилл остановился, и Кейт почувствовала, как он напрягся.
— Отец настоятель. — Уважительное обращение Макниллу далось явно с трудом. — Я привез сюда эту молодую леди не для того, чтобы ограбить ее или скомпрометировать. А также не для того, чтобы — хотя это и было бы, конечно, забавно — она могла бегать по монастырю в чем мать родила. Я привез ее сюда, — продолжал он, — потому что у меня не было другого выхода. Точно так же, как у вас, доброго христианина и священника-бенедиктинца, нет другого выхода, кроме как принять ее. В конце концов, пастырь, — его низкий голос источал сладкий сарказм, — она совсем заблудившаяся, совсем замерзшая овечка.
После этих вызывающих слов Кита все стихли. Даже в своем теперешнем состоянии Кейт поняла, что это вызов. Она досчитала до пяти, прежде чем настоятель сказал:
— Сарказм не приличествует человеку такого образования и…
— Воспитания? — Вопрос прозвучал легко, но под этой легкостью чувствовалась ярость.
— Я намеревался сказать «таких достоинств», Кристиан, — спокойно возразил настоятель. — Что же до этой молодой леди, я разрешаю ей остаться, пока она не оправится настолько, что сможет продолжать поездку. А она непременно оправится, и очень, очень скоро. Я в этом уверен, брат Мартин, — закончил он сурово, и где-то кто-то заворчал. — Можешь отнести ее в… — настоятель подумал, — в теплицу. Там в конце есть небольшой сарай с кроватью. После того как ты устроишь эту молодую женщину, приходи ко мне, Кристиан.
— Будьте уверены в этом, отец настоятель.
Не дожидаясь дальнейших указаний, Кит зашагал прочь от толпы перешептывавшихся монахов. Они прошли несколько ярдов, и он сказал:
— Теперь можете открыть глаза. Коричневая компания осталась позади, и, если я их знаю, — а я их знаю, — у них не хватит духа зайти к нам прежде, чем они пообедают.
— Откуда вы знаете, что я очнулась? — спросила Кейт, глядя ему в глаза. Лицо его было жестким и мрачным, но во взгляде, устремленном на нее, светился юмор.
— Несмотря на то, как вы припали к моей груди?
От этих слов Кейт резко вскинула голову и жалобно вздохнула. Теперь приличие требовало, чтобы она высвободилась из его рук. Леди всегда поступает так, как должна поступать леди.
— Я могу идти.
— Возможно, — согласился он, — но вы ведь не хотите испортить наше представление под конец. Добрые братья относятся к женскому полу весьма предубежденно. Но они не винят представительниц вашего пола каждую в отдельности, заметьте. Это было бы не по-христиански. Но женщин вообще они считают слабыми и вероломными, и поскольку эти свои свойства женщины прикрывают очарованием, значит, они способны нравственно развращать. И не только бедных, заблудших пьяниц. Я бы ничуть не удивился, узнав, что уже дюжина молельщиков просит наставить на путь истинный мою бессмертную и излишне впечатлительную душу.
— Ах!
— Лучше воздержитесь от этих негодующих возгласов, миссис Блэкберн. В конце концов, вы ведь притворились, что упали в обморок, а это говорит о том, что представления добрых братьев о женщинах не так уж далеки от истины.
— Вы находите меня вероломной? — спросила Кейт, широко раскрыв невинные глаза.
Кит улыбнулся:
— Без всякого сомнения. И если бы вы теперь соскочили на землю и жизнерадостно прошествовали вперед, это только подтвердило бы их подозрения, что женщинам никак нельзя доверять.
— Возможно, и нельзя, — согласилась Кейт. — Возможно, вы подвергаетесь ужасной угрозе и вас развратит моя слабая и вероломная натура. Я никогда не прощу себе нравственной гибели такого невинного человека, как вы. Я настаиваю на том, чтобы вы опустили меня на землю.
Кит громко рассмеялся:
— Кейт Блэкберн, кто бы мог подозревать, что вы способны на такую дерзость?
Его смех обезоружил ее. На мгновение его зеленые глаза потеплели.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она. Ей хотелось, чтобы он снова улыбнулся.
