Ее план был основан, как ей казалось, на логике. Она довольно долго анализировала сложившуюся ситуацию и считала, что все очень хорошо продумала. Хэнк тем временем носил чемоданы, сундуки и все припасы, которые они смогли отобрать у моря, на самый край лагуны, туда же он приволок и шлюпку. Он посмотрел на нее и тряхнул головой:
– Ты никогда не сдаешься?
– Не пытайся сменить тему, не поможет.
– А что поможет?
– Легче ответить. – И она повторила свой вызов: – Приведи мне пять веских причин, почему мы должны остановиться именно здесь.
– Ну хорошо. Причина первая. – Он махнул перед ней большим пальцем. – Я так сказал.
Она закатила глаза.
– Номер два. – Он поднял указательный палец. – У меня есть опыт выживания в трудных условиях.
Да, с этим она была согласна.
– Номер три. – Теперь он размахивал у нее перед носом уже тремя пальцами.
– Подожди!
Хэнк замолчал.
– Что ты делаешь? – Она уставилась на его пальцы. Он бросил на нее сердитый взгляд, потом отрывисто сказал:
– Я перечисляю тебе доказательства того, что я прав, а ты нет.
– Ты неправильно считаешь.
– Один, два, три. – Он выставил вперед сначала большой палец, потом указательный, потом средний. Хэнк, кажется, был искренне удивлен. – Ты знаешь другой способ? Два, девять, семь?
– Указательный палец обычно означает один, средний – два и так далее, а большой – это номер пять.
У него даже глаза сузились от злости. Он попытался помахать у нее перед самым носом средним пальцем.
– Это, как бы там ни было, номер три.
Напрасно он рассчитывает, что она так легко обидится и прекратит дискуссию. Она неслышно вздохнула и посмотрела в сторону.
– Номер три, – продолжал он. – Я абсолютный монарх, а вы – мои подданные.
Она бы с удовольствием возложила корону на чело его величества, но если даже якорь не смог его вразумить, то ему уже ничего не поможет.
– Номер четыре. Ты – женщина, у тебя нет права голоса.
Она почувствовала, что вся напряглась, и стала ногой бессознательно отбивать какой-то ритм, но тут же остановилась: ей не хотелось показывать свое отношение к его словам.
– Номер пять. Я – мужчина, и все будет так, как я скажу.
Хэнк повернулся к сундуку, всем своим видом показывая, что его приговор обжалованию не подлежит.
Это было даже хуже, чем разговаривать с камнем. Она в упор смотрела на его широкую спину. Хэнк склонился над цепью, которой были связаны сундуки и чемоданы, он никак не мог отвязать цепь от ручки одного из них.
– А я еще думала, что его оскорбила. Но разве можно оскорбить камни, они ведь бесчувственны! – пробормотала она себе под нос.
Он остановился и посмотрел вверх, на нее.
– Что?
– Ничего. Просто одно наблюдение.
– Хорошая мысль, Смитти. Ты именно должна наблюдать, а это значит смотреть, а не говорить.
Он хихикнул.
В этот самый момент коза как-то занервничала и вдруг уставилась на Хэнка. В следующее мгновение...
С некоторым раскаянием, что должна была бы его предупредить, Маргарет взглянула на козу. Та, наклонив голову, била копытом песок, затем посмотрела на цель: Хэнк нагнулся над сундуком спиной к ним, все еще довольно усмехаясь.
Да... Она вздохнула и малодушно отвела взгляд в сторону. Надо бы его предупредить. Маргарет вместо этого закрыла глаза. Почти сразу она услышала шлепок. Затем проклятия. Маргарет отметила, что его выражения стали еще язвительнее.
Внезапно он остановился. Звук приобрел какой-то новый оттенок. Он стал как бы приглушенным. Она открыла глаза. Хэнк поднялся. Все его лицо было в жемчужно-белом песке. Брови были похожи на двух упитанных песочных гусениц. Рана от якоря тоже покрылась песком. Особенно много его налипло на подбородок, даже губы побледнели. Только около глаз было чисто.
Козу, по всей видимости, эта кутерьма не трогала. Как ни в чем не бывало она трусила по пляжу, опять присмотрев себе завидные водоросли, которые ее интересовали теперь гораздо больше, чем пятая точка Хэнка.
Хэнк стал вставать, как тут же Маргарет подняла руку и закричала:
– Постой!
Он замер, изумленно уставившись на нее. Хэнк хотел было что-то сказать, но только сплюнул вместо этого.
– Не двигайся!
Песочное лицо неподвижно смотрело на нее.. Он сплюнул еще раз, и наконец ему удалось вымолвить:
– Что такое?
– Я хочу запомнить тебя таким. – Маргарет хотела сдержаться и не захохотать. Но у нее ничего не вышло.