— Я говорю о том, что молодые вдовы безупречного происхождения, намеревающиеся снова войти в общество, не должны сбивать с толку простых людей. — Выражение его лица едва заметно изменилось, в нем проскользнуло что-то хищное. — Это может оказаться рискованным. Никогда не знаешь, на что они способны.
Он склонил голову к ее губам. Она отпрянула, хотя какой-то части ее существа захотелось встретить его смелое поддразнивание и посмотреть, что он станет делать. Страх вернулся, но это не был страх перед Китом Макниллом. Это был страх перед собой, перед тем, на что она может оказаться способной, если ее чуть-чуть поощрить. Слава Богу, что она трусиха.
— Вы по-прежнему не понимаете? — прошептал он, глядя ей в глаза.
— Нет, — тихо сказала она и окинула взглядом окрестности.
На взгляд человека неосведомленного, каковой и была Кейт, Сент-Брайд не очень-то походил на аббатство. Это была маленькая деревня, выстроенная в виде прямоугольника и окруженная стенами. Одну сторону прямоугольника образовывало низкое каменное здание, выступающая крыша которого создавала как бы галерею, куда выходило около дюжины дверей. Углом к этому зданию был пристроен двухэтажный дом с шатровой крышей уступами. Часовня, наверное. Вдоль двух остальных стен стояли в ряд несколько построек различного размера и возраста, ни одна из которых не отличалась каким-либо особым архитектурным стилем, и все явно были воздвигнуты по необходимости и из подручного материала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Да нет, Кристиан, мы и не думали об этом.
— Ну, ясное дело, куда там, — язвительно сказал Кит, привлекая Кейт ближе к себе и перекидывая ноги через край повозки. — Не позаботится ли кто-нибудь о лошади? — И Кит спрыгнул на землю вместе с Кейт. У нее под закрытыми веками вспыхнули иглы света.
— Кристиан, что ты делаешь с этой женщиной? — Новый голос, полный властности и удивления, пробился сквозь бессмысленное бормотание монахов.
— Поддерживаю ее, — судя по тону, вопрос не произвел на Кита особого впечатления, — и намерен поддерживать дальше.
На какое-то мгновение Кейт захотелось открыть глаза и объяснить окружавшим их людям, что происходит, но у нее не было сил что-либо объяснять, и к тому же так приятно, когда кто-то может сделать это вместо тебя. Короче говоря, так ей было гораздо удобнее. Поэтому Кейт, не открывая глаз, расслабилась и удивилась, почему она не догадывалась раньше, как это выгодно — притворяться, что падаешь в обморок.
— Это я вижу, — сказал властный голос. — Я хотел спросить: зачем ты привез сюда женщину? У нас монашеский орден, Кристиан. Женщин сюда не пускают.
— Эту пустите, — ответил Кит и пошел вперед. — Она плохо себя чувствует.
— Что случилось? — спросил брат Фиделис, на лице которого подозрительность сразу сменилась сочувствием.
— Главное, она страшно замерзла, но, как мне кажется, еще и умирает с голоду. Куда мне ее отнести?
— Кристиан.
Макнилл остановился, и Кейт почувствовала, как он напрягся.
— Отец настоятель. — Уважительное обращение Макниллу далось явно с трудом. — Я привез сюда эту молодую леди не для того, чтобы ограбить ее или скомпрометировать. А также не для того, чтобы — хотя это и было бы, конечно, забавно — она могла бегать по монастырю в чем мать родила. Я привез ее сюда, — продолжал он, — потому что у меня не было другого выхода. Точно так же, как у вас, доброго христианина и священника-бенедиктинца, нет другого выхода, кроме как принять ее. В конце концов, пастырь, — его низкий голос источал сладкий сарказм, — она совсем заблудившаяся, совсем замерзшая овечка.
После этих вызывающих слов Кита все стихли. Даже в своем теперешнем состоянии Кейт поняла, что это вызов. Она досчитала до пяти, прежде чем настоятель сказал:
— Сарказм не приличествует человеку такого образования и…
— Воспитания? — Вопрос прозвучал легко, но под этой легкостью чувствовалась ярость.
— Я намеревался сказать «таких достоинств», Кристиан, — спокойно возразил настоятель. — Что же до этой молодой леди, я разрешаю ей остаться, пока она не оправится настолько, что сможет продолжать поездку. А она непременно оправится, и очень, очень скоро. Я в этом уверен, брат Мартин, — закончил он сурово, и где-то кто-то заворчал. — Можешь отнести ее в… — настоятель подумал, — в теплицу. Там в конце есть небольшой сарай с кроватью. После того как ты устроишь эту молодую женщину, приходи ко мне, Кристиан.
— Будьте уверены в этом, отец настоятель.
Не дожидаясь дальнейших указаний, Кит зашагал прочь от толпы перешептывавшихся монахов. Они прошли несколько ярдов, и он сказал:
— Теперь можете открыть глаза. Коричневая компания осталась позади, и, если я их знаю, — а я их знаю, — у них не хватит духа зайти к нам прежде, чем они пообедают.
— Откуда вы знаете, что я очнулась? — спросила Кейт, глядя ему в глаза. Лицо его было жестким и мрачным, но во взгляде, устремленном на нее, светился юмор.
— Несмотря на то, как вы припали к моей груди?
От этих слов Кейт резко вскинула голову и жалобно вздохнула. Теперь приличие требовало, чтобы она высвободилась из его рук. Леди всегда поступает так, как должна поступать леди.
— Я могу идти.
— Возможно, — согласился он, — но вы ведь не хотите испортить наше представление под конец. Добрые братья относятся к женскому полу весьма предубежденно. Но они не винят представительниц вашего пола каждую в отдельности, заметьте. Это было бы не по-христиански. Но женщин вообще они считают слабыми и вероломными, и поскольку эти свои свойства женщины прикрывают очарованием, значит, они способны нравственно развращать. И не только бедных, заблудших пьяниц. Я бы ничуть не удивился, узнав, что уже дюжина молельщиков просит наставить на путь истинный мою бессмертную и излишне впечатлительную душу.
— Ах!
— Лучше воздержитесь от этих негодующих возгласов, миссис Блэкберн. В конце концов, вы ведь притворились, что упали в обморок, а это говорит о том, что представления добрых братьев о женщинах не так уж далеки от истины.
— Вы находите меня вероломной? — спросила Кейт, широко раскрыв невинные глаза.
Кит улыбнулся:
— Без всякого сомнения. И если бы вы теперь соскочили на землю и жизнерадостно прошествовали вперед, это только подтвердило бы их подозрения, что женщинам никак нельзя доверять.
— Возможно, и нельзя, — согласилась Кейт. — Возможно, вы подвергаетесь ужасной угрозе и вас развратит моя слабая и вероломная натура. Я никогда не прощу себе нравственной гибели такого невинного человека, как вы. Я настаиваю на том, чтобы вы опустили меня на землю.
Кит громко рассмеялся:
— Кейт Блэкберн, кто бы мог подозревать, что вы способны на такую дерзость?
Его смех обезоружил ее. На мгновение его зеленые глаза потеплели.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала она. Ей хотелось, чтобы он снова улыбнулся.
— Я говорю о том, что молодые вдовы безупречного происхождения, намеревающиеся снова войти в общество, не должны сбивать с толку простых людей. — Выражение его лица едва заметно изменилось, в нем проскользнуло что-то хищное. — Это может оказаться рискованным. Никогда не знаешь, на что они способны.
Он склонил голову к ее губам. Она отпрянула, хотя какой-то части ее существа захотелось встретить его смелое поддразнивание и посмотреть, что он станет делать. Страх вернулся, но это не был страх перед Китом Макниллом. Это был страх перед собой, перед тем, на что она может оказаться способной, если ее чуть-чуть поощрить. Слава Богу, что она трусиха.
— Вы по-прежнему не понимаете? — прошептал он, глядя ей в глаза.
— Нет, — тихо сказала она и окинула взглядом окрестности.
На взгляд человека неосведомленного, каковой и была Кейт, Сент-Брайд не очень-то походил на аббатство. Это была маленькая деревня, выстроенная в виде прямоугольника и окруженная стенами. Одну сторону прямоугольника образовывало низкое каменное здание, выступающая крыша которого создавала как бы галерею, куда выходило около дюжины дверей. Углом к этому зданию был пристроен двухэтажный дом с шатровой крышей уступами. Часовня, наверное. Вдоль двух остальных стен стояли в ряд несколько построек различного размера и возраста, ни одна из которых не отличалась каким-либо особым архитектурным стилем, и все явно были воздвигнуты по необходимости и из подручного материала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71