Солнце, казалось, двигалось в тропиках нехотя. Вставало и садилось медленно, как будто вязло во влажном густом воздухе, становясь таким же вялым, как и человек. Это утро ничем не отличалось от других. С трудом поднявшись на востоке, ленивое светило окрасило небо над Тихим океаном в розовые, голубые и серебряные краски перламутровой раковины. Хэнк стоял на самой оконечности мыса и смотрел оттуда на остров. Северо-восточное побережье представляло собой сплошные утесы и скалы из известняка. Кроме того, там было очень сильное течение, слишком сильное для спасательной шлюпки. На юго-западе было почти то же самое. Стены из непроходимых скал окружали маленькую лагуну и пляж. У конической вершины далекого вулкана были видны склоны из застывшей лавы, которую воздух и вода окрасили в темный, как у глины, свет. Эти черные реки текли в плотную, буйную зелень джунглей, не тронутую человеком, да и не доступную ему.
Постояв еще немного, Хэнк стал спускаться на уединенный пляж с белым песком. Он глубоко вздохнул, потянулся, стряхивая с себя ночь, проведенную на сырой земле.
Над ним суетились чайки, вспорхнувшие из своих уютных гнезд на самом мысу. Они кричали буквально как петухи при восходе солнца. Одна из них резко нырнула вниз и там уже полетела, свободно скользя над морем. Эту свободу лишь немногие в мире способны оценить, остальные даже не считают ее бесценным даром природы. Он разделся и вошел в пенный прибой. Пройдя немного, Хэнк нырнул в светлую сине-зеленую волну, потихоньку ожидая следующую. Над ним кружились всякие морские птицы. Вода была прохладнее и чище, чем небо, волны медленно и нежно бежали на берег с утренним приливом. Большими и сильными гребками он легко преодолевал пространство океана, того далекого океана, шум которого он постоянно слушал в камере. Вскоре он был уже за линией прибоя и плыл над отмелью. Хэнк встал, ноги его погрузились в мягкий песок. Вода была ему по пояс, и он медленно пошел, любуясь на желто-оранжевых рыбок, которые с быстротой молнии носились вокруг него и камней, встречавшихся на дне. Дойдя до конца лагуны, он нырнул и тут заметил какой-то отблеск на дне. Он вынырнул, набрал воздуха, опустил голову, вернее, лицо, вниз и постарался сосредоточить внимание на том месте, где ему показалось, что он видит какой-то металлический блеск. Нет, он потерял его. Он опять набрал воздуха, нырнул поглубже, почти пополз по дну и снова заметил блеск, когда морские водоросли, колебавшиеся из-за морского течения, неожиданно немного раздвинулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Ты никогда не сдаешься?
– Не пытайся сменить тему, не поможет.
– А что поможет?
– Легче ответить. – И она повторила свой вызов: – Приведи мне пять веских причин, почему мы должны остановиться именно здесь.
– Ну хорошо. Причина первая. – Он махнул перед ней большим пальцем. – Я так сказал.
Она закатила глаза.
– Номер два. – Он поднял указательный палец. – У меня есть опыт выживания в трудных условиях.
Да, с этим она была согласна.
– Номер три. – Теперь он размахивал у нее перед носом уже тремя пальцами.
– Подожди!
Хэнк замолчал.
– Что ты делаешь? – Она уставилась на его пальцы. Он бросил на нее сердитый взгляд, потом отрывисто сказал:
– Я перечисляю тебе доказательства того, что я прав, а ты нет.
– Ты неправильно считаешь.
– Один, два, три. – Он выставил вперед сначала большой палец, потом указательный, потом средний. Хэнк, кажется, был искренне удивлен. – Ты знаешь другой способ? Два, девять, семь?
– Указательный палец обычно означает один, средний – два и так далее, а большой – это номер пять.
У него даже глаза сузились от злости. Он попытался помахать у нее перед самым носом средним пальцем.
– Это, как бы там ни было, номер три.
Напрасно он рассчитывает, что она так легко обидится и прекратит дискуссию. Она неслышно вздохнула и посмотрела в сторону.
– Номер три, – продолжал он. – Я абсолютный монарх, а вы – мои подданные.
Она бы с удовольствием возложила корону на чело его величества, но если даже якорь не смог его вразумить, то ему уже ничего не поможет.
– Номер четыре. Ты – женщина, у тебя нет права голоса.
Она почувствовала, что вся напряглась, и стала ногой бессознательно отбивать какой-то ритм, но тут же остановилась: ей не хотелось показывать свое отношение к его словам.
– Номер пять. Я – мужчина, и все будет так, как я скажу.
Хэнк повернулся к сундуку, всем своим видом показывая, что его приговор обжалованию не подлежит.
Это было даже хуже, чем разговаривать с камнем. Она в упор смотрела на его широкую спину. Хэнк склонился над цепью, которой были связаны сундуки и чемоданы, он никак не мог отвязать цепь от ручки одного из них.
– А я еще думала, что его оскорбила. Но разве можно оскорбить камни, они ведь бесчувственны! – пробормотала она себе под нос.
Он остановился и посмотрел вверх, на нее.
– Что?
– Ничего. Просто одно наблюдение.
– Хорошая мысль, Смитти. Ты именно должна наблюдать, а это значит смотреть, а не говорить.
Он хихикнул.
В этот самый момент коза как-то занервничала и вдруг уставилась на Хэнка. В следующее мгновение...
С некоторым раскаянием, что должна была бы его предупредить, Маргарет взглянула на козу. Та, наклонив голову, била копытом песок, затем посмотрела на цель: Хэнк нагнулся над сундуком спиной к ним, все еще довольно усмехаясь.
Да... Она вздохнула и малодушно отвела взгляд в сторону. Надо бы его предупредить. Маргарет вместо этого закрыла глаза. Почти сразу она услышала шлепок. Затем проклятия. Маргарет отметила, что его выражения стали еще язвительнее.
Внезапно он остановился. Звук приобрел какой-то новый оттенок. Он стал как бы приглушенным. Она открыла глаза. Хэнк поднялся. Все его лицо было в жемчужно-белом песке. Брови были похожи на двух упитанных песочных гусениц. Рана от якоря тоже покрылась песком. Особенно много его налипло на подбородок, даже губы побледнели. Только около глаз было чисто.
Козу, по всей видимости, эта кутерьма не трогала. Как ни в чем не бывало она трусила по пляжу, опять присмотрев себе завидные водоросли, которые ее интересовали теперь гораздо больше, чем пятая точка Хэнка.
Хэнк стал вставать, как тут же Маргарет подняла руку и закричала:
– Постой!
Он замер, изумленно уставившись на нее. Хэнк хотел было что-то сказать, но только сплюнул вместо этого.
– Не двигайся!
Песочное лицо неподвижно смотрело на нее.. Он сплюнул еще раз, и наконец ему удалось вымолвить:
– Что такое?
– Я хочу запомнить тебя таким. – Маргарет хотела сдержаться и не захохотать. Но у нее ничего не вышло.
Солнце, казалось, двигалось в тропиках нехотя. Вставало и садилось медленно, как будто вязло во влажном густом воздухе, становясь таким же вялым, как и человек. Это утро ничем не отличалось от других. С трудом поднявшись на востоке, ленивое светило окрасило небо над Тихим океаном в розовые, голубые и серебряные краски перламутровой раковины. Хэнк стоял на самой оконечности мыса и смотрел оттуда на остров. Северо-восточное побережье представляло собой сплошные утесы и скалы из известняка. Кроме того, там было очень сильное течение, слишком сильное для спасательной шлюпки. На юго-западе было почти то же самое. Стены из непроходимых скал окружали маленькую лагуну и пляж. У конической вершины далекого вулкана были видны склоны из застывшей лавы, которую воздух и вода окрасили в темный, как у глины, свет. Эти черные реки текли в плотную, буйную зелень джунглей, не тронутую человеком, да и не доступную ему.
Постояв еще немного, Хэнк стал спускаться на уединенный пляж с белым песком. Он глубоко вздохнул, потянулся, стряхивая с себя ночь, проведенную на сырой земле.
Над ним суетились чайки, вспорхнувшие из своих уютных гнезд на самом мысу. Они кричали буквально как петухи при восходе солнца. Одна из них резко нырнула вниз и там уже полетела, свободно скользя над морем. Эту свободу лишь немногие в мире способны оценить, остальные даже не считают ее бесценным даром природы. Он разделся и вошел в пенный прибой. Пройдя немного, Хэнк нырнул в светлую сине-зеленую волну, потихоньку ожидая следующую. Над ним кружились всякие морские птицы. Вода была прохладнее и чище, чем небо, волны медленно и нежно бежали на берег с утренним приливом. Большими и сильными гребками он легко преодолевал пространство океана, того далекого океана, шум которого он постоянно слушал в камере. Вскоре он был уже за линией прибоя и плыл над отмелью. Хэнк встал, ноги его погрузились в мягкий песок. Вода была ему по пояс, и он медленно пошел, любуясь на желто-оранжевых рыбок, которые с быстротой молнии носились вокруг него и камней, встречавшихся на дне. Дойдя до конца лагуны, он нырнул и тут заметил какой-то отблеск на дне. Он вынырнул, набрал воздуха, опустил голову, вернее, лицо, вниз и постарался сосредоточить внимание на том месте, где ему показалось, что он видит какой-то металлический блеск. Нет, он потерял его. Он опять набрал воздуха, нырнул поглубже, почти пополз по дну и снова заметил блеск, когда морские водоросли, колебавшиеся из-за морского течения, неожиданно немного раздвинулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81